Ознакомительная версия.
Он встал.
— Теперь нужно кое-что сделать. Твоя мать умерла, но жизнь продолжается.
Неожиданно Фи осознал всю правду. Он был сам наполовину мертв, часть его принадлежала умершей матери. Отец направился к телефону.
— С нами будет все в порядке. А вот все остальные пусть будут начеку.
Секунду он сосредоточенно смотрел на телефон, пытаясь вспомнить номер, затем набрал несколько цифр.
Сунчана проснулись и начали ходить по спальне.
— Доктор Хадсон, это Боб Бандольер. — Подобие улыбки то появлялось, то исчезало. — Я знаю, сейчас рано, Хадсон. Я не звоню просто так. Ты знаешь, где я живу?... Потому что... Да, я совершенно серьезен. Поверь, я не шучу.
Фи поднялся с кушетки. Он наклонился и подобрал толстую черную Джуд, которая тут же замурлыкала. Его руки все еще были в засохшей крови и на фоне черной шерсти казались ярко-красными.
— Потому что ты мне нужен сейчас, старик. Моя жена умерла сегодня ночью, и мне нужно свидетельство о смерти, чтобы позаботиться о ней дальше.
Отдельные длинные волоски шерсти Джуд прилипали к его пальцам.
— Хадсон.
Наверху смыли воду в туалете.
Фи понес Джуд к окну.
— Хадсон, послушай меня. Вспомни, как я прикрывал твою задницу. Я был тогда ночным портье, я знаю, что там происходило.
Фи протер глаза и выглянул в окно. Там был невидимый человек, и он заглядывал внутрь.
— Я бы сказал, что ты был очень занят, вот что происходило.
— Давай назовем это сердечным приступом, — сказал отец.
Джуд тоже видела невидимку. Она их всегда видела — они для нее вовсе не были новостью. Соседи ходили по комнате, они одевались.
— Мы кремируем, — произнес отец.
Фи почему-то покраснел.
— Алло, пригласите мистера Ледвелла, — сказал отец. — Это Боб Бандольер. Мистер Ледвелл? Боб Бандольер. Мне жаль, что приходится сообщать об этом, но моя жена умерла этой ночью, и я бы хотел остаться сегодня дома, но если я очень понадоблюсь... Очень много забот с похоронами, и у меня маленький сын... Она была больна, да, сэр, серьезно больна, но все равно это большая трагедия для нас...
Глаза Фи наполнились, и по щеке скатилась слеза. Он слишком сильно сжал Джуд, она издала пронзительный, раздраженный крик и вонзила коготь в плечо мальчика.
— Я очень ценю вашу доброту, сэр, — сказал Боб Бандольер.
Он повесил трубку и уже совсем другим голосом произнес:
— Этот старый пьяница, доктор, будет здесь, как только соберет костюм из свалки на полу. У нас есть кое-какие дела, мы должны перестать плакать и одеться. Ты меня слышишь?
Боб Бандольер открыл доктору дверь как раз, когда мистер Сунчана уходил на работу, и Фи видел, как соседи сверху восприняли их неказистого гостя: черная сумка, мятый пиджак, сигарета, догоревшая до самых губ. Доктора Хадсона пригласили войти и провели в спальню.
Когда доктор Хадсон вышел из спальни, он посмотрел на часы и начал заполнять печатный бланк на обеденном столе. Боб Бандольер назвал девичью фамилию жены (Димчек), дату рождения (16 августа 1928 года), место рождения (Ажур, Огайо). Причиной смерти была названа легочная недостаточность.
Через полчаса после ухода доктора приехали двое в черных костюмах, завернули мать Фи с головой в простыни и унесли на носилках.
Боб Бандольер побрился дважды, наводя на лице армейский глянец. Оделся в темно-синий костюм. Сделал еще глоток виски, просматривая содержимое ящика с ножами. В конце концов он опустил нож для чистки овощей с черной ручкой в карман пиджака. Надел свое темное пальто и сказал Фи, что скоро вернется, вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
Часом позже он вернулся в таком мерзком настроении, что, когда ударил Фи, его сын мог бы сказать, что били его только потому, что он попался под руку. Он был ни в чем не виноват. Он старался молчать, чтобы соседи не услышали. От гнева Боб Бандольер стал таким неповоротливым, что порезался, доставая нож из кармана. Боб Бандольер взбесился, топнул ногой и замотал палец салфеткой — еще один взрыв гнева, когда он не смог найти бинтов, я не могу найти бинтов, неужели у нас нет даже каких-то чертовых бинтов? Он открыл новую бутылку и стал наливать себе стакан за стаканом.
С утра Боб Бандольер оделся в тот же темно-синий костюм и отправился в отель «Хэмптон». Фи, который сказал, что слишком плохо себя чувствует, чтобы идти в кино, провел целый день, надеясь увидеть невидимок.
Через несколько ночей Боб вспомнил, что надо бы приготовить обед, и после того как взошла луна, а его сын лежал в полубессознательном оцепенении на ковре в гостиной, присосавшись к своей боли, как к леденцу, он вернулся к ящику с ножами и в задумчивой, откормленной, отточенной манере выбрал нож с шестидюймовым лезвием и резной деревянной ручкой. Много часов спустя Фи проснулся настолько, чтобы осознать, что отец несет его в постель, а еще понять по его красивому, ликующему лицу, что поздно ночью, когда его никто не видит, Боб Бандольер возвращается в отель «Св. Олвин».
Их жизнь снова вошла в обычное русло. Боб Бандольер оставлял на столе сандвичи и закрывал за собой дверь — казалось, он забыл о «Белдейм Ориентал» или решил, что походы ребенка в кино в полном одиночестве могут привлечь ненужное внимание соседей: лучше закрыть его одного дома.
Однажды Фи проснулся и увидел радостное лицо отца, склонившееся над ним. Мальчик понял, что отец снова был в отеле, который он ненавидел, и что отец ненавидел отель «Св. Олвин» потому, что любил его, и что на этот раз ему наконец-то удалось пробраться внутрь.
Иногда Фи казалось, что у него вообще никогда не было матери. То и дело он замечал, как кошка пялится в пустое пространство, и знал, что Джуд видела кого-то из невидимого мира. К нему вернулись «Из опасных глубин», и один в пустой комнате мальчик играл в Чарли Карпентера — Чарли, убивающего большую собаку, Чарли, избивающего Уильяма Бендикса до смерти, Чарли, умирающего на глазах улыбающейся Лили Шихан.
После того как отец дал ему коробку цветных карандашей и блокнот, оставленные одним из постояльцев отеля «Хэмптон», Фи проводил целые дни, рисуя огромные ноги, крушащие дома, ноги, давящие мужчин и женщин, разрушающие целые города, рисовал мертвых людей, распластанных в кратерах и лагерях после того, как прошли гигантские ноги. Он прятал свои рисунки под кроватью. Однажды Фи опустил рисунок голой ноги на свой выставленный пенис и чуть не упал в обморок от сочетания блаженства и ужаса. Он был Чарли Карпентером, проживающим тайную историю Чарли Карпентера.
Когда бы он ни встречал соседей, один или вместе с отцом, они скрывались за дверью.
Боб Бандольер сказал:
— Никогда ни слова о твоей матери, ни открытки, они ни разу не удостоили ее телефонным звонком. Такие люди ничем не лучше животных.
Однажды ночью, двадцать пятого октября, Боб Бандольер пришел домой с работы обеспокоенный и раздраженный. Несмотря на два куска мяса и бутылку виски в большой коричневой сумке, он отлупил своего сына, как только снял пальто. Боб Бандольер поджарил мясо и выпил бутылку виски. Каждые десять минут он вскакивал из-за стола и проверял, в каком состоянии его воротничок, достаточно ли блестят усы, идеален ли узел галстука. Отель «Хэмптон», который уступал только «Пфорцхаймеру», превратился в «отстойник», «свинарник». Теперь Боб это знал. Они думают, что понимают, с чем связаны перемены, но эти скаредные козлы так и не поняли самого главного. У них в отеле есть первоклассный служащий, и что они с ним делают? Читают ему лекции. Предлагают сдержанней вести себя с постояльцами. Даже в «Св. Олвине», даже в «Св. Олвине», в отеле, который принес ему столько вреда, в отеле, который оскорбил и больно ранил его, который фактически убил его жену, даже там не было таких дебилов. Может, ему стоит «переключиться», «поменять поле деятельности», «изменить место театра военных действий». Ты даешь и даешь и взамен получаешь унижение.
* * *
На следующее утро, глядя в окно, Фи наконец увидел мельком одного невидимого человека. Он чуть не потерял сознание. Это была бледная светловолосая женщина с несчастным лицом, женщина, которая, наверное, и при жизни была похожа на привидение. Она пришла, чтобы посмотреть на него, Фи знал это. Она искала его так, будто его безвременно ушедшая мать пыталась разыскать своего малыша. А потом, когда его глаза вдруг наполнились слезами, женщина на тротуаре исчезла. Торопливо, почти виновато, Фи вытер слезы. Если бы он мог, он бы вышел через дверь и последовал за ней — прямо в отель «Св. Олвина», потому что она ушла именно туда.
* * *
Следующая значительная перемена в жизни Фи наступила после того, как отец нашел его рисунки. И во время скандала, в самом центре урагана перед Фи во второй раз появилась обитательница невидимого мира, появилась так, что Фи понял — причиной смерти стал он.
* * *
Все началось со спокойного обеда. Разговор шел о «лицемерном пошляке», который отдает приказания Бобу Бандольеру, о «ненадежном и продажном» коллеге, упоминалось о том, какой прекрасной христианкой была Анна Бандольер. Фи грел свои руки над огнем любви и ненависти отца. Посреди удовольствия, которое он получал от этого тепла, до него дошло, что отец задал ему вопрос. Он спросил еще раз.
Ознакомительная версия.
