Моника Фет - Сборщик клубники

Впервые в жизни ему захотелось осесть на одном месте. Он посмотрел на Ютту, и их взгляды встретились. Она с улыбкой коснулась его руки, державшей руль.

Я люблю ее, — подумал он. — Боже, как я ее люблю.

Она поможет ему забыть все плохое. Стать лучше. И прежде всего она останется с ним. На всю жизнь.

Ютта вернулась. Мерли взглянула на будильник у кровати: час ночи. Ничего страшного. Она все равно еще не успела заснуть. В щель под дверью проникал свет из коридора. Ей хотелось встать, пойти к Ютте и устроить полуночный пир, как они делали, когда были втроем. Или хотя бы выпить чаю.

Ютта, наверное, не голодна. Принц возил ее в какой-нибудь шикарный ресторан за городом. Бесило, что Ютта ничего не рассказывает, хотя она никогда не была особенно скрытной. «А я-то дура, — думала Мерли, — вечно душа нараспашку». Душа нараспашку. Она попробовала представить себе это. Фигуры речи выглядят нелепо, если воспринимать их в буквальном смысле.

Весь вечер она читала стихи Каро, рассматривала фотоальбомы и записывала мысли, которые у нее при этом возникали. Ей казалось, что засохший цветок и листья имеют отношение к таинственному бойфренду. Наверное, его подарок. Иначе зачем Каро хранила бы их? Причем цветок был маленький, обыкновенный. Скорее всего, он нес особый смысл, а не то бойфренд подарил бы ей розу.

Платок тоже представлял загадку. Можно было предположить, что это мужской платок — уж больно прост и незатейлив он был. Каро никогда его не носила, иначе она запомнила бы. Мерли взглянула на этикетку, пришитую к изнанке: не шелк и даже не вискоза, обычный хлопок. Значит, это не шейный платок. Мерли почему-то подумала о пиратах, повязывавших платками голову. Кто сейчас так носит? Молодые люди, следующие некоей моде. Повара, которые обязаны на работе закрывать волосы. Кто еще? Платок надевают, чтобы защитить волосы от пыли, от сырости. Или от солнца.

Мерли утверждалась в мысли, что приятель Каро покрывал платком голову, чтобы защитить волосы. Поднеся платок к настольной лампе, она исследовала его сантиметр за сантиметром. Конечно, ничего особенного она не обнаружила. Так, несколько засохших пятнышек. Если бы не обида, она поделилась бы своими соображениями с Юттой. Но теперь… Ютта хочет сохранять дистанцию? Нет проблем. Пусть сохраняет.

Когда Ютта осторожно приоткрыла дверь, просунула в комнату голову и тихо позвала ее, Мерли притворилась спящей.

Я зажгла свечу на кухне и выключила верхний свет. Поставила стул у окна и стала смотреть на улицу. Я любила ночной город — серые тени домов и редкие желтые прямоугольники окон. С тех пор как узнала Ната, я полюбила город еще больше. Я заново открою его для себя вместе с Натом. Я покажу ему свои любимые места. Позже, когда он будет к этому готов.

Как рада я была бы показать ему замок! Парк с аккуратными клумбами и маленьким лабиринтом позади пруда с лилиями. Извилистые улицы Старого города. И конечно, Рождественский рынок. Кого попало я на Рождественский рынок с собой не возьму. Для меня это особое место, и я не хочу делить его с теми, кто мне не дорог.

Почему я вспомнила сейчас эти строки?

Каро, опять твои загадки. Что за «святые огни»? Кто такие «мы»? Почему твои стихи все такие печальные?

К Рождеству Нат уедет. Он будет где-то еще.

В ту ночь мне снилась Каро. Мы ходили с ней по Рождественскому рынку. Прошли мимо Санта-Клауса, раздающего подарки детям. Когда мы поравнялись с ним, я увидела, что это Нат в ватной бороде. Я тронула его за руку. «Нат, — сказала я, — познакомься: это моя подруга Каро». Я обернулась, но Каро уже не было. Лишь ее пальто лежало на земле — маленькое и пустое, точно кукольное.

И этого человека Берт сразу вспомнил: Натаниел Табан. Высокий угрюмый тип с пронзительным взглядом, обдумывающий каждое слово, прежде чем произнести его. Этот был не такое трепло, как Малле Клестоф. И не такой дурак. Его спокойный глубокий голос был обманчив. За ним чувствовалось адское напряжение каждого нерва.

Впрочем, это ничего не значило. Многие люди начинали нервничать, когда им нужно было давать показания в полиции, особенно по делу об убийстве. Это все-таки допрос, а не дружеская беседа.

Нет, он никогда прежде не слышал имени Каролы Штайгер. Имя Каро тоже ни о чем ему не говорило. Берту показалось, что фотографию Каро он разглядывал секундой дольше, чем требовалось, а фотографии Симоны и двух других быстро выпустил, будто боясь обжечься. Или испачкать руки.

— Вы мне уже задавали эти вопросы, — сказал он.

И фотографии Берт уже ему показывал. Тогда ничего особенного в его поведении он не приметил.

— Теперь у нас появилась новая информация, — объяснил Берт.

Натаниел Табан откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Что это значит? Спокойствие? Расслабленность? Или обструкцию? Он настолько сроднился с привычкой отмечать малейшее изменение тона, мельчайшие жесты, что даже дома не мог от нее избавиться. Это стало его проклятием.

— Что ты смотришь на меня как коп! — часто шипела Марго.

А он при всем желании не мог ничего изменить.

С молчунами было особенно трудно. Они обладали несокрушимой самоуверенностью, позволявшей им в молчании наблюдать, как жизнь идет своим чередом. Натаниел Табан был из таких. Он молча смотрел на Берта и ждал.

Раньше Берт занервничал бы, стал бы сам слишком много говорить, ослабляя давление на допрашиваемого. А потом он понял, что надо делать. Хочет молчать? Пусть себе молчит. Он тоже помолчит.

Иногда, чтобы расшевелить человека, требовалось внезапно и резко прервать молчание. Так он поступил и в этот раз, начав читать стихотворение Каро:

Натаниел Табан побледнел под своим темным загаром. Берт отметил это, но виду не подал.

— Стихотворение Каро, — сказал он, — написанное незадолго до смерти. Интересно, кто такой этот принц, нищий, шарлатан и далее по тексту?

Натаниел Табан спокойно встретил его взгляд.

— Я не разбираюсь в поэзии. — Бледность на его лице постепенно проходила.

— Жаль. А то мы могли бы вместе попробовать разгадать эти образы. А среди ваших знакомых есть поэты?

Натаниел Табан покачал головой.

У Берта ничего против него не было, кроме смутного подозрения и факта его непопулярности среди рабочих. А между тем убийце нужны мотивы, каковых Берт не видел. А может, этот Натаниел Табан сумасшедший? Он попробовал представить их вдвоем с Каро. Ничего не выходило. Жаль, что он не знал ее при жизни.

— Это вы убили девочек? — вдруг спросил он. Это был удар под дых, выстрел от бедра, который он совершил вопреки всему своему опыту и здравому смыслу.

Берт ждал от него возмущения, растерянности, иронии, наконец. Ждал, что Табан поднимет брови, усмехнется и воскликнет: «Что? Я? Какие глупости!»

Но Натаниел Табан повел себя совершенно непредсказуемо.

Он посмотрел на Берта невидящим взглядом с выражением пронзительной скорби на лице и одно долгое мгновение был целиком поглощен этой скорбью.

Берт с интересом наблюдал.

Потом Табан вдруг встряхнулся и отчетливо, делая паузы после каждого слова, проговорил:

— Я не убивал их, комиссар.

У него вышло так: Я. Не. Убивал. Их.

Но, глядя в его холодные глаза, Берт не мог отделаться от ощущения, что Табан лжет.

— Ну как там было? — поинтересовался Малле. Он знал, конечно, что комиссар приезжал снова. Все об этом знали.

— Как ты думаешь? — Натаниел саркастически усмехнулся. — Все вынюхивал, вертел носом, будто почуял след.

— Точно! — заискивающе проблеял Малле и рассмеялся. — Похоже на него.

Натаниел впервые ощутил, что Малле его боится. Иначе он хлопнул бы приятеля по плечу и заржал в полный голос. В последние пару дней он сторонился его.

Натаниел знал, что Малле тоже допрашивали, но тот, вопреки обыкновению, молчал об этом, как в рот воды набрал. Всему этому могло быть только одно объяснение — Малле его подозревает и отчаянно пытается избежать опасной темы.

«Трус паршивый», — подумал Натаниел, беря свой ящик. Он отвернулся от Малле и снова склонился над кустами клубники. Платок он забыл возле умывальника, и потные волосы падали ему на лицо. Неприятное ощущение. Приглушив окружающие звуки, он задумался. У комиссара на него ничего нет. На севере он вообще был под другой фамилией, с фальшивыми документами. Если только они проведут анализ слюны… Тогда он пропал. Жизнь в бегах. С Юттой. Готова ли она к этому? Ничего, его любовь защитит его. Он улыбнулся. Пока он любит ее, с ним ничего не случится.