Манн вздохнул.
– Пока пусть идут. Я узнаю у прокурора, станет ли он возбуждать дело.
– Хорошо.
– Что собираешься делать? – спросил Манн.
– Немного побуду с Алексом. Салли, наверное, уже едет.
Манн кивнул и положил руку Блэкстону на плечо.
– Завтра утром у меня на столе должен лежать подробный отчет. Тебе удалось узнать у федералов, как их расследование связано с твоим делом об убийстве?
– Агент Донавон намекнула мне, что Гарилло поставлял их отделу информацию.
– Тогда концы с концами не сходятся, – заявил Манн. – Если этот тип, Гарилло, был их информатором и его за это убили, то зачем бы ФБР стало об этом объявлять?
Вопрос сержанта оставил в душе Блэкстона тошнотворное чувство тревоги. Так кто же тут кем играет?
Полисмен Риз предложила Манч звать ее Сисси. При ближайшем знакомстве она оказалась неплохим человеком, и Манч вовсю старалась крепко с нею подружиться. Задержанных в Санта-Монике, видимо, было немного – в камере предварительного заключения Манч расположилась с комфортом, в одиночестве. Ближе к полудню Сисси включила телевизор, развернув его так, чтобы Манч тоже могла смотреть.
Повтор сериала «Деревенщины из Беверли» прервал выпуск новостей: в районе Венис-Бич, возле каналов, произошла перестрелка. Есть убитые и раненые.
– Ублюдок! – сказала Сисси при виде фотографии убитого. Она появилась на экране на фоне хроники: оператор снимал тело, которое переносили в фургон коронерской службы.
– Что такое? – спросила Манч.
– Этот парень подстрелил копа!
Манч сразу узнала лицо на фотографии. Это был Дарнел, Лайзин рыжеволосый Дарнел! Сукин сын.
В нижнем правом углу экрана возникла еще одна фотография. Ведущий бесстрастной скороговоркой поведал о том, что детектив Алекс Перес, участвовавший в перестрелке, находится в критическом состоянии в больнице. Манч охнула и сама себе удивилась: ей-то, казалось бы, что за дело?
– Интересно, у него есть дети?
– Кажется, есть, – ответила Сисси.
– Мне нужно связаться с его напарником, – сказала Манч.
– Это ты о чем?
– У тебя же не будет неприятностей из-за того, что ты разрешила мне позвонить копу!
– Мне сказали, чтобы ты никому не звонила.
– Ладно, а как насчет того, чтобы ты кое-что ему передала?
– А как его фамилия?
– Блэкстон. Он следователь отдела убийств в полицейском участке Венис.
– И что мне ему от тебя передать?
– Скажи, что я работаю не в типографии, но мне нужно с ним поговорить.
Ей оставалось только надеяться, что он придет один.
Полицейские, сменившись с дежурства, один за другим приезжали справиться о Пересе. Блэкстон не покидал больницу ни на минуту.
Каждый час медсестры разрешали ему ненадолго зайти в палату интенсивной терапии. Стоя над кроватью своего напарника, он смотрел на толстую марлевую повязку, охватывавшую голову Алекса. Полоски белого пластыря, перекрещивающиеся у него под носом и на подбородке, удерживали на месте интубационную трубку, введенную в трахею. Веки Алекса блестели от вазелина. Глазные яблоки под веками оставались совершенно неподвижными. Улучшение не наступало.
Вошедшая медсестра проверила основные показатели состояния Алекса.
– Как его дела? – спросил Блэкстон.
– Узнайте у врача.
Блэкстон получил от нее обещание известить его в случае любых изменений, вернулся в комнату для родственников и попытался молиться.
В участок он позвонил из больничного холла. Клер оставила сообщение о том, что в течение нескольких следующих дней ее в городе не будет. Если ему понадобится с ней связаться, он может оставить сообщение в Бюро.
Блэкстон вернулся в комнату ожидания и кинул взгляд на экран телевизора, закрепленного под потолком. Показывали какое-то шоу: на экране разыгрывалась сцена судебного заседания. Передачу прервал дневной выпуск новостей. Известная своим свободомыслием киноактриса требовала гласного расследования по поводу применения полицией нетабельного оружия. Блэкстон с тупым изумлением наблюдал за тем, как у нее берут интервью. Он бы с удовольствием отвез эту сучку в квартал Саут-Сентрал и там оставил на часок. К его возвращению она успела бы попробовать, каково это – жить в зоне боевых действий. Он готов был голову дать на отсечение – красотка запела бы по-другому.
Блэкстон швырнул на столик журнал, неизвестно как оказавшийся у него в руках, и вышел. Он не знал, куда идет, просто испытывал потребность побыть наедине с самим собой и привести в порядок нервы. Быстро шагая, он миновал коридор, несколько раз повернул наудачу и оказался во дворе, позади кухни. У стены стояли ящики с увядшими и сморщенными овощами. Из вентиляционных отверстий вырывался пар. Возле мусорного контейнера невыносимо воняло гнилью.
Глядя перед собой невидящими глазами, сжав в карманах кулаки, Блэкстон вспоминал, как Алексу не хотелось выезжать на опознание, а он подшучивал над напарником. «Может, я слишком рьяно взялся за дело? – спросил себя Блэкстон. – Да еще выламывался, как чертов киногерой вроде Джона Уэйна?»
Нет, решил он. Это – его работа. По большей части она скучная и монотонная, а потом без всякого предупреждения вдруг становится опасной для жизни. К тому, что случилось, их привела логика расследования. Из его доклада это будет ясно. Сержант Манн это поймет. Но поймет ли Салли? Поймут ли ее дети?
Он опять прокрутил в голове роковые мгновения перестрелки. Могло бы все сложиться по-другому? Ему и в голову не приходило, что подозреваемый ни с того ни с сего откроет по ним огонь. Для этого не было никаких причин Но разве профессия не научила их готовиться к худшему и предотвращать таким образом неожиданности? Алексу не следовало высовываться из укрытия – то была неосторожность. И они были безнадежно плохо вооружены.
Блэкстон поддел ногой пустую жестянку из-под томатов, она скрежеща покатилась. Он провожал жестянку взглядом. Из-за двери высунулся парень в белом кухонном халате и начал что-то кричать. Блэкстон повернулся и молча посмотрел на него. Выражение его лица заставило парня замолчать и поспешно закрыть дверь.
Смазка! Эта внезапная мысль словно пронзила Блэкстона. Когда Клер вошла в его квартиру, руки у нее были в грязных разводах, потому что она меняла колесо. А что, если та женщина, свидетельница стрельбы на автостраде, имеет дело с автомобилями или еще какими-то деталями в смазке? Он вытащил записную книжку и сделал в ней пометку.
Он постоял во дворе еще минут десять, а потом вернулся на стоянку, где оставил машину.
– Джигсо? – окликнули его сзади.
Он обернулся – и увидел осунувшееся лицо сержанта Манна. Сержант выглядел даже хуже, чем чувствовал себя Блэкстон. По лицу его пролегли глубокие морщины, а под глазами образовались темные мешки.
– Да, сержант?
– Я все еще не получил твоего доклада, – сказал Манн. – Знаю, как тяжело, когда напарник ранен, но работа не может стоять на месте.
– Да, сэр. Сейчас еду в участок печатать доклад. Как идет расследование?
– Я все утро провисел на телефоне. На меня наседает мэр, требует информации, а что я ему могу сказать? Чую я, полетят здесь наши головы.
– Пулю, которой застрелили подонка, нашли?
– Не знаю. Мне там побывать не удалось. Судя по тому, что я слышал, наши изрешетили всю стену. Поди теперь найди что-нибудь!.. Раз уж мы заговорили о пулях: ты должен сдать свою машину, мы соберем в ней вещественные доказательства. – Лицо Манна смягчилось. – Почему бы тебе не пойти домой, как закончишь доклад? Отдохни немного. Здесь ты ничем не сможешь помочь.
– Спасибо, сэр, – отозвался Блэкстон. – Вы правы: здесь я больше ничем помочь не могу.
Блэкстон вернулся к своей машине и обнаружил, что запер двери. Что было довольно забавно, если учесть, что все окна в ней были выбиты. Он покачал головой, изумляясь силе привычки, и смахнул осколки стекла с сиденья.
Однако он не поехал в участок. Доклад может подождать.
Спустя несколько минут он стоял там, где находился в тот момент, когда велел своему напарнику вызвать машину с подмогой. Он стоял лицом к дому. На том месте, где умер Дарнел Уиллис, осталась лужа крови. Входную дверь, на которую брызнули кровь и мозги Уиллиса, сняли с петель и увезли. Блэкстон сделал пометку проследить за этим.
Место преступления было ограждено стойками с натянутой на них желтой лентой. Двое полицейских в патрульной машине не подпускали к дому любопытных. Блэкстон увидел, как симпатичная девушка лет двадцати в длинной цыганской юбке и старушечьих очках бросила в сторону дома букет цветов.
Он с отвращением покачал головой: оказывать почтение памяти ублюдка! Превращать его в невинного мученика! И кого – насильника, избивающего женщин и стреляющего в полицейских!
Мужчина в синей куртке вышел из пустого дверного проема. Блэкстон его окликнул.
