Лавелл был высоким мужчиной за пятьдесят, всегда безупречно одет, выбрит и с маникюром. Его движения были плавными, выверенными, а лицо и в особенности глаза свидетельствовали об очень высоком интеллекте. Казалось, что если хорошенько прислушаться, то можно даже услышать звук, с каким профессор переводил взгляд на новый предмет. И тогда в уголках глаз собирались морщинки, а высоко поднятые брови или легкая усмешка свидетельствовали о том, что Лавелл бодр и готов к работе.
— Доброе утро, Карстен. Как Лондон?
Карстен вошел в комнату со стопкой бумаг, кое-какими документами и запечатанными письмами в руках. Он подошел ближе и сел на деревянный стул, обтянутый оранжевой тканью. Это был единственный стул в музее, который всегда стоял свободным от бумаг и папок в ожидании очередного посетителя. Но кабинет Питера Лавелла был образцом порядка не только в этом. Хотя старый стул для посетителей казался совсем неуместным в кабинете профессора, каким-то удивительным образом он до сих пор не очутился на помойке. Даже когда стул начинал угрожающе скрипеть, то все равно казался надежным, а его ретро-шарм очень подходил его владельцу — противнику технического прогресса.
— Доброе утро, Питер. Лондон стоит на месте, лондонцы чопорные — в общем, все как обычно. А вот лекция доктора Арнхерст была очень интересной. Я захватил материалы.
— А, госпожа Арнхерст, это же геолог из Мексики, да? — Питер отклонился назад и надел очки в позолоченной оправе. — Любопытно, как же она преподнесла уважаемым коллегам истинный возраст фундаментов в долине Тлаколула?[4]
Лавелл улыбнулся при мысли о том, что кое-кто из ученого мира наверняка оказался в дураках из-за ее чересчур часто публикуемых статей для национального географического общества.
— Очень уверенно. Она была во всеоружии, и ее исследования, равно как и доводы, были совершенно неуязвимы.
— Надеюсь, она не сдастся слишком рано. Ее работа безупречна, а рвение заслуживает восхищения.
Карстен порылся в привезенных материалах и выудил оттуда один документ.
— Да, было бы жаль, если бы она попала на эту дьявольскую кухню.
— Попадет, не сомневайся. Но если она переживет это и проявит стойкость, то будет вознаграждена, не так ли?
— Вот фолии и тезисы ее лекций. Кроме этого, у меня есть два письма и статья, которая наверняка вас заинтересует.
Питер Лавелл взял бумаги и пробежал их глазами.
— А что за статья?
— Из нового выпуска «Бесед в центре вечности».
— Напоминает студенческую газету. Я должен знать это?
— Это электронный журнал с научными отзывами и статьями. Ваш знакомый, доктор Паульсон, пишет там о влиянии кельтских обычаев на миссионеров и церковь в ранней Англии.
Питер Лавелл поправил очки и на некоторое время погрузился в чтение распечатки.
— Этот специалист даже не потрудился переформулировать предложения.
— Значит, не мне одному эта статья показалась знакомой?
Питер отложил бумаги в сторону и начал набивать трубку табаком.
— Да, он все списал дословно. Я не стал читать до конца, но полагаю, что он не упомянул ни мою книгу, ни меня самого, нет?
— Ни слова о вас. И бьюсь об заклад, что этого не произойдет даже тогда, когда в адрес его компетентного исследования начнут поступать первые похвалы.
— Я тоже так думаю.
— Что вы намерены делать?
— Может, когда-нибудь я встречусь с ним, и тогда мы поговорим об этом. По крайней мере, он теперь вынужден быть на моей стороне. А такое сейчас я могу сказать далеко не о многих.
— А «Беседы в центре вечности»?
— Восторг, который вызывают у вас новые средства массовой информации, безусловно, заслуживает уважения, Карстен, но вы определенно переоцениваете значимость одной статьи из Интернета.
Лавелл откинулся назад, чтобы раскурить трубку.
— Но это очень актуально…
— Актуально не значит важно. Однажды мы уже вели дискуссию на эту тему. Быстрота и неконтролируемое размножение информации ведут к ее избытку. Такая глобальная доступность информации, может, и революционна, но нужна ли она мне? Это демократично или анархично? Я должен иметь возможность распознавать эксперта, чтобы оценивать правдивость и важность информации. А в Интернете скоро нельзя будет отличить одного человека от другого, определить, является ли новость оригинальной или скопированной и подделанной сотни раз.
— Но для этого есть форумы экспертов и серьезные журналы онлайн, научные публикации и дискуссионные сайты. Вам определенно нужно поближе познакомиться со всем этим.
Питер сделал глубокую затяжку из трубки и неторопливо выпустил дым, словно всерьез задумался: а не познакомиться ли ему поближе с Интернетом? Только Карстен знал, насколько обманчиво это впечатление. Профессор до сих пор создавал свои статьи на старинной печатной машинке, а не на компьютере, потому что никак не мог привыкнуть пользоваться мышкой. Приучить его к более современным средствам было труднее, чем научить дождевого червя жонглированию.
— Прежде чем я стану пользоваться Интернетом, я подожду, пока в нем появится то, что действительно принесет мне пользу. А раньше чем через пару лет этого точно не произойдет.
Ухмыльнувшись, Карстен встал со стула. Приблизительно такого ответа он и ожидал.
— Главное, — сказал он, направляясь к двери, — чтобы вы не теряли темпа.
— Мы исследуем историю, которой пять тысяч лет, и доисторический период, которому как минимум двадцать пять тысяч лет. Пара лет нашей с вами жизни вряд ли сыграют решающую роль в течении времени, не так ли?
— Надеюсь, что вы правы, Питер. Мне пора. Увидимся в «Амадеусе» в обед? Скажем, в час?
— Почему бы и нет? — Питер махнул рукой. — Если за это время история не догонит меня.
Когда Карстен переступил порог, профессор вскрыл письма. Одно из них пришло с курьером из Швейцарии. Отправителем была Организация Объединенных Наций. Короткое письменное обращение содержало просьбу сохранять все в тайне. Предъявив эту записку, он должен был забрать в аэропорту Фульсбюттель билет на свое имя до Женевы. Вылет в 13:45.
21 апреля, Лос-Ромедиос, Лиссабон.
Официант принес еще две чашки кофе и, пока вытирал мраморную поверхность шаткого столика, тайком смотрел на двух мужчин. В том, что гости все время заказывают одно и то же, — не было ничего необычного. Иногда студенты весь вечер пьют только минеральную воду. Но эти двое были странными, они не вписывались в привычную жизнь Альфамы.[5] Один из них точно был иностранцем, курил без остановки и неплохо говорил по-португальски. Другой же, казалось, чувствовал себя в этом кафе как дома. Иностранец говорил очень энергично, сильно жестикулируя. Официант нагнулся, чтобы подпереть ножку столика согнутой подставкой для пива, при этом он надеялся уловить суть их разговора, но гости молчали до тех пор, пока он не отошел, и ему пришлось заняться другими посетителями.
— Сеньор Марсьера-Боргес, кажется, я не могу убедить вас в успехе экспедиции.
Собеседник, коренной португалец средних лет в старомодной, но сшитой на заказ тройке, поправил пуговицу на манжете и толстыми пальцами обхватил маленькую ручку чашечки с эспрессо. Было похоже, как будто кто-то пытался ухватить двумя сардельками ключик от почтового ящика, но ему это удалось.
— Не могу поверить, что это вас действительно удивляет, — сказал он и подул на кофе, чтобы немного остудить его.
— Если я, как предлагают, возьму в экспедицию одного или двух ботаников или химиков, тогда ваши инвестиционные риски будут сведены к нулю.
— Равно, как и ваши, не так ли, сеньор Невро? — португалец сделал несколько глотков кофе, посматривая на француза из-за чашки.
— Естественно, если вам будет угодно. Рука руку моет!
Патрик Невро впервые за время разговора почувствовал огонек надежды и, чтобы закрепить это ощущение, достал сигарету.
— Да, точно, так говорят, рука руку моет…
Бизнесмен осторожно опустил чашку. Мыслями он был далеко отсюда.
— Что ж, — снова поднял он кофе, — я хочу быть с вами откровенным. Дело не в деньгах. Суммы, которые вы называете, мы ежемесячно отдаем дизайнерам новых лекарственных упаковок. Упаковок, которые вам дают в аптеке и которые вы выбрасываете в мусор. На годовой доход руководителя моей лаборатории в Бразилии вы можете организовать десять таких экспедиций. Речь не о деньгах, совсем не о них.
Он выдержал драматическую паузу и опустошил свою чашку. Патрик Невро прикурил новую сигарету и покорно начал обдумывать список других бизнесменов, с которыми он еще хотел встретиться в Лиссабоне. Но португалец продолжил:
— Вы только подумайте о том, что город, который вы ищете, вне зависимости от того, что я лично думаю по этому поводу, для прочего мира остается не более, чем сказкой. Моя фирма — самая большая фармацевтическая компания в Южной Америке и одна из наиболее крупных в Европе отнюдь не потому, что мы гоняемся за сказкой. Мы быстры и высокотехнологичны. Именно поэтому мы находимся под постоянным пристальным контролем наших конкурентов. Я не могу позволить себе быть втянутым в проект, подобный вашему. Достаточно ничтожной сплетни — и последствия не заставят себя ждать, уж поверьте мне. Даже малейший слух может испортить наш имидж.
