История уходила корнями в джазовую классику — отношения легендарного Дейва Брубека и не менее легендарного саксофониста его квартета Пола Дезмонда. Когда-то Дезмонд был более именитым, и Брубек играл у него на клавишах. А Пол… его обманывал, урезая долю заработка вопреки договору. Брубек бедствовал, они рассорились, и их музыкальный союз распался. Прошло время — и Брубек пошел в гору, а Дезмонд оказался на мели. Перевертыш судьбы! И тогда талантливый и… не слишком щепетильный Пол постучался в двери своего обманутого и ныне успешного приятеля. Жена Брубека не хотела пускать предателя на порог. Но ее великодушный муж все же простил Пола. И оказался прав: иначе не родилась бы культовая тема Take Five и еще много божественной музыки, которую они создали вместе. Как иным мужчине и женщине суждено сойтись, чтобы родить гения, так и музыкантам суждено встретиться, чтобы создать шедевр. Великая роль прощения!
О да, главное — к месту рассказанная история. Лера даже задумалась, как эффектно вплести ее в спектакль. В моменты смятения, отчаяния или обиды ее спасала эта особенность — импульсивно увлечься замыслом. Сублимировать. Тем более она не могла глубоко скорбеть по Марте. Неловкая пристыженная жалость — вот, пожалуй, что можно было чувствовать к этой женщине. Ведь и соболезновать по поводу ее смерти, в сущности, было некому. Родных у Марты… а впрочем, что Лера о ней знала! Единственное, что ей казалось более-менее понятным, — то, что Брахманша стремилась к статусу замужней женщины. При ее образе жизни ранее никто не мог ее в этом заподозрить, однако история с Сержем недвусмысленно говорит об этом. Лера подняла на смех его рассказ о таинственных и сугубо прагматичных мотивах Марты, когда она его попросила жениться на ней. Только идиот мог поверить в это!
— Она просто-напросто запудрила тебе мозги — ведь не могла же она обнаружить, что ей, такой свободной и авангардной, замуж невтерпеж! Как можно быть таким идиотом?! — возмущалась Лера.
— Ты многого не знаешь. Она хотела обезопасить свое имущество от нежелательных наследников, — бубнил Серж.
— Первостатейный абсурд! Выход замуж — это не защита, а угроза для наследства. В случае если ты богачка, не составившая брачного контракта.
Но выяснилось, что у Марты были трудности не юридического, а этического характера. Ей было проще отказать неимущим родственникам, если ее муж — и его мифические родственники! — будут столь же неимущи…
Лера даже расстроилась оттого, что не понимала, как можно купиться на подобные россказни. Хотя сама купилась, когда вся эта история только набирала обороты. Серж нежно полировал ей мозг о том, что надо войти в среду, иначе тебе как творческой личности не дадут хода. Пропуском в таинственную среду служит не столько талант, а скорее побочные бонусы. Внешность и молодость — пожалуй, но тут надо правильно наметить цели и не напутать с ориентацией. Серж не напутал, попал в точку. Марта оказалась удачной мишенью. Несколько нервно бессонных суток в ожидании любимого, который усердно тусовался в сугубо профессиональных целях, — и ржавая машина подозрений со скрипом заработала. Лера не любила конфликтовать. Она хранила объятия открытыми и считала, что любой человек достоин свободы. Захотелось ему забежать налево — да пожалуйста! Только без грязи, s’il vous plaȋt. Но у Сержа не получилось изменить с элегантной легкостью. Он увяз в болоте, считай, в грязи, только в эзотерической. При этом Марта умело вплетала в свое шарланство манипулятивные коды. И вот уже Серж просил Леру отпустить его в отпуск… вместе с престарелой любовницей и не менее престарелым продюсером, который… заинтересовался Лериным театром «Психея». Какой тонкий ход! И главное, было совершенно очевидно, откуда ветер подул. Сам Серж до такого не додумался бы. Хотя он был способным учеником. И мало-помалу принялся идеологически обрабатывать Леру. Она долго уворачивалась от неминуемой раны выбора. Пыталась его вразумить:
— По-твоему, чтобы обрести имя, надо потерять совесть?
— Нет, надо просто расстаться с романтическими иллюзиями.
И все же Лера предпочла расстаться не с иллюзиями, а с Сержем. Долгое время она терзалась вопросом о том, что выгода — всего лишь прикрытие. А на самом деле ее любимому предателю просто больше понравилась Марта. Ведь это первое, что должно прийти в голову в подобной ситуации. Если, конечно, это рассудительная голова свидетеля, а не участника событий. Но Лера никак не могла быть рассудительной. И теперь, когда Серж в столь зависимом от нее положении, она решила, что вправе знать, даже если вселенная опять расколется надвое. Требовала в упрямом исступлении сказать просроченную правду — пока он не уснул. Пересохшими губами Серж пытался донести ей выжимку из всех своих правд — и одновременно не сказать лишнего. Он все больше отстранялся от Леры, словно опасаясь, что она потребует новой невыносимой откровенности. Она знала, что мучает его, — и не могла остановиться.
— …не знаю, как сказать… для меня Марта была новым насыщенным жанром. Она… неожиданная. Могла лежать, как квашня, а потом внезапно превращаться в тугой сгусток энергии. А потом… я почувствовал ее запах. Не знаю, как объяснить… мертвый! Как если бы она была продуктом, вначале свежим, а потом… испорченным. Странные внезапные превращения. С ней можно курить на балконе, ловить пивной кайф с брюшком семги, а через минуту увидеть перед собой абсолютно чуждого человека, который выговаривает тебе за грязную плиту.
— Поверь мне, эти превращения входят в понятие брака. А про мертвый запах…
— Нет, я не сейчас придумал! Меня как раз и ужаснуло, что ее запах стал моим предчувствием.
— Почему ты называешь его мертвым?
— Толком не объяснить… Однажды в детстве я был на похоронах. Умер хороший знакомый моих родителей. Тогда он казался мне… пожившим на свете. А сейчас я понимаю, что он был молодым. У него недавно родился ребенок. С тех пор у меня внутри — заготовка для соляного столба, как я это называю. После тех похорон я долго не мог ни смеяться, ни радоваться. Во мне работал ступор вины. Мир мне казался бункером для трагедии. И запах… Там был запах, который запомнился мне на всю жизнь… Хотя мне было-то лет семь. Никто и не думал, что я так проникнусь происходящим. А я запомнил все так ярко! Что это был за погребальный дух… может, цветы какие-то особенные? Но от Марты, клянусь, пахло так же!
Лера пожалела, что затронула эту тему. Не хватало еще воспоминаний!
— Я думаю, дело в ее парфюме. Просто обонятельная ассоциация! Не бери в голову.
— Нет, она не пользовалась духами. Никакими — до
