окрика уста, такой же короткий выход не свершившимися словами. Вернувшись, устало упав на колено подле головы, он протянул пятерню.
– Не трогай её! – вместо крика, вышло лишь сипение.
Крупные пальцы прикоснулись к ожесточившимся локонам, но в место того чтобы ухватится, лишь аккуратно отвели в сторону.
– Дина. Дина! – забившись в оковах.
Прикосновение к шее, к груди, к запястью. Короткий – цык – разочарования, но не больше. Поднявшись, громила больше не внушал уверенность. Съёжившийся и поникший, слегка заторможенный, будто замёрзший. Выдохнув остатки сочувствия, поджав губы, он повёл подбородком и отведя взгляд, перешагнул через тело. Звон перебираемых цепей, лязг металла, шёпот перекладываемых ремней.
Задыхался от собственного, беззвучного крика, Ван весь выгнулся, пытаясь вырваться, уцепится за гладкий металл. Она не была родственником или хотя бы другом, всего лишь сокамерником, одной из тех, кто бросил его. Тем не менее, она была той, кто в месте с ним пережил худшие дни жизни. Треск перетянутой ткани, скрип разматываемых трубок, скрежет прихваченных ржавчинной подшипников. Подвесив её также, как и Саида, убийца вонзил в шею покойной несколько игл.
Неуверенно переступив с ноги на ногу, когда всё было сделано, Валлон отёр залитый потом лоб, и снова мотнув головой, пошёл к своему месту. Шаг, ещё один, на третьем, его нога подкосилась, и он рухнул лицом вперёд, упав там же, где и кролик.
Ещё несколько минут назад, Ван бы возликовал, но сейчас, замкнувшись в себе, слепо глядя куда-то в пол, лишь поёжился. Всё сгорело, остался лишь пепел среди пустоты. Все планы рухнули, надежд не осталось. Впервые за свою жизнь, он чувствовал себя на место тех, кому не повезло оказаться вне городов. Понял те чувства, о которых они говорили. Сгинувшие, без всякого смысла. Пропавшие без вести, как суждено и ему. Без шанса оставить о себе, хотя строчку в списке погибших, не говоря уже о чём-то большем. Сегодня или в следующий раз, когда у него решат взять кровь. Он уже покойник. Живой запас. Муха в паутине, к которой обращаются лишь затем, чтобы утолить голод.
Внезапно, периферическое зрение уловило движение. Подняв взгляд, кролик посмотрел на дверь. Та была закрыта. Затем на Миллера, по-прежнему лежащего без сознания, на камеру, безмолвно наблюдающую за дальнего угла, и наконец, на неё. Их взгляды встретились. Такого взгляда он ещё не видел, и отдал бы многое, лишь бы никогда не видеть. Ужас, страдание, паника и мольба. Её ноги почти касались потолка, в то время как голова висела чуть выше стола. Вены на побагровевшем лице вздулись, от прилива крови. Руки, связаны за спиной, часто заёрзали.
Душераздирающий крик, вырвавшись изо рта, быстро затих, сменившись хрипом. Забившись в оковах, она начала раскачиваться из стороны в сторону. Из-под побеспокоенных игл, потекли капли крови.
– Валлон! Валлон! – еле хрипя. – Очнись. Валлон. Она жива. Она… – сухой кашель оборвал тщетные попытки.
Не отдавая отчёт своим действиям, она билась в отчаянной панике. Воткнутые в шею иглы вывернулись, но не выпали. Капле превратились в тонкие струи, стекающие по подбородку, губам, лицу.
– Валлон! Отпусти её. Помоги. – взмолившись. – Пожалуйста, прекрати. Не двигайся. Не… – он зарыдал, закрыв глаза, отвернувшись не в силах смотреть.
Частая капель по тёмному полу. Брызги разлетающиеся по стенам, досками и искусственным шкурам. Грохот цепи, хрипы. Валлон не двигался.
– Кто-нибудь. Ну хоть кто-нибудь. Орта, Саид, ну хоть кто-то! – размахнувшись, он ударил затылком о стену, вжался в неё, пытаясь отодвинутся как можно дальше. – Нет. Пусть она замолчит. Пусть замолчит.
Одна игла выпала, от ещё двух отсоединились трубки, и кровь тонкими струйками начала литься в разные стороны. Всё лицо лицо залило красным. Срываясь с чёлки, крупные капли долетали до ещё живых доноров. Душераздирающие хрипы, и стоны. Мягкая музыка из телевизора, демонстрирующего красоты природы. Мерный перестук колёс.
Глава 4 Цена одной жизни
– Это того стоило? – высокомерно, с издёвкой.
Отворачиваясь от реальности, Ван обернулся в прошлое, встретившись взглядом с капралом. Растрёпанная, неухоженная форма. Такое же оружие, с подтёками не то грязи, не то ржавчины. Грязные, вечно жующие зубы, среди кудрявой, редкой и невысокой бороды. Ему не нужен был ответ. Ему нравились мольбы и просьбы пощады. Долгие годы о одном чине, в то время пока остальные растут, оставляют свои отпечатки.
Пожав плечами, задержанный искренне ухмыльнулся, невольно стирая надменность с лица конвоира. Длинная дорога среди вросших в землю, временных домиков, разваливающихся кубов со щебнем, исписанных стен, брошенного транспорта. По втоптанным в пыль обрывкам сухих пайков, окурков и гильз. Под тусклым небом, недобрыми взглядами недавних соратников, гнётом былых поступков. Не чувствуя под собой опоры, будто летя над землёй, окрылённый свободой от ненавистных приказов.
– Ты подозреваешься в нарушении устава, нарушении предписаний и приказов, противодействии отряду по работе с контингентом класса Д. – бросив бумаги на пластиковый стол, капитан затянулся наполовину истлевшей сигаретой. – Не будем тянуть, сынок. Ты в дерьме. – встав из-за стола, сделал два шага в сторону. – В дерьме по самое горло. И ты словно якорь, тянешь за собой всё подразделение. Первоклассная статистика, показатели, проценты… – развернувшись, пошёл обратно. – Чтобы выбраться наверх, и вытянуть товарищей, тебе придётся постараться. Написать сотни листов отчётов и рапортов. Пройти миллион тестов и психиаторов, чтобы оправдать свой поступок…
– Я… – тихо, но твёрдо, подловив офицера на очередной затяжке. – …не о чём не жалею.
Остановившись, он свёл брови. Сизые облачка скапливались под пологом палатки, расслаиваясь на уровни. За спиной, послышался шорох, переминающегося с ноги на ногу капрала.
– Это было минутное помутнение, солдат. – жёстко выговаривая каждое слова. – Ты был под кайфом. Тебя отравили.
– Впервый за всё время, я понял что делаю. – легко, не собираясь спорить. – Понял, наскольк не прав.
– Будет трибунал. – сквозь зубы.
– Все мы его заслужили.
– Ты сядешь на двадцать лет! – размозжив окурок меж пальцев.
– Я буду свободен от сожалений. – глядя мимо.
– Хы. – вместо вспышки ярости, отведя мечущийся взгляд. – Ты. – обращаясь к капралу. – Забирай его. Отвези в западный лагерь.
Блок пост остался позади, сменившись низкими руинами. Болотные заросли, хвойный подлесок, выжженные прогалины, занесённая палой листвой, редко используемая дорога. Покачиваясь на ухабах, старый, маловесный грузовик катил вслед за уходящим солнцем.
– Как глупо. – наконец разродился капрал, с самого отъезда сверливший его взглядом. – Ради ничтожеств Д класса. – с пренебрежением. – Ты сколько этим занимался? Два, три года? Неужели не привык? – цикнул, покачав головой. – Они предлагали, а ты не брал. Ни золота, и натурой. Парни говорили, ты не робкий. Даже в первый раз не просил чтобы помогли. Дак,
