Она пододвинула стул поближе и улыбнулась.
— Родился Канник, что называется, случайно, оттого что его мать чересчур порывиста и не умеет себя контролировать. Судя по тому, что мне известно о ее семье, научить ее было некому. Она, как и Канник, тоже была никому не нужной. Лишней. Каждое лето местные землевладельцы нанимают на работу поляков. Мать Канника работала на автозаправке, где поляки затоваривались дешевыми сигаретами, а иногда, когда им хотелось чего-нибудь поострее, они прихватывали с собой пару порножурналов. Поляки стали самым ярким пятном в ее жизни. Они казались ей удивительными, экзотичными. Как она сама мне рассказывала, таких галантных мужчин она никогда прежде не встречала. Она сказала: «Маргун, они обращаются со мной как с настоящей женщиной!» Не удивительно, что на подобную девушку это произвело неизгладимое впечатление, сама она давным-давно растеряла остатки невинности и перестала заботиться о собственной репутации. И вот на заправку зашел будущий отец Канника. К тому времени он уже четыре месяца не был дома и ему многого недоставало. Это вполне объяснимо. — Маргун понимающе улыбнулась. — Наступил вечер, автозаправка закрылась, и на складе, среди тряпок и коробок с чипсами, они зачали Канника. И она ни о чем не жалела. Пока не поняла, что беременна. Когда ребенок был совсем маленьким, он часто плакал, а потом мать выяснила, что не кричит ребенок, только когда сыт. К чему это привело, вы скоро увидите. Сама же она была слишком занята поисками любви — она и сейчас ее ищет. Сын ей не нужен. Однако она к нему неплохо относится, просто не хочет брать на себя ответственность. Можно сказать, что его рождение она перенесла как затяжную болезнь.
— Если мальчик оказался здесь, значит, у него какие-то сложности?
— Сначала он вел себя вызывающе и для обычной школы отличался чересчур вспыльчивым характером. Но потом все изменилось, и теперь он начинает замыкаться в себе. Он очень мечтательный. В общественной жизни участвует вяло. Ничем не интересуется и не заводит друзей. Ему нравится, когда о нем заботятся, но в этом случае хочет быть в самом центре внимания. И он расцветает. А если заботятся о нем лишь отчасти, то такую заботу он отвергает. Раз в неделю к нему приходит инструктор по стрельбе, и Канник будто оживает. Тогда все внимание сосредоточено на нем, Каннике, и на том, что он умеет и не умеет. Но в классе он лишь один из множества других учеников, поэтому школьная жизнь его не интересует.
— По принципу «все или ничего»?
— Да, что-то вроде.
— Где находится его комната?
— На втором этаже, самая дальняя по коридору. На двери наклейки от шоколадок «Фрейя» и «Марабу».
Сейер захватил с собой упаковку карамелек «Твист». Пусть это выглядит так, словно он навещает больного, но бедняга пережил страшное испытание, поэтому немного заботы не повредит. Однако, увидев лежащего на кровати толстяка, Сейер пожалел о конфетах.
— Добрый день, Канник. Меня зовут Конрад. — Он остановился в дверях комнаты, где жили Канник и Филипп. Мальчишка читал комиксы и с хрустом грыз что-то. Подняв голову, он перевел взгляд с Сейера на пакетик конфет.
— Я из полиции.
Канник отбросил журнал в сторону.
— Я же сказал парням, что вы точно придете, а они не верили! Они сказали, что до меня никому нет дела.
Сейер улыбнулся:
— Ну конечно же нам есть до тебя дело. И я уже поговорил с Маргун. Можно мне присесть вот тут, на кровать?
Канник поджал ноги. Сейер подумал, что носить на себе столько избыточного жира — это все равно что постоянно таскать на плечах еще одного мальчишку. Сейер протянул ему конфеты.
— Только обещай, что поделишься с другими.
— Ну ясное дело. — Канник положил карамельки на тумбочку.
— Значит, это от тебя Гурвин обо всем узнал?
Канник отбросил со лба челку. На нем были обрезанные джинсы и футболка, на ногах — темные мокасины.
— Он постоянно спрашивал про точное время. А часов у меня не было. Они в ремонте.
— Досадно, — признался Сейер, — точное время для нас очень важно. Часто бывает, что, зная время, мы можем все объяснить. Или разоблачить тех, кто пытается нас обхитрить.
Канник испуганно посмотрел на Сейера, будто тот хотел обвинить его.
— Я не хитрю, — сказал он, — потому что у меня вообще нет часов. Но я знаю, что вышел отсюда в семь. Вот! — Он показал на стоящий на тумбочке будильник.
— Значит, ты вроде как ранняя пташка? Ведь у тебя сейчас каникулы?
— Было жарко. И спать не хотелось. Да еще и Филипп сопел — знаете, у него астма…
Сейер огляделся. Кровать Филиппа была чуть продавлена — очевидно, Филипп ушел совсем недавно, а на тумбочке лежали лекарства и ингалятор. В окно Сейер увидел, как трое парнишек рассматривают его машину. Порой они поворачивались и поглядывали на окно.
— И тем не менее, мы можем установить приблизительное время, но для этого мы должны друг другу помочь. Попробуй вспомнить тот день. С того момента, когда ты вышел отсюда. Ты говоришь, что было семь утра. Ты сразу же пошел в лес?
— Да.
— И при себе у тебя был лук?
— Ну-у… да. — Мальчик опустил глаза.
— За это я тебя не арестую. Здесь пусть уж Маргун разбирается. Ты быстро шел?
— Не очень.
— Останавливался по дороге?
— Несколько раз — останавливался и прислушивался, нет ли поблизости ворон…
— У тебя есть любимое место в лесу, и ты часто ходишь туда, верно?
Канник одернул футболку, пытаясь прикрыть живот.
— Немного в стороне от дома Халдис, на холме, есть поле, а на нем — тропинки. Я обычно иду по одной из них. Я хорошо там ориентируюсь. — Голос у него ломался. Канник сидел на кровати, а ноги вытянул и раскинул в стороны. Видимо, сжать ноги у него не получалось.
— Значит, ты забрался на холм, а перед этим два раза останавливался по дороге?
— Да.
— А можешь прикинуть, сколько у тебя ушло на это времени? Сравни с каким-нибудь другим действием.
— Примерно столько же, как если бы я просмотрел одну серию «Секретных материалов».
— Вам разрешают смотреть «Секретные материалы»?
— Ну да.
— Одна серия идет сорок пять минут, верно?
— Угу.
— Ясно, — Сейер закинул ногу на ногу и ободряюще улыбнулся, — выходит, когда ты поднялся на холм, было без четверти восемь?
— Думаю, да. — Он взглянул на упаковку «Твиста». Большой пакетик. Канник быстро подсчитал: в пакетике пятьдесят две карамельки, по пять каждому из них и две для Маргун. Если, конечно, он сделает, как сказал полицейский, и поделится с ними.
— И какую тропинку ты выбрал?
— Всего их четыре. Одна ведет на холм, другая — на смотровую площадку, третья — туда, где прежде было поселение финнов, и четвертая — к дому Халдис.
— И ты пошел по четвертой?
— Да. Думал успеть к ней на завтрак.
— С того места, где ты стоял, далеко до дома Халдис?
— Нет. Но по пути я подстрелил ворону. И потерял две стрелы. Я довольно долго искал их, но не нашел. Они дорогие, — пояснил Канник, — это карбоновые стрелы. Сто двадцать крон штука.
Кивнув, Сейер взглянул на часы.
— Значит, ты искал стрелы, но не нашел и двинулся к дому Халдис. Дорога туда заняла больше времени, чем на холм?
— Нет, наверное, чуть меньше.
— Тогда предположим, что ты подошел к ее дому в четверть девятого.
— Наверное, да.
— Расскажи, что ты там увидел.
Канник испуганно заморгал:
— Я увидел Халдис.
— Когда ты ее увидел?
— Что значит — когда?
— Где ты находился, когда заметил ее тело?
— Возле колодца.
— Значит, ты остановился рядом с колодцем и оттуда увидел ее?
— Да. — Канник заговорил тише. Об этом он вспоминал с явной неохотой.
— А можешь примерно определить расстояние от колодца до крыльца? Ты ведь стрельбой занимаешься, для тебя это несложно…
— Где-то метров тридцать.
— Да, похоже на правду. Ты приближался к ее телу?
— Нет.
— Но не сомневался в том, что она мертва?
— Это было несложно определить.
— Да, ты прав, — согласился Сейер. — Давай разберем этот момент поподробнее. Вот ты стоишь у колодца и смотришь на Халдис. Ты испугался?
— Ага!
— Когда ты увидел Эркки?
— Я огляделся, — тихо сказал мальчик, — я испугался и поэтому начал озираться.
— Я поступил бы так же. Где находился Эркки?
— На опушке.
— Ты хорошо его разглядел?
— Неплохо. Я узнал его по прическе. У него такие волосы — длинные и черные, как занавеска, и прямой пробор. Он смотрел на меня.
— Что он сделал, когда заметил, что ты на него смотришь?
— Ничего. Он застыл как вкопанный. И я побежал.
— Ты побежал по дороге?
— Да. Бежал изо всех сил, а в руках у меня еще был футляр.
— Ты сложил туда лук и стрелы?
— Да. И я ни разу не остановился, бежал от самого ее дома.
