— Чушь, не чушь… И до собачьей еще дойдем, о ней и речь. Нет, оно и правильно, что так. Выпить-посидеть вместе — это одно, но и кто есть кто — понимать тоже надо. Вон и Морпех, который уж год с нашим братом гужбанит, а чтобы совсем запанибрата — этого нет. Потому что подполковник, хоть и в отставке. На двадцать третье китель наденет, орденов, медалей — ты ж видел? Так что мы понимаем.
— Куда ты клонишь, Гоша? — Телешов действительно не очень понимал, куда сворачивает разговор.
— Туда, Михалыч, что хоть и правильно ты к нам насчет того, что народ мы по большей части уже определившийся, но все-таки и глаза еще есть, да и мозги какие-никакие. Ты вот скажи, животина местная куда подевалась? Когда ты кошек да собак во дворах или там на улицах видел?
Сергей вспомнил, что в день гибели Ромео действительно обратил внимание на то, что практически вся дворовая живность, несмотря на радостную теплую погоду, куда-то испарилась. Об этом он и сказал сейчас Гоше.
— Во-о-от, — протянул тот. — Два дня как заметил. А дикую стаю последний раз когда замечал?
Телешов задумался всерьез. Действительно, между домами, в радиусе добрых пары кварталов, постоянно курсировала стая одичавших собак, все из одного выводка. Поначалу местные жители подкармливали бегавших повсюду нахальных, но забавных щенков, однако потом подросшая и обнаглевшая семейка, в которой явственно ощущалась овчарочья кровь, стала доставлять немалые неудобства. Стая то с ревом и рычанием бросалась на какую-нибудь приблудившуюся невесть откуда псину, то посреди ночи поднимала жителей окрестных домов нескончаемым лаем. Людей одичавшие собаки совершенно перестали бояться, и Сергей чувствовал себя не очень уютно, когда по пути на ночное дежурство пересекался с этой четвероногой семейкой, провожавшей его спокойными и серьезными взглядами.
Только сейчас до него стало доходить, что стаю эту он не видел уже действительно давненько. Но давненько — сколько это? Неделю? Две? Этого Сергей вспомнить не мог.
— Без пары дней три недели, — словно читая его мысли, произнес Гоша. — Я тут сам по памяти подбивал, да кое с кем из наших переговорил, поправки внес. Три недели почти. А переселяться отсюда им никакого резона не было. Они тут с рождения местные.
Он помолчал, по-прежнему не сводя взгляда с Телешова.
— Ты понимаешь, Михалыч, куда я клоню?
Сергей медленно покивал головой.
— Не с Ромео история эта началась, вот чего, — ответил на собственный вопрос Гоша. — И не пару дней назад.
Он вздохнул и поднялся с ящика.
— Ладно, пойду в зал, нарисуюсь для приличия. По всему выходит, что и радио с телевизором верно сказали. Что гады эти еще где-то ползают. Только не где-то, а по нашему, Михалыч, куяну. И дело это мы своими какими ни на есть мозгами скумекали пораньше телевизора. Это я тебе, Михалыч, и хотел сказать.
Алина, двигаясь как робот, снова набрала в чайник воды, включила его и медленно опустилась на свой лабораторный стул. Все это она проделала не проронив ни слова. Мужчины тоже молчали. Тишину нарушил гость из ФСБ.
— Я полагаю, на место выезжать вы не будете, — то ли спрашивая, то ли подтверждая свою мысль, произнес он.
— Какой смысл, — глухо отозвалась Наговицына, глядя в пол. — Убитую змею привезут сюда, что же касается людей… то это я уже видела. Ни необходимости нет, ни… желания.
Вержбицкий сидел, закусив по привычке дужку очков.
— Срезы тканей? Фотографии? — негромко спросил он.
— Делалось. Ничего нового не будет, вы же и сами понимаете. Фотографии сделают криминалисты. Им тоже не впервой.
— Что ж, — вздохнул профессор. — Подождем, пока привезут змею.
— Алина Витальевна, — осторожно проговорил Бардин. — Коль скоро вы никуда не выезжаете, мне хотелось бы получить информацию по еще одному вопросу.
— Снова теория заговора?
Едва произнеся это, Ламанча пожалела о сказанном. Короткая фраза прозвучала более резко и саркастично, чем ей этого хотелось бы.
— Вы напрасно думаете, что последняя новость не произвела на меня никакого впечатления, — голос Бардина звучал по-прежнему спокойно, однако он был явно задет. — Человеческая смерть, и особенно смерть ребенка даже для такого бесчувственного робота, как офицер ФСБ, не пустой звук.
— Извините, Олег Владимирович, — Алина понимала, что перебрала. — Просто все эти дни, а теперь еще и… Накатило. Не сердитесь, прошу вас.
Подняв голову, она посмотрела на Бардина.
— Вы, кажется, хотели обсудить какую-то проблему?
— Да, собственно говоря, проблема та же. Речь, скорее, об одном конкретном ее аспекте.
— А именно?
Щелкнул выключатель чайника. Подполковник, опередив хозяйку лаборатории, встал и принялся готовить кофе. Между делом он продолжал свою речь:
— Что представляет собой ареал обитания восточного ромбического гремучника? Скажем, от и до?
Наговицына на секунду задумалась.
— Вообще говоря, ареал приличный, — вмешался Вержбицкий. — Я полагаю, Олег Владимирович, что вам хотелось бы выяснить, откуда к нам прибыла смертоносная гостья?
— В общем-то, Феликс Казимирович, именно это меня и интересует.
— Ну-у-у, — протянул профессор. — Эдак придется тыкать указкой, причем вслепую, в солидный кусок Северной Америки.
— Насчет «вслепую» я бы пока погодил, — заметил Бардин, подвигая чашки с горячим кофе Алине и Вержбицкому. — И все-таки?
— Ареал действительно огромный, — подтвердила мысль профессора Алина. — Я бы сказала так: сверху — начиная с Северной Каролины.
— Юго-восточной ее части, — подсказал Вержбицкий.
— На западе, — продолжала Наговицына, — до Миссисипи и Луизианы включительно. Опять-таки южные районы этих штатов. И, конечно же, Флорида.
— Флорида, — удовлетворенно кивнул Бардин. — Это меня и интересует более всего.
— Ну, если речь о Флориде, — Алина развела руками, — в ней даймондбэка можно встретить практически повсюду. И даже на островах — знаменитых флоридских «киз».
Бардин размешал сахар в чашке и осторожно отпил пару глотков кофе.
— Вам знаком тамошний национальный парк Эверглейдс? — спросил он, внимательно глядя на собеседницу.
— Эверглейдс? — удивленно переспросила Ламанча. — Конечно. Более того, мне доводилось там бывать и работать.
— Очевидно, восемь лет назад, когда вы провели в Соединенных Штатах почти полгода?
Алину неприятно удивила осведомленность подполковника, но в то же время она понимала, что удивляться особо нечему — получить эту информацию ему вряд ли стоило большого труда. Кроме того, она не уловила каких-то жестких следовательских ноток в его голосе. Бардин, судя по всему, не выстраивал теорий о возможной ее причастности к происходящему.
— Именно тогда, — ответила она, стараясь говорить спокойно и бесстрастно.
Этот обмен репликами, однако, обеспокоил внимательно следившего за разговором профессора. Вержбицкий заерзал в кресле.
— Вы что же, Олег Владимирович, — строго поинтересовался он, — каким-то образом подозреваете…
— Стоп, стоп, стоп, — Бардин, перебив старика, поднял руки. — Давайте договоримся сразу. И сюда я пришел без малейших — я подчеркиваю, без малейших — подозрений на счет здесь присутствующих, и сейчас не вижу никаких оснований кого бы то ни было подозревать. Я это говорю абсолютно серьезно — так что давайте к этой теме больше не возвращаться.
— Это другое дело, — пробурчал профессор. — Однако о чем же тогда речь?
— Речь о национальном парке Эверглейдс. Кстати вам, Феликс Казимирович, доводилось там бывать?
Вержбицкий отрицательно мотнул головой.
— В Штатах — да, однако уж давненько тому. Но вот во Флориде и в Эверглейдс, увы, не был.
— Алина Владимировна, — подполковник повернулся к Ламанче. — Не могли бы вы в самых общих чертах?
— В самых общих? — Алине, несмотря на ее мрачное и даже угнетенное состояние, удалось улыбнуться. — Если честно, то тут и монографией в двух-трех томах не обойтись. Уникальный парк, и совершенно необъятных размеров. Но если в самых общих…
— В самых-самых, — Бардин ободряюще кивнул.
— Что ж, Эверглейдс. Национальный парк во Флориде, протянувшийся от Майами до Мексиканского залива. Если мне не изменяет память, по площади раза в полтора больше штата Делавэр. Уже можете представить себе масштабы. Природа — все, что Богом создано в тех широтах. Области, покрытые прериями, хвойные леса, кустарниковые пустоши, мангровые леса, реки, озера…
— Болота, — негромко и с вопросительной интонацией вставил подполковник.
— Конечно, и болота. Тысячи и тысячи квадратных миль болот, переходящих в реки с озерами и тянущихся опять на многие десятки миль.
Она перевела дыхание и продолжала:
