Ознакомительная версия.
Через ту паромную переправу в свое время местные жители ездили на большой рынок в городке Немиров. Для того чтобы не приходилось долго ждать на переправе, там тогда находился постоянный паромщик. Оплату за свою работу он получал от людей, которых переправлял через речку. На холме был выкопан земляной шалаш, в котором оборудовали печку, и это позволяло паромщику находиться на переправе в холодные осенние и весенние месяцы. Зимой речка перемерзала, через нее ездили санями и ходили пешком.
Паром приводился в движение паромщиком и людьми, которые переправлялось через речку. Для этого на металлический трос, надевался специальный привод. Трос закреплялся на столбах, располагавшихся на противоположных берегах реки, и проходил через столбы закрепленные на одной из сторон парома. Привод был в виде деревянной рукоятки с отверстием, через которое проходил трос. Привод легко передвигался по тросу при перпендикулярном положении к нему. Если привод заворачивали под углом к тросу, то его сцепление с тросом становилось настолько жестким, что можно было тянуть паром по воде в нужном направлении.
Паром имел вид большого квадратного корыта. Размеры его сторон достигали десяти метров, что разрешало перевозить не только людей, но и скот. С течением времени, когда ввели автобусное соединение с Тывровом, значение парома для дальних поездок утратилось, и он стал выполнять только местные перевозки.
Переправившись вместе с другими людьми на противоположный берег речки, Николай через огороды пошел прямо к своему дому. Дверь дома была закрыта, но он уже умел легко проникать сквозь такие препятствия, и зашел внутрь. Мать была дома одна, она сидела, подпирая голову рукой, за столом на кухне и скорбно смотрела в окно.
Николай сел на свободный стул рядом с матерью за тем же столом и стал наблюдать за нею. Одинокая женщина находилась в глубокой задумчивости. Она думала о том, что утратила единого сына и фактически смысл своего существования в этом мире. Конечно, остались его дети и иногда, может быть с разрешения матери, они будут наведываться сюда в ее одинокий дом. Тем не менее, большинство времени она будет не нужна совсем никому, а потому для чего ей жить.
Николай улавливал отдельные фрагменты из этих мыслей матери, недаром он был ее сыном. А, кроме того, судя по всему, она находилась уже близко к границе перехода в иной мир. Мать есть мать, наверное, она все же ощутила рядом присутствие души сына, так как в этот момент лицо Варвары Степановны просветлело, и она сама к себе проговорила:
– Уже недолго, сыну мне осталось топтать эту землю. Скоро мы там с тобой и с твоим отцом встретимся, и нам всем станет легче.
Через час на улице начало темнеть и Варвара Степановна, накормив дворового пса Серка, прилегла отдыхать на свою кровать. Николай и себе решил отдохнуть и разместился рядом с матерью на диване, покрытом чистым вышитым полотенцем.
6.6. Последний день полковника
На тридцать седьмой день своего астрального существования Николай, посетив мать, могилу отца и свою семью, снова возвратился к своим незавершенным делам. Он решил лично осуществить сопровождение физической оболочки полковника к месту осуществления акта правосудие. А поэтому около восьми часов утра он разместился в знакомом кабинете начальника городского управления внутренних дел.
Ожидать пришлось недолго. Пунктуальный Мойсиевский зашел в свой кабинет ровно в восемь. На улице был жарковато, поэтому полковник сразу же снял свой китель и повесил его на спинку кресла. Потом он расположился в кресле, пододвинул ближе к себе папку с грифом «Документы на подпись» и начал те документы просматривать и размашисто подписывать.
За работой промелькнул почти час, и вот в девять утра дверь кабинета слегка приотворилась. В нее заглянула кудрявая голова старшей лейтенант-секретарши.
– Доброе утро, Владислав Ильич! Я уже на рабочем месте. Нет ли ко мне каких поручений?
Полковник поднял голову от бумаг и улыбнулся Ангелине.
– Доброе утро, Ангелина! Посмотри, пожалуйста, электронную почту и вызови на одиннадцать час мою служебную машину.
– Слушаюсь, господин полковник.
Ангелина затворила двери в кабинет, и полковник снова воткнул нос в свои бумаги. Прошел еще час времени. Периодически в кабинет заходили офицеры управления, решали свои вопросы, что-то там спрашивали и отвечали, а затем выходили. Возле одиннадцатого часа, предварительно постучав, в кабинет зашел среднего роста русый милиционер в погонах старшины и спросил:
– Господин полковник, сколько литров бензина сегодня заправить в бак. У меня залито только на пятьдесят километров, этого хватит?
– Наверное, хватит, Гриша. Мы только по городу сегодня и будем кататься, а потом завезешь меня на обед домой и в четырнадцатом часе заберешь снова в управление.
– Когда выезжаем?
– Я выйду за десять минут, так что получи свое табельное оружие и ожидай меня в машине.
Григорий не спеша, возвратился к двери кабинета и вышел из него. Полковник еще минут с пять рылся в своих бумагах, а потом и себе стал понемногу собираться. Он снял со спинки кресла и надел на плечи китель, потом чуточку подумал и открыл массивный сейф, который стоял рядом со столом. Бегло просмотрев содержимое сейфа, полковник вынул оттуда пистолет, и положил его во внутренний карман кителя.
«Чует кот, что чужое сало съел, и оно может ему отрыгнуться. Осторожный, как старый лис Никита, и не полагается только на защиту своего водителя-охранника», – подумал про себя Николай, который из своего места внимательно наблюдал за всеми действиями полковника.
Завершив облачение, полковник взял со стола небольшую кожаную папку с какими-то бумагами и вышел из кабинета.
– Ангелина Павловна! Я еду на заседание депутатской комиссии в горисполком. Думаю, что в три часа дня буду на рабочем месте. Так, что распоряжайся здесь сама.
– Хорошо, господин полковник? А если Вас будут срочно спрашивать к телефону, то номер мобильного давать?
– Посторонним не нужно, а свои и так мой номер знают. Это все, я пошел, так как уже не успеваю.
Полковник открыл дверь приемной и поспешно выкатился в коридор. В дальнейшем он опустился на первый этаж, прошел через вестибюль возле окна дежурного по управлению и вышел во двор.
Машина с Григорием ожидала возле входа. Водитель почтительно открыл полковнику двери с правой стороны автомобиля. Тот втиснулся в их проем и грузно опустил свое немолодое тело на переднее сидение.
– Поехали, Гриша к горисполкому! И давай быстро, так как там за десять минут начнется заседание комиссии.
Двигатель автомобиля завелся с полуоборота, Гриша включил передачу и машина плавно тронулась с места. Дороги той было метров с пятьсот, но полковник уже не привык ходить, даже на такие расстояния, пешим ходом. Тем более не делал он этого в такие тревожные дни, которые настали после смерти старшего Проданоса. Мысли полковника постоянно вращались вокруг событий последних двух недель.
Ну конечно, с Петром Бабичем вышла определенная осечка, не учел он возможность такой реакции Проданоса на осмотр автомобиля. Да и милиционеры, судя из выводов экспертизы, перестраховались и стали стрелять первыми.
Но со своими костогрызами он как-то уже разберется, хотя и пришлось объяснять, почему его люди были не совсем по уставной форме одежды и что они делали на той дороге с полной выправкой оружия. Хорошо, что бронежилетов в них не было, то можно ссылаться на обычное плановое выявление каналов снабжения в город наркотического сырья.
А вот с младшим братом Проданоса Павлушею выходит явная неувязка. Полковник звонил по телефону ему лично, слезно сочувствуя по поводу смерти брата, и убеждал, что это его сотрудники самовольно сделали такую досадную ошибку. И хотя в том разговоре Павлуша вел себя так, словно бы искренне поверил всем тем слова полковника, осторожный милицейский лис шкурой ощущал угрозу. А поэтому все последние дни обязательно выходил на службу в специальном бронежилете.
Бронежилет этот выдается только лицам руководящего состава, так как он легко маскируется под обычной одеждой, а защищает почти как боевой. Понятно, что если будут стрелять вплотную, то голову тот бронежилет не защитит, тем не менее, он все же придает полковнику некоторую уверенность.
Служебный «ланос», тот же на котором выезжали на свое последнее патрулирование Петр с товарищами, остановился на стоянке горисполкома. Полковник почти выскочил из машины и трусцой побежал к центральному входу. Николай не стал бежать за ним, все одно возвратится, а делать на него покушение здесь никто не будет – слишком людное место.
Прошло почти полтора часа до того времени, когда Мойсиевский снова сел в машину. Он был не совсем в юморе, поэтому только буркнул:
– Давай Гриша, рули домой. Нужно пообедать и чуточку отдохнуть, так как эти дотошные депутаты хорошо мне сегодня крови попили.
Ознакомительная версия.
