– Да.
– Вы видели, что это за машина?
– Да. – Я прерываюсь, чтобы несколько раз напечатать Камаро. Мой телефон почему-то все норовит исправить это на Крайола. – Бежевая Камаро.
– Вы видели, кто был за рулем?
– Немного.
– Это что значит?
– Я видел кепку. И ботинок с хромированным носком.
– Но не его лицо.
– Нет.
Но у меня даже больше информации, чем знает Трэвис.
– Дэниел считает, что он видел этого человека по телевизору вчера вечером, – встревает Марджани.
– Чего? – говорит Трэвис. – У него свое шоу?
Ага, это Джимми Киммел, придурок.
Опять: заткнись.
Андерсона утомил этот фарс. С моей точки зрения, мы с Трэвисом общаемся так с детства, это система, которую мы усовершенствовали, что-то вроде нашей версии языка близнецов. Но да: с его стороны это выглядит как растерянный планокур, таращащийся на едва заметно кивающего головой влево-вправо инвалида. Он хлопает рукой по столу немного сильнее, чем стоило, переводя наше внимание на себя.
– Подождите, что? – говорит он, отталкивая свой кофе в сторону. – Вы видели его по телевизору?
– Новости. Бдение. Ботинок. Кепка.
Марджани покашливает и начинает доливать Андерсону кофе, прежде чем понимает, что у него все еще полная чашка. По всей видимости, кофейные бобы все же могут пропасть.
Она прочищает горло. Андерсон яростно царапает что-то в своем блокноте.
– Вчера вечером мы смотрели новости, сразу после несчастного случая с Дэниелом, – говорит она, – и он говорит, что мужчина из машины был на бдении и попал в кадр. – я замечаю скептические нотки в ее голосе, что мне не нравится.
– Вы видели его лицо на видео?
– Нет. Далеко. Но его. Ботинок. Кепка.
Андерсон закрывает блокнот и засовывает его в карман. С него хватит.
– Что ж, это точно больше информации, чем я получил позавчера, – говорит он, начиная подниматься. – Я очень это ценю. Мы достанем запись – может, это нам что-то скажет.
Он смотрит на меня:
– Эм, вы правда очень помогли. Теперь мы знаем точное время ее исчезновения. Без вас мы бы этого не знали. Так что спасибо.
Но я еще не закончил с информацией. Он еще не может уйти.
– Подождите. Подождите. Подождите.
Я смотрю на Андерсона:
– Почта. Мы переписываемся.
Он хмурится, бросает быстрый, тревожный взгляд на Трэвиса и ерзает на стуле. Трэвис покашливает.
– Да, эм, ваш друг рассказал мне об этом. Он переслал мне письма. Мы знаем этого парня.
Я растерянно смотрю на него. Что?
– Да, его зовут Джонатан Карпентер. Он живет в Восточных Атенс. Мы уже имели с ним дело.
Я подкатываю к нему кресло и он немного отпрыгивает назад. Думаю, он забыл, что я могу двигаться.
– Джонатан. Карпентер.
– Да, это, эм, вроде как его фишка, – говорит Андерсон. – Его у нас все знают, потому что он делает вид, что причастен к преступлениям. Мы имеем с ним дело уже несколько лет. В прошлом году он заявил, что это он дважды вломился в сестринства. Он также пытался убедить парня, сидящего через пару столов от меня, что он собирается ограбить банк. Это все вранье. Он просто психически неуравновешенный человек, живущий в одиночестве и, как по мне, желающий привлечь внимание полиции. Я однажды ездил на встречу с ним вместе с моим старым напарником, когда он позвонил на горячую линию с заявлением, что его сосед похищает старшеклассниц и прячет их в своем сарае. У его соседа даже не было сарая. Он просто звонит, чтобы почувствовать себя важным. Думаю, ему одиноко. Он больной человек.
Я думаю, он одинокий человек.
– Трэвис рассказал нам… что вы что-то опубликовали в интернете об этом деле? – говорит он, в первый раз за долгое время глядя прямо на меня. – Для справки, всегда лучше звонить в полицию, если вы что-то знаете, а не писать об этом блоги, или что вы там делали. В любом случае, он, наверное, увидел ваш пост и решил, что если он не может убедить нас в том, что он – преступный гений, то можно попробовать с вами.
Значит, Мужчина в Хромированных Ботинках и Джонатан – один и тот же человек? Меня просто обманул незнакомец из интернета?
Господи.
Я никогда еще не чувствовал себя так глупо.
– Я бы не убивался из-за этого, – говорит он, и немедленно кажется виноватым, словно это была неправильная метафора для меня. – Такие дела привлекают всех чокнутых. И, как я говорил: каждая зацепка важна. Мы знаем больше, чем знали до разговора с вами. Серьезно. Спасибо.
Наконец, он встает из-за стола и протягивает Марджани свою визитку.
– Если Дэниел вспомнит что-нибудь еще, пожалуйста, звоните мне, – говорит он. – Может, до того, как он опубликует это в интернете, ладно?
Он подходит к двери и оглядывается на меня.
– Спасибо за кофе и гостеприимство, Дэниел, – говорит он. – Вы храбрый молодой человек, серьезно.
Я уверен, что я старше него. Но в данный момент мне так не кажется.
33.
Прошлой ночью Марджани спала в моей комнате. Я ужасно себя из-за этого чувствую. У нее столько дел в футбольные выходные, что я должен быть меньшей из ее проблем. Ей первым делом нужно добраться до стадиона Сэнфорд, чтобы начать убирать и готовить обслуживание для всех богатеньких выпускников, которые сидят в ложах, напиваясь и объедаясь креветками.
После этого ей нужно бежать в студенческий центр возле Стегеман Колизея, чтобы помочь им подать большой обед перед матчем для всех игроков, где она в основном смывает все остатки еды с их подносов, а затем отвозит огромные мешки с мусором на свалку в округе Окони. Потом ей нужно возвращаться на кампус и появиться в доме братства ZBT, где она разносит закуски подвыпившим выпускникам и несовершеннолетним студентам бакалавриата. Все это до трех часов дня, не забывайте, и за день до самого матча. Суббота будет еще хуже. Марджани за всю жизнь не выпила ни капли алкоголя, но от нее несет пивом, как от судьи Верховного суда в университете, когда она возвращается навестить меня в субботний вечер. Люди всегда говорят об университетском спорте, как о «двигателе экономики» в игровые дни, и я полагаю, что они имеют в виду: бедные иммигранты второго поколения, вроде Марджани, следуют за бесконечной чередой пьяных южан и подбирают все, что те бездумно оставляют после себя.
Это такие забитые выходные, что она берет отгул в вечер четверга и оставляет санитарам или Трэвису укладывать меня спать, и она редко остается здесь. Но в этот четверг, что ж, мы были в раздрае в этот конкретный четверг. У меня было такое настроение после того, как мы вчера включили телевизор, что мы все как бы забыли, что я чуть не умер несколькими часами ранее.
Это был он.
У меня нет сомнений на этот счет. Это был он, точка. Такая же жилистая шея. Такая же кепка. Такие же ботинки. Такие же безобидные, грустно поникшие плечи, заставившие Ай-Чин подумать, что можно сесть в его машину.
Парень в телевизоре был тем самым. Просто парень в интернете – это не он. Это два разных человека.
Я чувствую облегчение, снова став сторонним наблюдателем, а не активным участником. Я видел ее. И я видел его. И… боже. Какого черта он делал на бдении? Если ты сделал что-то ужасное с человеком, за которого все и собрались помолиться – и когда я это говорю, меня осеняет, что я понятия не имею, что он с ней сделал, где она или вообще о чем-либо – какого черта тебе появляться на бдении в ее честь? Там повсюду камеры. Все плачут. Ее родители там. Ее родители там.
Что за социопат поступил бы так?
Социопат, который способен из дурных побуждений заманить студентку. Теоретически.
Послушайте: я свою задачу выполнил. Они знают, что она села в машину. Знают это благодаря мне. Я надеюсь, это поможет его поймать. И моя работа на этом окончена.
Что значит, я переписывался с еще одним скучающим одиночкой, увлеченным этим делом. Как я. Я тебя понимаю, приятель.
