— Понятно.
Хейг распахнул перед ней дверь в офис.
— С вами я пошел бы в разведку в любой день недели, МакКормик.
Дарби свалила амуницию и оружие на свободный стол и на негнущихся ногах вошла в раздевалку.
Ее напарник по работе в лаборатории, Джексон Купер, сидел на одной из скамеек, привинченных к полу между рядами металлических шкафчиков для одежды, выкрашенных в серый цвет. На плечах и спине у него под темно-синей спортивной рубашкой с короткими рукавами плавно перекатывались тугие узлы мускулов, когда он большим пальцем лениво перелистывал потрепанный номер «Плейбоя».
— Тебе что, нравится торчать в мужской раздевалке? — поинтересовалась Дарби, расстегивая крепления бронежилета.
Куп даже не соизволил поднять голову.
— Твой инструктор, этот солдафон, распорядился, чтобы я ждал тебя здесь. К счастью, на полу я нашел вот эту штуку, и она не дала мне умереть со скуки. Это не ты обронила?
— Что стряслось?
— Похоже, в твоем родном городке, Белхэме, произошел грабеж со взломом. Маршалл-стрит. Женщину и мальчишку-подростка привязали к стульям. Женщина мертва, мальчик в больнице.
— Как их зовут?
— Эми Холлкокс. Как зовут мальчика, не знаю.
Фамилия женщины Дарби ничего не говорила, но она выросла не далее чем в двух милях от Маршалл-стрит. Насколько она помнила, тот район был застроен преимущественно большими старыми домами в колониальном стиле Новой Англии, с обширными земельными участками, на задах которых рос настоящий лес, через который вели тропинки, сбегающие к пруду Лососевая Заводь. Когда-то там жили преуспевающие врачи и адвокаты. Этот район считался — по крайней мере, пока она была маленькой — одним из самых спокойных и безопасных для жизни мест в Белхэме.
Дарби опустилась на скамью и принялась расшнуровывать армейские ботинки.
— Кому поручено расследование?
— Какому-то парню по имени Пайн.
— Арти Пайну?
— Да, он там самый главный. — Куп поднял голову и взглянул на нее в упор своими разноцветными глазами — один был голубым, второй темно-зеленым. — Откуда ты его знаешь?
— Арти начинал работать патрульным вместе с моим отцом. Но потом он стал детективом, и его перевели куда-то… в Бостон, кажется.
— Господи, да от тебя смердит!
— Последние три дня я жила на этой жаре под открытым небом.
— Большинство женщин, которых я знаю, предпочитают проводить отпуск другим способом — они нежатся на пляже. Как Саманта, к примеру.
Дарби швырнула свои ботинки в шкафчик.
— Кто такая Саманта?
— Саманта Джеймс, мисс Сентябрь. — Куп показал ей фото на развороте журнала. — После дней и ночей, которые Саманта проводит, спасая бездомных котят и щенков из приютов, где их подвергают эвтаназии, она предпочитает расслабиться на пляже с бутылочкой пива и хорошей книгой. Держу пари, она обожает романы Джейн Остин.
Дарби рассмеялась.
— Ты-то откуда знаком с творчеством Джейн Остин?
— Я встречаюсь с одной девушкой. Ее зовут Шерил. Так вот, она без ума от Джейн Остин.
— Как и любая женщина, если хочешь знать.
— Нет, она действительно без ума от нее, точно тебе говорю. Иногда мы… э-э… разыгрываем ролевые игры, так она заставляет меня надевать сюртук и изображать Дарси из этого кошмарного фильма «Гордость и предубеждение».
Дарби улыбнулась, вспоминая Колина Ферта в роли мистера Дарси.
— У тебя сейчас то же самое мечтательное выражение, что появляется на лице и у Шерил, — заметил Куп. — Я что-то пропустил?
— Ты все равно не поймешь. Займись лучше своей книжкой с картинками.
Дарби встала, скатала носки и отправила их в большую пластиковую корзину с крышкой.
— Отличный бросок. Кстати, как у тебя дела с этим банкиром-яппи?[2]
— Мы с Тимом больше не встречаемся, — сообщила Дарси, стягивая через голову влажную от пота футболку.
— С чего бы вдруг?
— Типичная история. Я хочу сделать карьеру. И еще не готова взять на себя связанные с семьей обязательства. Я…
— Гомик[3].
— И это тоже.
— И как ты догадалась, что он гомик?
— Он — не гомик, тупица! Тим славный парень, просто мы не созданы друг для друга. Лучше посмотри сюда. — Дарби взяла в руки свой ремень и вынула из ножен небольшой нож. — А еще здесь есть место для режущей проволоки-удавки и других маленьких штучек…
— Господи, когда же ты наконец выйдешь замуж? Мне было бы интересно почитать твой список свадебных подарков.
— Все это можно не покупать. Свой боевой пояс я заберу с собой.
— Мои поздравления! — пробормотал Куп, снова уткнувшись носом в журнал.
Дарби выскользнула из штанов и осталась перед ним в одном черном бюстгальтере для бега и тренировочных шортах. Она ничуть не стеснялась его. Купу не раз доводилось лицезреть ее в таком виде. Они вместе ходили в тренажерный зал, а после работы частенько бегали в Паблик-гарден.
И на протяжении двух последних недель она отказывалась пользоваться женской раздевалкой. Она одевалась здесь, в укромном уголке, тогда как мужчины оккупировали остальные проходы. Они сидели и расхаживали голыми в душевую и обратно. Эти мачо едва удостаивали ее взглядом или коротким кивком. Вся сексуальная энергия, которой они обладали на старте, без остатка ушла на то, чтобы преодолеть «Дорогу в Изумрудный город» и прочие прелести, которые подкидывал им неутомимый Хейг.
Перебросив через плечо чистое полотенце, Дарби подхватила груду грязного белья и отнесла его в пластмассовую корзину, стоявшую возле раковины. Она развязала эластичную ленту, которой были перехвачены волосы, и взглянула на себя в зеркало. Ее взгляд сразу же наткнулся на тонкий белый шрам, заметный даже под слоем грима на искусственной скуле. Имплантат заменил кость, вдребезги разбитую топором Бродяги.
Дарби намочила полотенце и принялась стирать с лица остатки краски. Куп не отрываясь смотрел на нее. Их взгляды встретились в зеркале.
— Классные у тебя шашечки на прессе, — обронил он.
Дарби опустила глаза на раковину, чувствуя, как перехватило дыхание. Не столько от комплимента, сколько от странного чувства, которое она испытывала в последнее время, когда в конце рабочего дня в груди возникало сладкое жжение от звука голоса Купа. Иногда, томясь в одиночестве своей квартиры, она ловила себя на мысли о нем. Пожалуй, Куп более всего подходил на роль члена семьи — причем единственного, учитывая, что мать ее уже умерла. Дарби часто спрашивала себя, а не вызвано ли это чувство тем, что совсем недавно Купу предложили новую работу. К нему обратилась компания из Лондона, занимавшаяся внедрением последних достижений в области экспертизы отпечатков пальцев, на чем специализировался и он.
— Есть новости из Лондона? — поинтересовалась она.
— Они повысили ставку.
— Ты собираешься принять их предложение?
— Скажи мне сама.
— Сказать тебе что?
— Что будешь скучать по мне.
— Все будут скучать по тебе.
— А ты в особенности. Я уеду, и ты окончательно отгородишься от мира в своей квартире в фешенебельном районе Бикон-Хилл, будешь слушать Джона Майера и топить печали в ирландском виски.
— Не смей так говорить!
— Чего? Что ты будешь скучать обо мне?
— Нет, что я буду слушать Джона Майера. — Дарби вытащила из своего шкафчика чистое полотенце. — Мне нужно по-быстрому принять душ. Дай мне пять минут.
— Можешь не спешить, Грязный Гарри[4].
Перед тем как ехать в Белхэм, Дарби хотела узнать как можно больше о совершенном преступлении. Выезжая из Бостона, она несколько раз пыталась дозвониться Арти Пайну, но всякий раз автомат переадресовывал вызов на голосовую почту. Потерпев неудачу в очередной раз, Дарби оставила ему сообщение.
В эфире «ВБЗ», бостонской радиостанции круглосуточного вещания, уже несколько раз прозвучал репортаж о громком убийстве. Но из двадцатисекундного сообщения, записанного находящимся на месте происшествия репортером, сложно было что-либо понять: «…в Белхэме женщина и ее сын стали жертвами преступления, которое, по мнению полиции, напоминает небрежную имитацию грабежа со взломом. Женщина погибла на месте, а ее сын в критическом состоянии доставлен в Центральную клинику Бостона. Представители полиции Белхэма отказываются сообщать имена жертв, но источник, близко знакомый с ходом расследования, назвал преступление зверским и бесчеловечным, худшим из всего, что ему доводилось видеть».
Репортаж закончился, и радиостанция начала передавать местный прогноз погоды. Снова дожди и одуряющая влажность. Жители день и ночь не выключали кондиционеры в домах, и система электроснабжения начала работать с перебоями. Диктор сообщил, что следует ожидать веерного отключения электроэнергии.
