Размышляя над пестрящим знаменитостями списком клиентов, приведенным «Таймс», Уэнделл ожидал увидеть нечто большее, чем роскошь обстановки. Но помещение оказывается абсолютно функциональным, и в нем столько же сексуальности, как в транспортном бюро.
Вместо современного офиса из хрома и кожи или чего-нибудь в стиле Гарвард-клуба он оказывается в помещении Г-образной формы, где жующая резинку секретарша, сидя за небольшим столом, обозревает приемную с парой кресел из кожзаменителя, стоящих друг напротив друга, и кофейным столиком со стеклянной столешницей. Позади приемной отец Дэли видит белые перегородки офисных клетушек, владельцы которых покинули их до следующего дня.
Весьма незамысловато для компании, которая, согласно лондонской «Таймс», охраняет венесуэльское консульство. «Морган Стэнли», «Ситикорп», «Форд» и еще пятьсот компаний наняли на службу бывших полицейских высокого ранга, ушедших в частные охранные агентства, чтобы раскрывать мошенничества, защищать руководство и разрывать сети промышленного шпионажа.
— Мне очень жаль, но мистер Прайс все еще говорит по телефону с Вашингтоном, — произносит рыжеволосая секретарша, ненадолго оставив в покое резинку. Отец Дэли видит золотой крестик в ложбинке замечательной груди, оттененной белым блейзером. — Не хотите ли кофе?
— Благодарю покорно, возбуждающего не употребляю.
Поблизости находятся несколько служащих — это парни с большими животами, одетые в полосатые рубашки с нелепыми галстуками, бывшие полицейские или вояки — они надевают пиджаки от костюмов, купленных в магазинах готовой одежды, и идут домой.
Чтобы скоротать время, отец Дэли проглядывает журналы, сваленные в кучу в приемной, делая вид, что никогда их не читал. Эйден Прайс не чужд славе. Здесь лежат «Роллинг стоун», «Знаток вин» и «Вашингтон пост».
«Прайс был отмечен высокими наградами Управления полиции Нью-Йорка и до ухода в частную структуру имел чин лейтенанта, — пишет „Роллинг стоун“. — Он унаследовал контроль над компанией три года назад, после смерти бывшего владельца. Его часто видят разъезжающим по городу в „хаммере“ или „роллс-ройсе“, нередко его можно встретить в винном баре шикарного нового отеля „Женева“ болтающим с разным сбродом — от теннисной знаменитости Адама Адамски до известного мафиози Яунно Вивичека».
— С кем мистер Прайс говорит в Вашингтоне? — спрашивает Уэнделл секретаршу как потенциальный клиент, восхищенный контактами шефа.
— Офис сенатора Райкера. Разговор насчет программного обеспечения, отец.
— В таких делах я динозавр.
— Эйден создал тренирующую программу, чтобы помочь полицейскому департаменту в борьбе с наркоторговцами, вам понятно?
— Ненавижу насилие.
— Сенатор Райкер пытается оплатить эту программу за счет федеральных средств. Понимаете, грант? — шепчет секретарша, словно Эйден может услышать ее.
— Тереза? — кричит мужчина с той стороны офиса — так глухо, словно находится за закрытой дверью. — Появился отец Дэли?
— Интерком сломался, — говорит секретарша Уэнделлу и кричит в ответ: — Да, Эйден!
— Угости его кофе!
— Я уже предлагала.
— Чего же ты хочешь: гребаную медаль?
Секретарша краснеет.
— Сквернослов, но очень милый человек.
— Именно так говорится в статьях.
— Он очень щедрый. — Она густо покраснела.
— Можно включить телевизор, пока жду? Посмотреть новости?
Уэнделл снова садится в кресло для двоих, щелкает пультом «Зенита», и на экране появляется взволнованный диктор телекомпании «Нью-Йорк-1» — он что-то говорит о прорыве в деле «оскорбленного убийцы».
Уэнделл садится поудобнее.
— Мы ждем заявления от полицейских, находящихся в бруклинской квартире.
«Неужели Бруклин?» — мысленно спрашивает себя Уэнделл.
— Наша передвижная группа и полиция встречаются на месте преступления, — говорит диктор.
Когда в крупном деле происходит прорыв — например, устанавливается личность подозреваемого, то добрая половина руководства города хочет быть там, где хорошие новости. В квартире Уэнделла никогда не было столько народу. Здесь Азиз и Ева, приехал Сантини, не отстает и заместитель мэра Томас Лаймонд Динс.
Судебно-следственная бригада вырезает образцы коврового покрытия, кладет в пакетики зубные щетки, чтобы сделать анализ ДНК, собирает волосы из мусорной корзины, проверяет ярлыки на фотоаппаратуре и рабочей одежде Уэнделла, надеясь точно установить место покупки.
В прихожей детективы заняты сортировкой домашнего мусора в поиске квитанций счетов по кредитам, фотографий или, быть может, магнитофонных пленок, исчезнувших из коробок в шкафчиках.
— Не понимаю, — говорит Азиз. — Коробок дюжина, а пленки только в двух. Проиграйте, пожалуйста, снова последний кусок.
Воорт нажимает кнопку воспроизведения.
Первый мужчина: «Сколько пончиков ты принес?»
Голос Ричи: «Четыре».
Первый мужчина: «Четырех мало. Я очень голодный. Я все думал и решил — лучше пять. Однозначно пять, да еще сбрызнутых».
— Пончики? — спрашивает Томми Динс.
— Толстые пачки купюр, — мрачно говорит Ева.
— Сбрызнутые?
— Они что-то имеют в виду, но непонятно что.
Ритмичные помехи. Затем слышен голос Ричи: «Перестань дергаться, Уэнделл. Проволока, которая на виду, — это крашеная медь, и поэтому инспектора подумают, что все идет как надо».
— Комендант сказал, что почти убежден — голос на пленке принадлежит нашему Уэнделлу, — говорит Воорт. — Есть старая строительная уловка, когда считается, что у вас стоит медная проволока, а вместо нее поставлена нестандартная дрянь. Могло быть и так.
— Что произошло с другими пленками?
— Может, их вообще не существует.
— Откуда мы знаем, что надписи на коробках соответствуют действительности?
Азиз хмурится:
— Какому это парню в Ривердейле они передают наркоту посреди ночи?
— Ладно, давайте подытожим, — говорит Воорт. — У нас есть некто — ему принадлежат слова о нестандартной проволоке. Есть два парня, передающие краденое… что-то. У нас есть и парень, получающий подарок от проститутки. Давайте не забывать и о любителе пончиков «Данкин».
Снаружи, знает Воорт, сейчас собираются телефургоны, растет толпа, окрестные жители глазеют из открытых окон и проверяют, видят ли они картинки, которые им передают в живом эфире по телевидению.
Томми Динс предлагает перенести пресс-конференцию в более безопасное место, и спустя несколько минут они уже стоят в прачечной, под вестибюлем.
— Места здесь больше. Подвальный уровень, но с тенденцией к повышению, — говорит Воорт.
Крутятся машины. Вертится белье. Телекамеры, прикрепленные к кронштейнам потолка, показывают дом со стороны улицы. По крайней мере не слышно уличных звуков.
— Воорт? — полувопросительно говорит приятель мэра, Томми Лаймонд Динс.
«Сейчас польется дерьмо, — думает Воорт. — Они вышибут меня из дела, потому что я ошибся адресом».
— Да?
— Я был не прав насчет вас. Можете снять этот браслет прямо сейчас.
Динс передает ключ — лучший на свете ключ, как и его слова. Почему же тогда, гадает Воорт, у Динса такой мрачный вид?
— Не знаю, Воорт, как и сказать.
— Говорите прямо.
— Ладно… Вы находитесь под следствием на Полис-плаза-один, и вас могут выставить.
— Что значит «выставить»?.. — спрашивает Воорт. В комнате становится жарче. Он чувствует себя так, будто ему саданули кулаком в живот.
Динс беспомощно разводит руками:
— Чем больше я вас знаю, тем печальнее мне все это. Но, во-первых, не существует положения о пределах полицейской ошибки, во-вторых, ваши действия привели ни много ни мало к смерти двух человек и избиению одного из них, и, наконец, в-третьих, политический момент — вообще-то неплохо иметь связи в департаменте полиции, но когда находишься в беде, худшего не придумать. Если кто-нибудь заподозрит, что мы вас покрываем, то стервятники из СМИ, уж будьте уверены, вывернут вас наизнанку. Ваши шеф и комиссар хотят, чтобы вы остались. Но мэр против, и я с ним согласен. По крайней мере на данный момент.
Воорт чувствует, что задыхается.
— Если угодно, можете подать апелляцию. Можете выиграть дело и в арбитраже, но мы с вами знаем, что, даже если сохраните работу, попадете в такое захолустье, где парней вроде вас держат подальше от всего. Пенсия вам не нужна и не потребуется… Вас уволят.
После слов Динса унижение не проходит. Воорт буквально видит, как пенится в стиральной машине разноцветное нижнее белье. Он никак не ожидал, что его карьера закончится в прачечной подвального этажа.
— Хотя маленькая возможность есть, — добавляет заместитель мэра, прожженный политикан, сначала показывающий кнут, а потом пряник.
