Мачеха тиснула желваками, но глаз не открыла. Получай порцию пепла!
— Этот холмик на коже растет и растет на глазах. И вот твоя гладкая кожа лопается, и в дыре появляется морда живой крысы. Она не торопится спрыгнуть на пол. Нет. Сначала отдышится, почистит лапками морду от мяса и только затем спрыгнет из твоего трупа вниз. Чпок! Вся красная и сытая.
Я уже поняла — она не скажет ни слова. Даже в такой дикой ситуации она будет делать вид, что не имеет понятия, кто я такая и о чем говорю.
— Крыса пока в кастрюле, в моем багажнике, — тут я врала; эта месть была только мечтой мести, — но тебе повезло, я передумала… Оказывается, ты вырастила хорошую дочь.
Ресницы твари опять дрогнули.
— Оказывается, мы сможем вдвоем выступить против тебя в швейцарской судебной палате, Роз. Ты отдашь нам все до последней копейки. До встречи в суде, Роз.
И я, каюсь, с наслаждением мести погасила окурок сигареты об острый кадык на жилистой шее.
Запахло паленой кожей, но даже тут мачеха сумела справиться с жуткой болью — так сильна была ее злоба! — и лишь простонала сквозь зубы. Из-под стиснутых век выкатилась на щеку бессильная чернильная от туши слеза тоски.
Она так ничего и не сказала.
Я заклеила ей пасть полосой скотча и вышла, жалея собаку.
Что дальше?
Я сняла с Лиззи наручники и увезла из Штаада прямиком в Берн, где было легче затеряться от чужих глаз. Но долго скрываться нам не пришлось. Во-первых, мы легко подружились. У сестры действительно оказалось золотое сердечко. Уже вечером после похищения она принялась наивно делить наследство и «подарила» мне из империи фон Хаузеров отель «Хауорт» в Лондоне, необитаемый остров в Нормандии и крейсерскую яхту «Катти», команда которой состояла из шести офицеров и сорока моряков.
Кукла растрогала меня до слез, я поняла, что ни за что не оставлю ее бесприданницей в случае юридической победы. Это все — во-первых. А во-вторых, оказалось, что при наследнице создан целый опекунский совет и возглавляет его вовсе не мадам Роз, а друг и компаньон покойного деда престарелый господин Арнольд, который хорошо знал моего отца и обожал мою мамочку. Тут моя принцесса-Золушка проявила прямо бойцовский характер, защищая свое представление о справедливости. Через пару дней после бегства мы вдвоем посетили господина Арнольда в Лозанне и ввели старика в курс дела. Надо отдать должное этому месье, он достойно выдержал удар и спокойно нарисовал мрачную картину всех препон, которые нужно преодолеть, чтобы доказать сначала законность моих претензий, а затем вступить в права законной наследницы по прямой линии. С учетом размеров состояния фон Хаузеров это будет многолетняя тяжба. Лиззи потребовала ограничений для алчности своей мамаши, а я сразу оговорила пункт, что не намерена оставлять ангела-Лиззи на произвол судьбы, наша общая задача — справедливость, а не деньги. Только тут в глазах старика промелькнуло живое волнение, и он вдруг признался, что поражен моим сходством с покойной Аннелиз, моей мамочкой.
Своим адвокатом я выбрала уже знакомого человека, мэтра Жан-Луи Нюитте, в память о его отце, который когда-то обещал моему защищать его крошку. На первое время денег моих должно было хватить, а потом… потом придется снова играть в баккара с арабским шейхом.
Что еще?
«Наш отец, — рассказала Лиззи, — пропал без вести при загадочных обстоятельствах ночью, с борта яхты, у Балеарских островов в бухте Ивиса. Тела в воде спасатели не обнаружили, сколько ни искали. Это случилось в августе 1982 года». Значит, мне тогда было семь лет… По одной версии, ночью к яхте подошел неизвестный катер с людьми, которые и похитили отца. Сначала ждали, что похитители потребуют выкуп, но жизнь хранила молчание… Лиззи ничего не знала о том, что отец был связан с русской разведкой. Я помалкивала — зачем куклам знать настоящую жизнь. Правда, она слышала от Роз, что у нашего отца была одна навязчивая идея — он боялся, что его отыщет во сне какой-то могущественный экстрасенс из России, и папа предпринимал смешные меры предосторожности, например, всегда спал сидя в кресле, набросив на лицо медную сетку.
Ну вот и настала пора ставить финальную точку.
Хотя нет… Напоследок жизнь все-таки огрызнулась.
В январе я наконец получила разрешение посетить фамильное кладбище фон Хаузеров в окрестностях Сен-Рафаэля и поехала одна долгим кружным путем из Лозанны через Берн, Бриг, итальянский Турин на Лазурный берег. Там меня должен был встретить мой адвокат и сопровождать до имения, чтобы я не получила новый отказ. Я специально выбрала такой долгий путь, потому что не хотела мчаться сломя голову к родным могилам. Хотела взять паузу, подумать о жизни, о себе, отдышаться, немножко похныкать, всласть погрустить. Настоящее счастье всегда немного в слезах, а роса только украшает цветы.
И вот тут, когда все беды были уже позади, я чуть было не потеряла свой бесценный амулет! Своего ангела-хранителя, мою защитную детскую книжку сказок-подсказок Шарля Перро.
И я сама была тому виной.
Можно было лететь на Лазурный берег если не самолетом, то как все нормальные люди ехать экспрессом «Берн — Турин — Ницца», а я в жажде долготы выбрала экзотический тихоход, поезд-улитку, который в точности повторял для утехи туристов пульмановские поезда конца прошлого века: шикарные международные вагоны, коридоры под красным ковром, купе на одного пассажира с фаянсовым умывальником и своим туалетом — шик! — зернистая дверь в коридор из толстого стекла, стены обиты тисненой кожей, над постелью круглое зеркало. И, наконец, под столиком у окна раскаленная топка с настоящим углем… в общем, я купилась на всю эту вкусную пошлость. Купила дорогущий билет. Проводник в форменной одежде с кантами открыл дверь в купе. Поезд тронулся. Был поздний час, но ресторан был открыт на всю ночь. Я пошла в вагон-ресторан с букетами аполлинарисов на белых столиках. Съела супец из крабов, выпила полбутылки красного «Шато Миракль», а когда наконец в полночь вернулась в свое купе — бац! — обнаружила на полу, у своей постели, спящего молодого мужчину в золотых очках-кругляшках под Джона Леннона. Он был то ли мертвецки пьян, то ли перенюхал наркоты.
Первый порыв — бежать сломя голову, но лицо спящего было таким невинным, да и одет он был как на прием: вечерний костюм с белой гарденией в петлице пиджака, что я перевела дух и попыталась его растолкать. Чудак очнулся и промямлил, что много выпил. Я принюхалась, от него пахло мужскими духами, но никак не вином. Тогда я просто вызвала проводника. Оказалось, что неизвестный — мой попутчик из соседнего купе. Проводник поставил очкарика на ноги, тот еле-еле стоял. Но когда его увели, я вдруг обнаружила, что моя сумочка, которую я оставила в купе, вся перерыта. Душа ушла в пятки — тут все мои бедные сокровища! Я бегом проверила вещи — слава богу, все оказалось на месте: и «мамины духи» в мешочке из золотой парчи, и жалкая пудреница без пудры с курчавой головкой на крышке и кругленьким зеркальцем внутри, которую я таскаю с собой со времен детского дома, и мой револьвер с золотой рукояткой, и, главное, моя драгоценная подружка в драной обложке… Мой пятый инстинкт. Инстинкт защиты. Я перевела дух, но настроение было испорчено.
Я долго не могла заснуть.
Поезд, отфыркиваясь, словно огромный черный конь, лязгая буферами вагонов и шипя султанами пара, катил мимо ночных панорам Швейцарии с неизменными силуэтами горного хрусталя на фоне чернильного неба. Гудок! И мы ныряем с головой в очередной закопченный туннель. Минута полной черноты за окном, но вот нора кончается, и вновь за стеклом купе парит январская звездная мгла, расшитая сажей и снегом. Поезд петляет по рельсам над краем пропасти, сердце уходит в пятки. И вдруг мелькает маленькая чинная станция, залитая светом, как пустой супермаркет. Швейцария — это новенькая игрушка: железная дорога, только размером во всю страну. И вновь в вышине парит стекло ночи в изморози звезд. Там лед, туман, холод, а у меня благодать от угольной топки, нежность белизны открытой настежь страницы.
И чем больше счастья было в душе, тем острее сверкали в темном вагонном окне отражения моих глаз. Они полны слез — я листала свою детскую книжку сказок и вспоминала всю свою жизнь. Волк не съел Красную Шапочку. Мальчик-с-пальчик обманул Людоеда. Пройдоха Кот в сапогах поймал в мешок куропатку на обед королю. Синяя Борода убит смелыми братьями драгуном и мушкетером. Золушка стала принцессой… И увидел Бог, что это хорошо.
И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над зверями…
Наконец я заснула.
Книжка выпала из ослабевшей руки на мягкий ковер из толстого ворса, чтобы я не услышала звука падения. Дверца топки слегка приоткрылась от тряски вагона, и прямо на раскрытую страницу спрыгнул красный и кровожадный уголек. Еще секунда — и на полу вспыхнет маленький уютный пожар и от любимой книжки останется лишь кучка пепла!
