И никакие его действия ничего не меняли.
Разве что… он поставил Кару-Ан на место.
Она не единственная пыталась играть с ним в эту игру.
Но с какой целью?
Его мать и Хоуп Бенеке… Наверное, они мило поболтали о нем за кофе с сухариками.
Странно, что они так быстро нашли друг друга, сразу вцепились друг в друга на дорожке.
Секунда-другая разговора у БМВ — и она уже получила приглашение.
Странно!
А сейчас мать чего-то от него ждет.
Мать — единственный человек, которому он что-то должен.
Поэтому у него есть единственный выход.
Обмануть.
— Кара-Ан, это Хоуп, — сказала она по телефону.
— Привет.
— Хотелось бы узнать, зачем ты так поступила.
На том конце линии послышался смех.
— Я и не надеялась, что ты поймешь.
— Постараюсь.
— При всем к тебе уважении, ты нарушаешь союзнические договоренности!
— Я в союзе с Видной ван Ас. Она не имеет никакого отношения к тому, что произошло вчера вечером.
— Похоже, ты не думаешь, будто наш Майк примет предложение.
— Прошу тебя, Кара-Ан…
— Ангелочек, я не из тех, кого можно упросить.
Внезапно Хоуп растерялась. Она не знала, что сказать.
— Мне пора. Кто-то звонит в дверь. Удачи тебе, Хоуп! — Связь прервалась.
— Чего вы хотите на самом деле? — спросил он, как только она открыла.
На секунду она ошеломленно застыла, потом улыбнулась:
— Входите, Затопек ван Герден. Какой приятный сюрприз! — Она закрыла за ним дверь, грубо притянула его к себе, закинула руки ему на шею и крепко поцеловала в губы. Дрожа, она гладила его по голове, тесня к двери.
Он оттолкнул ее:
— Да пошла ты!
Она отступила, тяжело дыша; помада на губах размазалась.
— Ты просто ненормальная, — сказал он.
Она рассмеялась.
— Так и знала, что ты все поймешь.
— И плохая.
— Совсем как ты. Только сильнее. Гораздо сильнее!
— У меня контрпредложение.
— Ну-ка, выкладывай!
— Трахни доктора. Пусть отзовет иск. Только между нами.
— Затопек, за что ты так ненавидишь врачей?
— Я дам тебе то, что ты хочешь. Ради рекламы. Исключительно ради рекламы.
— Но только после того, как все закончится?
— Да.
— Могу ли я тебе доверять?
— Нет.
— А если мне нужна не только история твоей жизни?
— Кара-Ан, ты хочешь, чтобы я сделал тебе больно.
— Да.
— Я понял это вчера вечером.
— Знаю.
— Тебе нужно к психиатру.
Она издала короткий хриплый смешок, больше похожий на лай.
— А ты мне поможешь, Затопек ван Герден?
— Ты принимаешь мое контрпредложение?
— При одном условии.
— Каком?
— Если ты снова меня оттолкнешь…
— То?..
— Не сдерживайся, ван Герден. Выплесни на меня всю свою ярость!
Работая в университете, я часто принимал участие в ночных посиделках коллег. Мы вели бессмысленные разговоры. Выпив, люди расслабляются, забываются и начинают нести полную чушь. Как-то говорили о судьбе — и возможности существования параллельных миров. Спор начался со следующего утверждения. Допустим, что всякий раз, как тебе предстоит принять некое важное, судьбоносное решение, реальность раздваивается, подобно дороге. Ведь на самом деле при любом выборе у тебя есть два варианта, что порождает трещину во вселенной, возможность пойти по широкой или узкой дороге.
Важные решения часто зависят от хрупкого равновесия вероятностей, в которых мельчайший из мельчайших доводов может поколебать равновесие, балансирующее на кончике ножа. И допустим, ты и твой мир продолжаетесь в обеих реальностях, вместе во всеми другими, которые ты уже создал своим выбором. В каждом параллельном мире ты живешь с результатами своего выбора.
То была занятная игра, такое псевдоинтеллектуальное упражнение, богатый источник вдохновения для писателей-фантастов. Тем не менее эта игра стала моим увлечением на долгие годы. Особенно после того, как в мою жизнь вновь вторглась Баби Марневик.
Все началось с двух статей на одну и ту же тему в журнале «Правопорядок». Речь в них шла о перспективных отраслях: профилировании преступника и идентификации так называемого «почерка» серийных убийц в Соединенных Штатах. Одна статья была написана заведующим криминально-следственным отделом ФБР, вторая — старшим следователем прокуратуры Сиэтла (штат Вашингтон). Оба автора, кстати, впоследствии прославились.
Для того времени обе статьи были революционными, они круто меняли сложившиеся взгляды. Благодаря им криминалистика сделала огромный шаг вперед. Статьи значительно сужали пропасть между прикладной психологией и практической полицейской подготовкой. Но лично на меня прочитанное оказало гораздо более глубокое влияние. Статьи стали не просто сухим учебным пособием. Дело в том, что примеры, которые приводились в обеих статьях и на которых авторы основывали свои доводы — обстоятельства дел, способ совершения преступления (modus operandi), — были как две капли воды похожи на обстоятельства убийства Баби Марневик. После того как я прочел те две статьи, наша соседка словно восстала из могилы, оживила воспоминания и протрубила в фанфары перед моим сознанием. Дорога моей жизни, до того вполне предсказуемая, вильнула и сделала непредвиденный поворот.
Первое, что необходимо уяснить, — существует разница между серийными и массовыми убийцами. Первые — убийцы и насильники вроде Теда Банди, ущербные люди, которые убивают одну жертву за другой более или менее одинаково. Все они, без исключения, мужчины, их жертвы — как правило, женщины (если они не гомосексуалисты, вроде Джеффри Дамера), а на преступление их толкает полная неспособность состояться в обществе. Впрочем, тут трудно провести грань между здоровым человеком и потенциальным преступником. Например, я, пытаясь скрыть свои истинные чувства, спрятать их в раковину, так же виновен, как и средства массовой информации, которые обобщают и уплощают гораздо более сложное явление.
Убийцы же массовые взбираются на университетскую колокольню и начинают палить оттуда в кого попало. Или массовым убийцей оказывается болельщик, раздосадованный поражением «своей» команды, который расстреливает случайных прохожих на перекрестке. Их действия не похожи на повторяющееся, заранее обдуманное уничтожение беззащитных жертв-одиночек, свойственное серийным убийцам. Массовые убийцы привлекают к себе широкое внимание. Выплеснув вспышку зла и размахивая Смертью как щитом, они обычно быстро попадаются, и с ними все более-менее ясно. Серийные же убийцы похожи на скрытые от глаз кометы, которые снова и снова следуют одним и тем же разрушительным курсом, — они мародеры, которые действуют под покровом ночи. Их преступления становятся демонстрацией власти и силы над беззащитной жертвой. Они унижают тех, кого насилуют и убивают, мстя за полное отсутствие нормальных, здоровых общественных и сексуальных отношений.
Дело Баби Марневик являло собой классический пример действий серийного убийцы. Я задумался. Если изложенные в двух статьях взгляды и суждения верны, значит, убийцу Баби Марневик можно найти. Оба автора представили концептуальную модель вероятных убийц, их модели поведения и образ жизни: часто непривлекательные внешне, обычно холостяки с комплексом неполноценности, которые живут с властной или, наоборот, неразборчивой в связях матерью. Они стремятся к власти, поэтому они часто обитают на периферии «мира закона и порядка»: например, устраиваются на работу охранниками. Питают склонность к порнографии, особенно любят сцены, в которых кого-то связывают, — тема с вариациями. Действия такого убийцы можно предсказать заранее. Его можно опознать. Арестовать.
Кроме того, если Баби Марневик убил серийный убийца, значит, она не была его первой или единственной жертвой. Авторы теории заявляли, что серийные убийцы необычайно изобретательны; с каждым новым убийством они действуют все более решительно, они более уверены в себе. Каждый новый успех открывает для них новые просторы девиантного поведения, они свободнее демонстрируют силу и унижают жертву. Насколько я помню подробности дела Баби Марневик, — а я хорошо их запомнил, — ее убил уверенный в себе человек, за плечами у которого было не одно подобное злодеяние.
Я перечитывал статьи снова и снова, вспоминая, как мучился от стыда у соседского забора. Я вновь и вновь задавал себе прежние вопросы. Полученные знания легко, без усилий сдули тонкий слой пыли с воспоминаний юности.
Я часто размышлял об особенностях своего восприятия. Если я способен так четко вспомнить, значит, Баби Марневик была психологическим препятствием, висевшим на моей шее, раковой опухолью в психике, распространившей свои невидимые щупальца на весь мой организм. Не потому ли я никак не решался связать себя обязательствами или просто внести свой вклад в общее дело? На какие еще сферы моей жизни оказало влияние убийство соседки?
