Однако, считая себя обязанной ему помочь, сержант подошла к его столу и стала перебирать бумаги – на тот случай, если там лежало что-то срочное. Первая папка касалась Эдди Кемпа, мойщика окон. После его ареста дежурную часть захлестнула волна звонков, в которых его обвиняли во всех грехах сразу. Если верить звонившим, он занимался всем – от разбойных нападений до воровства, от махинаций со страховками до развращения несовершеннолетних. По крайней мере трое из звонивших назвали его убийцей мужчины, найденного на Змеином перевале.
Вся информация передавалась по команде, но в этих звонках не хватало доказательств в виде имен, дат и мест, где происходили эти преступления. А как раз отсутствие подобных деталей обычно и указывало на звонки, сделанные просто из мести.
Так что, судя по всему, Эдди Кемп не был самой популярной фигурой среди своих соседей. Поэтому для некоторых из них оказалось настоящим шоком то, что его уже отпустили домой под залог. Сейчас полиции была необходима надежная информация о его связях и свидетели самой драки или событий, предшествовавших ей.
Но они все-таки смогли получить важную информацию. Одна из пластиковых подстилок в машине Кемпа сохранила форму двух предметов, похожих на бейсбольные биты или что-то в этом роде, а на самом пластике были обнаружены следы крови и пота. Анализ ДНК вполне мог обнаружить сходство с какими-то предыдущими образцами, если б Управление согласилось заплатить за него лаборатории судебно-медицинских исследований. В результате дело Кемпа во многом зависело от бюджетных возможностей Управления.
Фрай написала Бену записку, чтобы он мог прочитать ее, когда вернется за свой стол. На нем лежали папки и с другими делами, на большинстве из которых были наклеены желтые листки бумаги – информация о звонках из Королевской службы уголовного преследования, из других отделов или групп и даже от самих пострадавших, которые хотели бы знать, как продвигаются их дела. Они наивно полагали, что именно Бен занимается их расследованием. Но все это может подождать. Диана надеялась, что на Купера надели надежную упряжь. Не хватало им еще одного пострадавшего…
Телефон Фрай зазвонил еще один раз. Шестое чувство подсказывало ей, что это один из тех звонков, на которые лучше не отвечать. На этот раз из диспетчерской ей сообщили, что поиски в каменоломне прекращены. Команду горных спасателей сняли на срочный вызов – в районе холма Айронтонг был обнаружен труп. Полицейские, находившиеся возле каменоломни, переброшены туда же. Сообщение не требует никаких действий с ее стороны, так как констебль Купер уже находится на месте.
Диана оперлась головой о ладони и с тоской посмотрела на своего последнего сотрудника.
– О-о-о-о, детка, ты поедешь со мной на морской круиз… – послышалось рядом с ней пение.
– Гэвин, – велела девушка, – или заткни этого чертова лобстера, или я выброшу его из окна!
***
Сначала в Мари Теннент трудно было обнаружить хоть что-то человеческое, но к появлению Купера кто-то успел соскрести с нее немного льда, так что теперь она была похожа на кучу мокрой одежды, брошенной на склоне холма. Замерзший снег висел на ней небольшими комочками. Бен попытался очистить место вокруг ее кармана, но снежные кристаллы намертво прилепились к материи ее пальто.
Вместе с другими полицейскими и членами горноспасательной группы он стоял возле трупа и притоптывал ногами в ожидании появления врача, который должен был подтвердить, что женщина действительно мертва, а не находится в состоянии анабиоза или зимней спячки. Одним из спасателей был пожилой рейнджер[78] из Национального парка, который уже насмотрелся на разные трупы. Он пошутил насчет того, что врачу придется одолжить ледоруб, прежде чем он сможет измерить ректальную температуру тела, и все неловко рассмеялись. Лиз Петти прошла на место преступления вместе с Купером, хотя ее работа должна была начаться чуть позже. На голове у нее все еще была красная каска, а глаза эксперта блестели от различного рода предположений.
– А может быть, это миссис Снежная Баба? – усмехнулась она.
– Кто знает? – пожал плечами Купер.
– Позови меня, когда будет установлено, что она действительно мертва.
…В то утро пилот небольшого самолета увидел контуры тела на фоне торфяника, когда снег стал стаивать с плеч жертвы. И как раз вовремя – предсказывали еще один снегопад, и Мари Теннент могли бы не найти еще несколько дней, если судить по цвету неба на севере.
Бен заметил, что Лиз все еще стоит возле него, стараясь не мешать ему думать.
– Это ведь могло быть и самоубийство… – сказала она.
– Скорее всего, вердикт будет «смерть от несчастного случая», – возразил констебль.
– Пыталась в плохую погоду забраться на гору, сорвалась и умерла от полученных травм до прибытия помощи. Логично, – заметила девушка.
– Здесь это происходит довольно часто. Как будто люди думают, что плохая погода – это нечто из области сказок. Этакая дополнительная заманиловка, которой администрация Национального парка пытается подогреть к нему интерес…
Купер осмотрел окружавшие их торфяники. Сегодня Скалистый Край действительно походил на те старомодные зимы, о которых люди не уставали рассказывать. Снег, выпавший в начале недели, смягчил знакомые особенности пейзажа до такой степени, что теперь холмы и долины трудно было узнать.
У каждого, кто жил в этом районе до середины 80-х, была собственная сказка о глубоком снеге, из-за которого жизнь в округе замирала, о снежных заносах, высотой по грудь взрослому человеку, и о замерзших реках, по которым люди катались на коньках. Рассказывали о том, что хребет Бербадж был однажды занесен слоем снега в тридцать футов[79] толщиной, и понадобились годы, чтобы березовые рощи, росшие в этом месте, оправились от повреждений, которые были нанесены им весом этой снежной массы, ломавшей сучья как спички и расщеплявшей стволы от макушки до корней. В такие дни на пустоши мог отправиться только полный идиот. Купер перевернул пластиковый пакет, в котором лежало портмоне женщины. Он нашел его в левом кармане ее пальто, который первым появился из снега. Пластиковая карточка и банковская выписка на имя Мари Теннент, проживающей в Идендейле, в доме № 10 по Дам-стрит. Почему никто до сих пор не заявил о том, что Мари Теннент пропала? Даже не проверяя, Бен знал, что ее имени не было в списке ПБВ – они просматривали его с Гэвином только вчера, а она лежит здесь гораздо дольше. Так где же семья Мари? Ее друзья и соседи?
Вскрытие покажет, умерла ли эта женщина от механических повреждений, или ее убил холод, или же она просто легла и замерзла в снегу. Все физиологические особенности ее смерти будут установлены в морге, но никакие исследования мозга не смогут рассказать, о чем она думала в свои последние минуты.
– Я вижу следы животных, – сказала Лиз. – Это может помочь определить время смерти.
– Понял. Спасибо.
Бен Купер смотрел на лицо мертвой женщины. Она лежала на боку, свернувшись клубочком, лицо ее было повернуто в его сторону, а руки прижаты к вискам, как будто она хотела закрыть уши, чтобы не слышать приближения смерти. Глаза погибшей были закрыты, кожа лица побелела и покрылась слоем изморози. Нос и губы уже начали темнеть.
Бен знал, что его коллеги иногда критиковали его за слишком яркое воображение, и сейчас он совершенно не собирался пытаться прочитать что-то по лицу женщины. Но одно он знал точно – для этого ему надо было только обернуться: когда Мари Теннент умирала, она смотрела в сторону Айронтонга. Обломки отвалившегося хвостового оперения самолета были видны отсюда как на ладони. Последним, что она увидела, было то, что осталось от «Милого Дядюшки Виктора».
Купер вспомнил, что Диана Фрай совсем недавно говорила об именах, которые слышишь в первый раз: потом эти имена возникают снова и снова. С самого детства он смутно знал о том, что на Айронтонг-хилл лежат обломки бомбардировщика «Ланкастер». История этого самолета понравилась бы любому мальчишке, ведь в таком возрасте война кажется волнующей, и шикарной, и такой далекой – возможно, потому, что ты знаешь, что она никогда не коснется тебя самого. Бен не помнил пика холодной войны, когда люди каждый день боялись, что сгорят в пламени атомного взрыва, да и для того, чтобы помнить Вьетнам, он был слишком молод. Все это была история, настолько же далекая, как и история Второй мировой войны, никак не повлиявшей на людей, которых он знал лично. И тем не менее обломки самолета всегда незримо присутствовали в его сознании.
А вот имя самолета он навряд ли слышал до вчерашнего дня. «Ланкастер»… «Милый Дядюшка Виктор»… Бен был уверен, что запомнил бы его, если б услышал. Оно было удивительно безобидным для машины, созданной для того, чтобы разрушать и убивать. Подобной иронии Купер наверняка бы не допустил. И вот теперь имя бортинженера «Милого Дядюшки Виктора» всплыло дважды за последние два дня. А сейчас перед ним лежит труп женщины, которая перед смертью двигалась то ли в сторону обломков, то ли от них.
