— Можем и поговорить. — Он пожал плечами и аккуратно положил рубашку на край кровати. Снял трусы. — Ничего не имею против. Давай поговорим о том, как я обходился с тобой, нянчился словно с принцессой, как покупал кольца на пальцы, браслеты на руки, это бриллиантовое колье, что на твоей шее. Черт, да я уже знаю по имени всех продавщиц у «Тиффани» — Карла, Дженет, Кэти.
— Послушай… — Тесс уже трясло. — Так получилось. Хороший парень.
— Уверен, что хороший. — Он улыбнулся. — А вот тебя я понять не могу. Камушки, «мерседес». И что же? Ты, точно маленькая озабоченная сучка из кордебалета, трахаешься на стоянке с парковщиком.
Она знала его и знала, что будет дальше. Ей стало страшно. Он подошел к кровати. Присел на край. Ей стало не по себе от вида его напрягшегося члена. Тесс попыталась отодвинуться, но он схватил ее за руку. Провел другой рукой по ожерелью. На секунду ей показалось, что он сейчас сорвет украшение с шеи.
— Моя очередь, сладкая…
Он сорвал простыню и толкнул ее на кровать. Схватив за лодыжки, раздвинул ноги и перевернул на живот. Она не сопротивлялась. Не могла. Как будто онемела. Как будто войдя в нее, он забил ей в рот кляп. Он считал, что имеет на нее все права; возможно, так оно и было. Она ощущала его в себе как нечто чужое, враждебное. Как обычно, секс в его исполнении был грубым и жестоким. Тесс не чувствовала ничего, кроме стыда.
— Прости меня, Нед, — шептала Тесс.
Он хрипел, обливался потом, как омерзительное животное. Он заставил ее проделать все то, что ему нравилось, все то, что она так ненавидела. Когда он кончил, Тесс так и осталась лежать, чувствуя себя грязной и дрожа, как если бы в комнате вдруг ударил мороз. Хотелось плакать. С этим нужно кончать. Сейчас же.
— Нам надо поговорить.
Он уже стоял, застегивая ремень на итальянских брюках.
— Извини, дорогая, для милых бесед нет времени. Пора возвращаться.
— Увидимся позже? На вечере?
— Ну, если получится… — Он поправлял у зеркала прическу. — Там будет видно.
— Что будет видно? — не поняла Тесс.
Он улыбнулся:
— Дела ведь идут лучше некуда, правда, Тесс? Почти как дома. Ты же привыкла гадить где живешь. Смотреть на тебя одно удовольствие, дорогуша, но знаешь, что я думаю? Побрякушки, роскошная машина… По-моему, ты вообразила, что это все и на самом деле твое.
Еще одна милая улыбка.
— Надеюсь, тебе было так же хорошо, как и мне.
Он повернулся, подбросил на ладони ключ.
— И кстати, тебе нужно научиться запирать дверь. Никогда не знаешь, кто может заглянуть на огонек.
Все кончено, пронеслось у нее в голове.
Тесс в ярости откинула одеяло. Стыд, злость и слабость охватили ее. Это не должно повториться. Это больше не повторится!
На простынях что-то звякнуло. Что-то, должно быть, вывалилось у него из кармана. Монеты, метка для мяча в гольф. Тесс изо всех сил швырнула все это об стену. «К черту! С меня хватит!»
Накинув на себя халат, бросилась в ванную. Скорее смыть всю эту грязь. Больше он не тронет ее своими мерзкими лапами. Конечно, придется лишиться многого, но терпеть его выше всяких сил. Нед ведь сказал, что они могут куда-нибудь уехать. Подальше, куда глаза глядят. Он даже не представлял, насколько пророческими окажутся его слова. Начать все сначала. С чистого листа. Да, она это заслужила.
В спальне, пройдя к шкафу, Тесс вытащила вечернее платье с вырезом на спине — от Дольче и Габбана. Достала пару коричневых туфель от Маноло Бланик. Сегодня надо показать себя во всей красе. Пусть, гад, поймет, что потерял.
Тесс заколола волосы и, сняв одежду, погрузилась в теплую воду. Запах лавандового масла вдохнул в нее чистоту и блаженство. Положив голову на край фарфоровой ванны, она закрыла глаза и расслабилась.
Нед, его лицо и смех не выходили у нее из головы. Стыд и унижение не могли испортить впечатления от приятного дня. Нед Келли. Надо же, полный тезка знаменитого грабителя. Она опять улыбнулась. Нет, на преступника Нед не похож. Пора наконец подцепить нормального парня, такого, чтобы хорошо к ней относился. Нед подходил в этом плане, как никто другой.
Она слышала, как в ванной заработал вентилятор. Секундочку Тесс просто лежала с закрытыми глазами. Потом почувствовала легкое движение. Вскинула голову и открыла глаза. Кто-то огромный стоял над ней. Сердце Тесс подпрыгнуло, словно желая выскочить из груди, и бешено заколотилось.
— Что вы здесь делаете?
У него был мрачный, холодный взгляд, темные, заплетенные в косичку волосы. Тесс показалось, что она уже видела его где-то раньше.
— Жаль, — произнес незнакомец, пожимая плечами.
Внезапно толстые руки схватили ее, пальцы стиснули горло. Он начал ее топить. Что происходит?
Тесс задержала дыхание, насколько смогла. Но едва открыла рот, как вода хлынула в легкие, заставив закашляться. Она билась о края ванны, размахивала руками, брыкалась и даже пыталась подняться. Человек с косичкой держал ее за голову и плечи. Силы были не равны. Убийца весил по крайней мере на сотню фунтов больше.
Тесс охватила паника, вода заполнила легкие. Она пыталась вцепиться ногтями ему в лицо. Она делала все, что только могла. Сквозь мыльную воду видела руки, толкавшие ее вниз. Время уходило. Тесс перестала биться. Перестала сопротивляться. Этого не может быть, шепнул голос внутри ее. И затем другой, испуганный и уже смирившийся с исходом…
Да-да, может, вот так и умирают.
— Эй, бандюган! — крикнул Бобби, когда я вошел в кухню ветхого ярко-желтого домика, расположенного в сомнительном районе Лейк-Уорт неподалеку от 95-й автострады.
— Недди! — Ди вскочила и поцеловала меня в щеку. Каждый раз, когда это сказочное создание в джинсах и с длинными белокурыми волосами обнимало меня, я вспоминал, как чуть было не увлекся ею в пятнадцать лет. В нашем квартале на нее западали все. Но в девятом классе сама Ди запала на Бобби и его прикид под Бон Джови.
— Где ты был? — смерил меня взглядом кузен Микки. Надпись на черной футболке гласила: «Ты крут, только если ты из Броктона».
— А ты как думаешь, где он мог быть? — Барни откинулся назад на ножках стула, подмигнув под своими навороченными очками в черной оправе а-ля Элвис Костелло. — Ты посмотри на его физиономию. Важнейший день в жизни, а он, видите ли, за дамочками ухлестывает.
— Да подожди ты, — укоризненно бросила Ди и тут же лукаво взглянула на меня. — Итак, мы слушаем.
— Ну… — Я взял паузу. — Она пришла.
Все вздохнули с облегчением.
— Слава Богу, — буркнул Бобби. — А то я думал, как мы со всем этим справимся, если малыш Недди будет дергаться каждые пять минут. Держи, заслужил. — Он подтолкнул мне бутылку пива.
— Судя по тому, насколько ты опоздал, и по довольной роже, — сказал Микки, бросая взгляд на часы, — можно предположить, что это был лучший ленч в твоей жизни.
— Вы даже не поверите. — Я покачал головой.
— Так расскажи, поделись впечатлениями. Нам же время больше некуда девать, — съязвил Микки. — Куда спешить? Ах да, остается еще дельце на пять миллионов баксов.
— Расслабься, — подмигнул мне Барни, — это он оттого так заводится, что с ним-то никто по доброй воле и не ляжет, разве что парни из АОЗЖ[4] помогут. Усыпят какую-нибудь псину да подсунут под бок.
Шутка немного разрядила атмосферу. Микки вытащил черную холщовую сумку, достал оттуда пять обычных желто-коричневых конвертов.
— Так как ее зовут?
— Тесс, — сказал я.
— Тесс… — Микки поджал губы, потом слегка улыбнулся. — Как думаешь, эта Тесс будет тебя любить, если ты вернешься с миллионом зеленых?
Все подтянулись к столу. Сегодня вечером наша жизнь должна была измениться. Для всех. И для каждого. В крови гулял адреналин. Но песню без нот не споешь.
Микки раздал конверты.
План разработал Микки. От первой детали до последней. Только он его знал. И только он знал, как эти детали стыкуются друг с другом.
Есть на Саут-Оушен один приметный особняк. На улице миллиардеров в Палм-Бич. У этого особняка даже имя собственное имеется — Каса-дель-Осеано.
И в нем произведений искусства на пятьдесят-шестьдесят миллионов баксов. Пикассо, Сезанн, Джексон Поллок. Наверное, еще много чего ценного. Но Микки ясно дал понять: берем только три вышеупомянутые картины.
У всего этого предприятия имелся, так сказать, идейный вдохновитель. Проходил под именем доктора Гаше. Микки не сообщил нам, кто это. Особый шик заключался в том, что мы были освобождены от необходимости искать скупщика. Наша доля составляла десять процентов наличными. Пять миллионов. На следующий день. Как в старые добрые времена, делили на всех поровну. На кону стояло многое. Незапятнанное прошлое. Годы ожидания. Та жизнь, которой я жил, какой бы она ни была.
