Толпа у входа на станцию поредела. Браво вот-вот скроется внутри.
Пятнадцать секунд.
Снова голос, теперь в наушнике:
– Говорит Свайр. Черт возьми, Вулф! Немедленно в машину!
Ее напускное спокойствие как ветром сдуло.
Я помедлил. И сел за руль.
Инспектор засунул под дворник машины квитанцию. Я покачал головой, глядя в зеркало заднего вида. Браво был сзади и прямо напротив – чего-то ждал почти у самых дверей. Поток пассажиров иссяк, войти никто не мешал, но он все равно остановился.
Он говорил сам с собой. Нет. Читал молитву.
Десять секунд.
Браво шагнул вперед.
Пять секунд.
Я врубил заднюю передачу и сел вполоборота.
Четыре секунды.
Я вдавил педаль газа.
Машина рванула назад, а я в упор смотрел на человека с красным рюкзаком. Одной рукой я схватился за спинку пассажирского кресла, другой не переставая давил на гудок, распугивая людей.
Браво не двинулся с места, но пока старенький «Икс Пять» летел на него, он смотрел мне прямо в глаза, и губы его больше не шевелились.
Три секунды.
Удар машины пришелся как раз над коленями и переломил бедренные кости. Человека с рюкзаком швырнуло назад, на красную кирпичную стену, и голова его лопнула как яйцо, по которому врезали кувалдой.
Две секунды.
Я врубил первую и вернулся обратно, туда, где стоял инспектор – остолбеневший, с выпученными глазами и машинкой для распечатки квитанций в руке.
Я снова поставил заднюю передачу, чтобы наехать на Браво еще раз, но этого не потребовалось. Все было кончено.
Я медленно вышел из машины.
Все кричали – и пассажиры, и голоса в моем ухе. С лаем рвалась ко мне овчарка.
В эфире орали про вопиющее нарушение правил и преступление. Предумышленное убийство.
– Вулф! – рявкнула суперинтендант.
Я вытащил наушник и отшвырнул его.
Человек с красным рюкзаком сидел у кирпичной стены, глядя прямо на меня невидящими глазами. На разбитом лице застыла растерянность. Пальцы еще подергивались – так внезапно наступила смерть. Но его руки были пусты.
Такого я не ожидал.
Откуда-то возникли вооруженные люди в балаклавах. На мертвеца нацелились «глоки» и пистолеты-пулеметы Хеклера – Коха. Некоторые дула смотрели и на меня.
– Это наш объект, – сказал я.
Люди из отряда особого назначения были теперь повсюду. Гражданские метались в поисках укрытия. Многие из них голосили по одной простой причине: вооруженные ребята и близко не напоминали полицейских. Кевларовые бронежилеты, металлические карабины на плечах, чтобы раненого или убитого могли оттащить, черные маски с прорезями для глаз и рта… Парни выглядели как грабители банков.
Считается, что балаклава скрывает лицо, но я-то знаю – она для того, чтобы сеять панику.
Офицеры кричали в рации, прикрепленные на груди. Кричали мне, приказывая лечь и положить руки за голову.
– Лицом вниз! На землю! Быстро!
Я вытащил удостоверение, бросил им, поднял руки. Но лечь и не подумал. Я пошел к человеку, распростертому на земле.
Я должен был убедиться, что не ошибся.
– Последнее предупреждение! На землю!
Присев на корточки, я увидел, что удар не раскроил затылок, а снес его начисто. По тротуару растекалась кровавая лужа.
Вокруг бушевали ужас и ярость. Овчарка была уже близко – так близко, что я чувствовал ее дыхание.
Краем глаза я видел плосконосые «глоки», нацеленные на труп и на меня. Их уже сняли с предохранителя.
Но ведь это наш парень, наш?
Я склонился над мертвым человеком. И тут заметил, что у меня все руки в крови – в его крови. Но они не тряслись, когда я рывком открыл рюкзак и заглянул внутрь.
– Извините, – сказал я, чувствуя себя в костюме как в тисках: последний раз я надевал его на свадьбу.
В кабинете было не протолкнуться, собрался весь Отдел расследования убийств. Мимо протискивалась эксперт-криминалист – женщина, одетая в белое, если не считать синей маски, над которой посверкивали недовольные глаза. Я стоял в большой угловой комнате, на самой вершине стеклянной башни, однако на ум приходили школьные дворы из детства. Там точно так же чувствуешь себя невидимкой, а все потому, что ты – новичок.
В глазах женщины мелькнула догадка:
– А я вас знаю.
– Откуда? Я новенький.
– Вы прославились после того случая на вокзале. Когда вы занялись убийствами?
– Как раз сегодня.
Она улыбнулась под маской:
– Отлично. Как вас называли в суде?
– Офицер А.
– Прикончили кого-нибудь на этой неделе, офицер А?
– Нет пока. Но ведь сейчас только утро понедельника.
Она рассмеялась и пошла дальше, а я остался у письменного стола.
На нем почти ничего не было. Только свежая кровь и старая фотография в рамке: семеро мальчишек в военной форме улыбались, глядя в камеру и в свое блестящее будущее. Стекло наискосок перечеркнула красная струйка, но сквозь нее по-прежнему виднелись дерзкие лица. Странная фотография для рабочего стола. Ни жены с детьми, ни собаки. Только семеро молодых солдат, запятнанных яркой кровью. Свежей, прямо из артерии.
Приглядевшись, я заметил, что это снимок восьмидесятых годов. Он выцвел, у парней были модные в то время прически: коротко стриженные виски и длинные волосы на затылке. Прически другого десятилетия и форма другого века. Друзья выглядели, точно «Дюран-Дюран» под Ватерлоо.
Совсем еще молодые, до совершеннолетия оставался примерно год. Не настоящие солдаты, а просто студенты, нацепившие форму. Среди них – два близнеца. Все семеро были мальчишками лет семнадцати. Один из них лежал сейчас на другом конце стола. Повзрослев, стал банкиром. И жертвой убийцы.
Я отошел в сторону, а наш фотограф начал работу.
– И кому понадобилось убивать банкира? – спросил он.
Шутку оценили криминалисты, прятавшие смех под масками. Если всю жизнь собираешь микроскопические образцы крови, спермы и грязи, любой повод повеселиться будешь принимать с благодарностью. А вот старший детектив, стоявший с другой стороны стола, даже не улыбнулся: то ли не расслышал, то ли задумался, а может, не одобрял подобного легкомыслия в присутствии смерти.
Он терпеливо ждал, пока маленький человек с кейсом – хирург, прибывший, чтобы констатировать смерть, – изучит окровавленное тело.
Большая гладко выбритая голова детектива блестела. Несмотря на сломанный нос – а ломали его так часто, что он стал похож на извилистый горнолыжный склон, – этот мужчина следил за внешностью и аккуратно подстригал светлую бородку.
Когда его проницательные голубые глаза остановились на мне, я подумал, что он похож на викинга. Человека с таким суровым бледным лицом легко представить на морском берегу, куда он высадился, чтобы грабить и гонять монахов. Однако викинги не носили очков, а детектив носил – круглые, без оправы, почти как у Джона Леннона. Они смягчали свирепый вид, придавая лицу доброе и несколько смущенное выражение.
Вот каким был мой новый шеф.
– Детектив-констебль Вулф, – представился я.
– А, новенький…
Говорил он тихо и, судя по акценту, родился в Абердине или где-то севернее: это там шотландцы говорят так, будто каждое слово высечено из гранита.
– Я старший инспектор Мэллори.
Я уже знал, как его зовут. Мы никогда не встречались, но слышал я о нем достаточно. Старший инспектор Виктор Мэллори был одной из причин, по которым я хотел работать в Отделе по расследованию убийств и тяжких преступлений.
Мы оба надели тонкие голубые перчатки, а потому не стали пожимать руки. Просто улыбнулись, глядя друг на друга оценивающим взглядом.
Инспектор был в отличной физической форме, не только для мужчины, которому под пятьдесят, но и вообще для любого человека. Сильным телом он был обязан скорее природе, чем времени, проведенному в тренажерном зале.
– Вы как раз вовремя. Сейчас начнем. И добро пожаловать в Отдел.
Дружеское приветствие, никаких лишних разговоров.
Хирург встал.
– Мертвее не бывает, – констатировал он, захлопнув чемоданчик.
Мэллори поблагодарил его и кивнул мне:
– Идите сюда, Вулф. Попадалось вам когда-нибудь нечто подобное?
Я обошел стол и встал рядом с инспектором. Сначала я видел только кровь – красные реки артериальной крови, залившие человека в рубашке и галстуке.
– Хьюго Бак, – сказал Мэллори. – Тридцать пять лет. Инвестиционный банкир из «Чайна Корпс». Тело обнаружил уборщик в шесть двадцать пять утра. Бак приходил рано, работал с азиатскими рынками. Пил кофе, когда кто-то перерезал ему горло.
Инспектор внимательно посмотрел на меня:
– Что скажете?
Я не знал, что ответить. Убийца не просто перерезал горло. Переднюю часть шеи рассекла уверенная рука хирурга или опытного мясника. Хьюго Бак лежал на спине, но было видно, что голову с телом теперь соединяют лишь позвонки. Кровь хлестала фонтаном и покрыла грудь, словно чудовищный красный фартук. Я чувствовал ее медный запах.
