Словно подчеркивая конец этой линии расследования, громко хлопнула задняя дверь. Послышались громкие мужские голоса, полицейские выходили в ночь. Перекличка кончилась, и на охрану порядка заступали свежие силы, в голосах его блюстителей звучала бравада «мы-против-них».
Босх выключил свет, несмотря на распоряжение начальника полиции, и зашел в дежурную часть. В маленьком кабинете оказалась двое сержантов. Ленков сдавал дежурство, Реншо только что заступила на смену. Оба удивились появлению Босха в столь поздний час, но интересоваться, что он делает в отделении, не стали.
— Есть какие-то сведения о Джонни Стоксе? — спросил Босх.
— Пока нет, — ответил Ленков. — Но мы ищем. Объявляем о нем на перекличках, в машинах есть его фотографии. Так что...
— Дадите мне знать.
— Немедленно.
Реншо утвердительно кивнула.
Босх хотел спросить, вернулась ли с патрулирования Джулия Брейшер, но промолчал. Поблагодарил сержантов и вышел в коридор. Разговор казался странным, им как будто не терпелось от него отделаться. Он догадывался, что дело тут в слухах о Джулии и о нем. Может быть, они знали, что Джулия должна вернуться, и не хотели видеть их вместе. Ведь в таком случае при своих инспектирующих должностях стали бы свидетелями нарушения политики руководства. Хотя это правило было незначительным и редко приводило к применению мер, его нарушений лучше было не замечать.
Босх вышел из задней двери на автостоянку. Он понятия не имел, где Джулия — в раздевалке, еще не вернулась или уже уехала. Вечерние смены были длительными. Патрульные не возвращались в участок, пока дежурный сержант не высылал им замену.
Он увидел машину Джулии и понял, что не прозевал ее. Вернулся к отделению, чтобы занять место на скамье «код семь». Но когда подошел к ней, Джулия уже сидела там. Ее волосы выглядели слегка влажными — после душа, наверное. Она была в линялых джинсах и свитере с длинными рукавами и глухим воротником.
— Ты был в здании, — сказала Джулия. — Я посмотрела, что свет погашен, и подумала, что, очевидно, разминулась с тобой.
— Только не сообщай начальству про погашенный свет. Джулия улыбнулась, и Босх сел рядом с ней. Ему хотелось коснуться ее, но он сдержался.
— И про нас.
Она кивнула:
— Конечно. Уже многие знают, так ведь?
— Да. Я хотел с тобой об этом поговорить. Можешь позволить себе выпить?
— Разумеется.
— Пошли пешком в «Кошку и скрипку». Я устал сегодня сидеть за рулем.
Вместо того чтобы пройти через отделение, они отправились длинным путем мимо автостоянки и вокруг здания. Миновали два квартала до бульвара Сансет, потом еще два до пивной. По пути Босх извинился, что не встретил Джулию в сыскном отделе, и объяснил, что пришлось ехать в Палм-Бич. Джулия почти не раскрывала рта, лишь кивала, слушая его объяснения. О главном они не разговаривали, пока не добрались до пивной и сели в кабинке возле камина.
Оба заказали по пинте «Гиннесса», потом Джулия сложила руки на столе и сурово уставилась на Босха.
— Гарри, пиво сейчас принесут. Я приму от тебя это угощение. Но должна предупредить: если предложишь нам быть просто друзьями, то у меня уже достаточно друзей.
Босх не смог сдержать широкой улыбки. Ему нравилась смелость этой женщины, ее прямота. Он покачал головой.
— Нет, Джулия, я не хочу быть твоим другом. Совершенно не хочу.
Босх протянул руку и сжал запястье Джулии. Оглядел пивную, желая убедиться, что никто из отделения не зашел сюда выпить после смены. Знакомых лиц не увидел и снова обратил взгляд на Джулию.
— Чего я хочу, так это быть с тобой. Как прежде.
— Я тоже.
— Только нам требуется осторожность. Ты работаешь недавно. Я знаю, как разносятся сплетни, так что здесь моя вина. Нам не следовало оставлять твою машину на стоянке отделения в ту первую ночь.
— Да пошли они все, если не понимают шуток!
— Нет, это...
Босх подождал, пока официантка поставит кружки на маленькие картонные подставки с фирменным знаком «Гиннесс».
— Нет, Джулия, это серьезно, — продолжил он, когда официантка удалилась. — Если мы хотим сохранить наши отношения, нам следует быть осторожными. Уйти в подполье. Больше никаких встреч на скамье, никаких записок, ничего подобного. Нам даже нельзя больше появляться здесь, потому что сюда заходят полицейские. И подполье нужно глубокое. Мы встречаемся за пределами отделения.
— Ты так говоришь, будто мы шпионы какие-то.
Босх поднял кружку, чокнулся с Джулией и стал жадно пить. После трудного дня пиво было очень вкусным. Ему тут же пришлось сдержать зевок, Джулия увидела это и сделала то же самое.
— Шпионы? Вроде того. Ты забываешь, я служу в полиции более двадцати пяти лет. А ты всего-навсего «сапожок». Врагов у меня здесь больше, чем арестов у тебя на счету. И кое-кто из них воспользуется любым случаем мне насолить. Может показаться, я беспокоюсь только о себе, но суть в том, что если им потребуется взять в оборот новенькую и таким образом свести счеты со мной, они сделают это моментально. Я не преувеличиваю. Моментально.
Джулия, втянув голову в плечи, посмотрела в одну сторону, потом в другую.
— Ясно, Гарри — то есть Секретный Агент ноль-ноль сорок пять.
Босх усмехнулся:
— Ты думаешь, все это шутки. Подожди, получишь первый вызов в отдел внутренней безопасности, тогда поймешь.
— Я не считаю это шуткой. Просто поддразниваю тебя.
Оба глотнули пива, Босх откинулся назад и попытался расслабиться. От камина шло приятное тепло. Напряжение быстро проходило. Он взглянул на Джулию, та улыбалась так, словно знала о нем какую-то тайну.
— Что такое?
— Ничего. Просто ты очень уж разгорячился.
— Я стараюсь защитить тебя, вот и все. У меня уже четвертак за плечами, поэтому мне легче.
— Что это означает? Я слышала, как люди говорят: «Четвертак за плечами», — словно они неприкасаемые или что-либо в этом духе.
Босх покачал головой:
— Неприкасаемых нет. Но после двадцати пяти лет службы полагается максимальная пенсия. Прослужишь двадцать пять или тридцать пять, деньги будут идти те же самые. И «четвертак за плечами» означает, что у тебя есть возможность послать все к черту. Не нравится, как обходятся с тобой — можешь в любое время сказать «до свидания» и хлопнуть дверью. Ты уже служишь не ради заработка.
Официантка снова подошла и поставила на стол корзинку воздушной кукурузы. Джулия спросила у Босха:
— Тогда ради чего служишь ты?
Он пожал плечами и уставился в кружку.
— Ради дела, пожалуй... В нем нет ничего возвышенного или героического. Это просто возможность время от времени восстанавливать справедливость в гнусном мире.
Он принялся выводить большим пальцем узоры по кружке.
— Например, это расследование... Если сумеем довести его до конца... то в какой-то мере искупим то, что случилось с этим ребенком. Не знаю, но мне кажется, это все-таки что-нибудь значит для мира.
Босх вспомнил о черепе, который утром показал ему Гол-лиер. Жертва убийства, пролежавшая в битуме девять тысяч лет. Город костей, и все они ждут своего появления из-под земли. Ради чего? Ведь до них никому уже нет дела.
— Не знаю, — продолжил он. — Очевидно, в конечном счете это ничего не значит. Террористы-самоубийцы атаковали Нью-Йорк, и три тысячи людей погибли, не допив первой чашки кофе. Что по сравнению с этим кучка погребенных в прошлом костей?
Джулия мягко улыбнулась и покачала головой:
— Гарри, оставь свой экзистенциализм. Главное — это что-то значит для тебя. Что бы ни происходило в мире, потребность в героях будет всегда. Надеюсь, я получу возможность стать одним из них.
— Наверное.
Босх кивнул и снова принялся чертить узоры по кружке.
— Помнишь рекламную передачу по телевизору, там пожилая женщина, лежащая на земле, произносит: «Я упала и не могу подняться», тогда еще все посмеивались над этими словами?
— Помню. На пляже в Венисе продают футболки с этой надписью.
— Ну, в общем... иногда я чувствую себя так же. Имеется в виду — с четвертаком за плечами. Пройти эту дистанцию, не спотыкаясь время от времени, невозможно. Ты падаешь, Джулия, и чувствуешь, что не можешь подняться. Но потом тебе подворачивается дело, и ты говоришь себе: это — то самое. Просто нутром чувствуешь. Так вот, это дело то самое, с которым я могу подняться.
— Гарри, это называется искуплением. Как говорится в той песне: «Такой возможности хочется всем»?
— Да, что-то в этом роде.
— Видимо, это дело и есть твоя возможность?
— Думаю, да. Надеюсь.
— Тогда выпьем за искупление.
Джулия подняла кружку.
— Держись крепко, — сказал Босх.
Она чокнулась с ним. Пиво из ее кружки плеснулось в его уже почти пустую.
— Извини. Нужно будет попрактиковаться.
— Ничего. Добавка мне требовалась.
Босх поднял кружку и осушил ее. Поставил на стол и вытер рот тыльной стороной ладони.
