— Где это, мистер Пелтье? — раздается у его уха бесстрастный мужской голос.
Он не видит лица человека, он не видит лица и другого человека, который стоит подальше за его спиной: перед стариком на кафельной стене мелькают две тени.
Испуганный, он отвечает:
— Я не имею понятия, о чем вы говорите.
— Нет, вы понимаете, мистер Пелтье. Я знаю, что вы прекрасно понимаете.
— Пожалуйста, — просит он, но его голову уже погружают под воду. Он не успевает вдохнуть воздуха, и вода мгновенно заливается ему в рот и ноздри. Он сопротивляется, но его плечи сводит судорога боли, и он только бьет беспомощно левой рукой по воде. Они вытаскивают его голову, и он отчаянно откашливается и отплевывает воду на пол.
— Я вас еще раз спрашиваю, мистер Пелтье. Где это лежит?
И старик вдруг понимает, что он плачет от боли и страха, от жалости к потерянной дочери, которая не может защитить его так же, как и он не смог защитить ее. Он чувствует силу, давящую на плечи, пальцы железной хваткой впиваются в поврежденный сустав, и он снова теряет сознание. Когда он очнется, он будет лежать в ванне, голый, беспомощный. Над ним склонится рыжеволосый мужчина. Пелтье почувствует острую боль в руках, которая затем станет слабеть и слабеть. Он почувствует сонливость и будет изо всех стараться держать глаза открытыми.
Он взглянет вниз. Вдоль вен на руках он увидит глубокие разрезы, вода в ванне станет похожей на красное вино. Тени будут наблюдать за ним, пока свет вокруг него не угаснет и жизнь не утечет из него вместе с кровью, и тогда он почувствует, как дочка обнимает его, уводя с собой в темноту.
В любом деле, по Платону, главное — узнать, что мы исследуем. Джек Мерсье нанял меня, чтобы расследовать истинные обстоятельства смерти Грэйс Пелтье. Будучи в его доме, я увидел фотографию Джосси Эпштейна, который оказался причастным к иску против Братства, иск спонсировал Джек Мерсье. Теперь Джосси Эпштейн мертв, его офис сожжен дотла. Грэйс Пелтье изучала историю Арустукских баптистов, останки которых появились из-под земли неподалеку от озера Святого Фройда. По каким-то причинам она сочла необходимым встретиться и поговорить с Картером Парагоном, здесь снова возникает аспект Братства. Лутц, детектив, который принимал участие в расследовании дела Пелтье, достаточно близок к Братству, чтобы не полениться и припереться в Уотервилл, дабы отогнать меня от обеспокоенного Парагона. Если свести все эти совпадения воедино и добавить фигуру мистера Падда, то окажется, что это дело о Братстве.
В субботу с утра Рейчел отправилась на собрание в колледж. Она захватила с собой маленький пластиковый пакет с визиткой мистера Падда, которую кто-то из специалистов обещал посмотреть до ланча. Я принял душ, сварил себе кофе и, завернувшись в полотенце, принялся звонить. Я набрал номер Уолтера Коула, моего друга и бывшего напарника по службе в отделе по расследованию убийств Управления полиции Нью-Йорка. Он тоже сделал несколько звонков. От Коула я узнал имя и телефон одного из детективов, который принимал участие в расследовании гибели Эпштейна и поджога его офиса. Его фамилия была Любищ.
— Как у кинорежиссера, — пояснил он, когда я первый раз разговаривал с ним по телефону, — Эрнст, знаете?
— Вы хорошо знали покойного рабби?
— Нет, я несколько раз обеспечивал порядок во время уличных шествий, организованных Эпштейном.
— Ну, это не считается.
— Вы раньше были копом?
— Да, был.
— Ну, и как платят частным сыщикам?
— Зависит от того, насколько ты щепетилен. Если готов выслеживать неверных жен и мужей, работы полно. Большинство рогоносцев платят паршиво, так что придется попахать, чтобы свести концы с концами. А что, не нравится работать полицейским?
— Нравится-то оно нравится, да платят погано. Высыпая мусор из контейнеров в машину, и то больше заработаешь.
— Еще одна разновидность той же самой работы.
— Будете мне рассказывать! Вы спрашивали насчет Эпштейна?
— Все, что можете сообщить.
— А если я спрошу, зачем вам это надо?
— Торгуемся?
— Конечно.
— Расследую дело о самоубийстве девушки, которая, возможно, могла иметь какие-то связи с Эпштейном.
— Как зовут?
— Грэйс Пелтье. Этим занималось Третье управление по расследованию уголовных преступлений штата Мэн.
— Когда она погибла?
— Две недели назад.
— Что ее могло связывать с Эпштейном?
Я не видел ничего плохого в том, чтобы лишний раз засветить перед полицией Братство, если представилась такая возможность. В любом случае, в деле был отчет Лутца о допросе Картера Парагона.
— Братство. Это одна из организаций, против которой Эпштейн возбудил иск. Грэйс Пелтье могла встречаться с одной из его ключевых фигур Картером Парагоном незадолго до своей смерти.
— Это все?
— Может быть, и больше. Я только приступил. Послушайте, если я чем-то смогу помочь, я помогу.
Пауза висела секунд тридцать, я уж было подумал, что на том конце провода никого нет.
— Я вам поверю, но только однажды.
— Да мне однажды только и надо.
— Официальная версия — это убийство. Мы выдвинули в качестве мотива ограбление, возможная связь с поджогом офиса Еврейской лиги сейчас устанавливается.
— Негусто. О чем вы умолчали?
Любищ понизил голос:
— Посмертное вскрытие обнаружило след от укола в подмышечной впадине. Сейчас получают подтверждение, что за вещество ему ввели. По последним данным, какой-то яд.
Послышался шорох перелистываемых страниц.
— Так, я здесь читаю, вот: это нейротоксин, а значит, он блокирует передачу нервных импульсов к мускулам, стимулирует работу трансмиттеров... — он споткнулся на следующих словах, — ацетилхолина и норадреналина, вызывает паралич... — еще бормотание, — симпатической и парасимпатической систем, провоцируя неожиданный и сильный приступ.
Любищ перевел дыхание и продолжал:
— Говоря человеческим языком, под действием яда учащается сердцебиение, резко поднимается давление, дыхание затрудняется, наступает мышечный паралич. С Эпштейном за две минуты случился сильнейший сердечный приступ. Через три минуты он скончался. Симптомы — это строго конфиденциально, понимаешь? — системные, обычно вызываемые ядом пауков. В общем, пока нет более ясной версии, но можно предположить, что Эпштейна свалили, вколов ему огромную дозу паучьего яда. Предполагают, что это яд «черной вдовы», но окончательного заключения пока нет. К тому же этот извращенец срезал кусочек кожи пониже спины шириной в несколько дюймов. Ну и как, это дерьмо поганое или погань дерьмовая?
Я отложил ручку и посмотрел на путаные записи, которые делал в телефонном блокноте Рейчел.
— Кто-нибудь еще интересовался данными заключения? — спросил я.
— Это что еще такое? — последовал ответ. — Это вроде кто-то хватил через край и злоупотребляет профессиональными связями?
— Извините, я так понял, что да.
Любищ вздохнул:
— Полиция Миннеаполиса. Возможна связь со смертью врача по имени Элисон Бэк неделю назад. Ее нашли в машине с полным ртом пауков — «черные вдовы».
— О Господи!
— Вот именно.
Похоже, мой ответ доставил ему удовольствие, поэтому он продолжал:
— Медэксперт убежден, что пауки были усыплены двуокисью углерода, затем их засунули ей в рот, где они стали оживать. Только одна самка выжила, остальные перекусали себя и жертву. Жертва задохнулась от удушья.
— Есть какие-то версии?
— Она отстаивала права женщин на аборт, так что полиция прошерстила местных религиозных фанатов, стараясь скрыть подробности от прессы. Похоже, им пришлось порядочно потрудиться, чтобы вытащить ее из машины.
— Почему?
— Неизвестный убийца напичкал автомобиль пауками-отшельниками.
Падд!
Я поблагодарил Любища, пообещал перезвонить ему и повесил трубку. Затем вошел в Интеренет и практически сразу же нашел фотографию Элисон Бэк. Она выглядела моложе, чем на фотографии в кабинете Мерсье. Моложе и счастливее. Репортеры неплохо поработали, перерыли все возможные источники, добрались даже до предположений о том, что причиной смерти может быть укус паука. Такие детали трудно удержать в секрете.
Я выключил компьютер и позвонил Рейчел: в одиннадцать у нее как раз должен быть перерыв на кофе. Я поинтересовался:
— Есть ли какая-нибудь информация по визитной карточке?
— Такого же нежного и доброго утра и тебе, — послышалось в трубке насмешливо. — Так и есть, любовь прошла.
— Не прошла, просто отошла на второй план. Итак?
— Пока еще химичат. А сейчас убирайся, пока я не задала себе вопроса, почему я все еще с тобой.
Она повесила трубку, и передо мной возник выбор: или сидеть и ждать, или позвонить в полицию Миннеаполиса. К сожалению, у меня не было там знакомых, равно как и уверенности, что природное обаяние мне сильно поможет. Я попробовал еще раз дозвониться до Мерсье, но услышал только суровый ответ горничной. Ничего не оставалось делать: до вечера, когда мы с Рейчел собирались в театр на «Клеопатру», было полно времени, так что я оделся, прихватил с полки роман и спустился прошвырнуться по Ньюбери-стрит. Там был магазин комиксов, вспомнил я и подумал, что, пожалуй, его стоит посетить.
