В лучшем своем парижском костюме Арманд, как заправский бульвардье, остановился на углу Десятой и Олив – стрит и оглядел «Скраггс, Вандервоорт и Барни». Здесь, конечно, не бульвар Осман, думал он: великие магазины – «Прентан», «Галери Лафайет» – настоящие дворцы, занимающие больше квартала каждый. А тут – неказистое строение красного камня, футов полтораста по фасаду, семь этажей, из которых, судя по окнам, только четыре торговых. Но для начала сойдет. Хаммер знал, что если в Сент – Луисе все получится, те, кто писал ему высокомерные ответы, выстроятся в очередь, чтобы принять у себя выставку русских сокровищ.
На встрече с редактором «Пост – Диспэтч» Джо Лори поначалу сидел со скептическим выражением лица, подрывая, по мнению Арманда, собственное предприятие. Но когда Хаммер извлек из внушительного – французской, естественно, работы – портфеля фотографии императорских яиц Фаберже, торговец одновременно с редактором подался вперед и, увидев это экзотическое великолепие, хлопнул Хаммера по плечу.
История американца, пытавшегося делать бизнес в Советской России и вернувшегося с царскими сокровищами вместо денег, была слишком хороша, чтобы отдавать ее конкурентам из «Глоуб». Впрочем, и редактор «Глоуб» тоже не желал уступать ее «Пост – Диспэтч»! Так что обе городские «ежедневки» в день перед открытием выставки вышли с первополосными статьями о Хаммере и его удивительной коллекции, которая, как вскользь упоминалось в обеих заметках, будет завтра выставлена на углу Десятой и Олив.
Увидев, как подействовали на циничных редакторов рассказы Хаммера, Лори уже не боялся тратить деньги ни на расклейку афиш по всему городу, ни на огромные плакаты на здании самого универмага. В день открытия выставки в очереди стоял весь город. Ну хорошо, пусть не весь – но никак не меньше пяти тысяч человек. Арманд даже испугался давки: разочаровать такую толпу было бы опасно; не ровен час, начнет бить стекла, а там и устроителей. Но обыватели штата Миссури сметали с витрин все, что было на них выставлено: бусы за $ 9,99, браслеты за $ 99 – это Виктор придумал поставить цены, как в обычном магазине, а не как в арт – галерее; пожалуй, никто до них не применял к искусству уловку с девятками. Через неделю стало ясно, что закрывать выставку нельзя, и Лори умолял доставить еще товар. На этот раз отправлять его личным багажом не пришлось. Лекции Виктора в музыкальном зале универмага собирали полные залы: не зря он учился актерскому мастерству в МХТ.
К концу второй недели огромный чикагский универмаг «Маршал Филдс», куда Арманд тоже отправлял свое письмо, но не получил ответа, предлагал Хаммерам трехнедельный контракт. Арманд мысленно благодарил Хофмана, Микояна, свою счастливую звезду. Ни одного императорского яйца бизнесмен не продал, но теперь он все равно мог позволить себе вернуть какое-нибудь яичко Романовым. В конце концов, это их родовое имя и их двуглавый орел принесли ему удачу.
Впрочем, наученный горьким опытом, Арманд не посмел отлучиться сразу. После Чикаго «Сокровища Романовых» отправились путешествовать по всему Среднему Западу. Хаммер строго наказал Виктору соблюдать очередность: ехать сперва в те города, откуда раньше пришло приглашение. Незачем поощрять трусость и неторопливость в принятии решений. Когда шоу Хаммеров начало въезжать в города в сопровождении вооруженного эскорта, словно грузовик с золотом в Форт Нокс, Арманд понял, что братья уже ничего не смогут испортить. Правду сказать, без Виктора это предприятие и не вышло бы таким блестящим.
C Лондоном у Арманда были связаны слишком свежие неприятные впечатления, и он решил ехать в Данию, к младшей дочери Александра III. Погрузившись в Хобокене на польский пароход «Пуласки», он без приключений добрался до Копенгагена через Галифакс. По дороге кто-то из корабельных офицеров рассказал ему, что раньше это судно ходило под русским флагом и именовалось «Царь». Хаммер увидел в этом факте доброе знамение.
Баллеруп лежал в каких-нибудь пятнадцати милях к западу от Копенгагена. В Америке это был бы пригород важного метрополиса, здесь – сонная деревня. Хаммеру сказали, что великая княгиня с мужем продала дворец Видере, где до самой смерти жила ее мать, вдовствующая императрица Мария, и переехала на обычную большую ферму. Понятно, содержать дворец русским изгнанникам не по карману. Но Арманд все же не был готов к тому, что увидел: самый обыкновенный серый фермерский дом, подсобные постройки… А вот это уже явный перебор: коровы! Они что здесь, в самом деле разводят скот?
Впрочем, тут же подумал Арманд, в России бывшие графы и князья, не успевшие или упрямо не захотевшие уехать, опустились и того ниже. Чему тут удивляться: такие времена, и наша семья помогла их такими сделать. Папу Джулиуса, одного из основателей Компартии США, наверняка порадовала бы идиллическая датская ферма великой княгини: вот она, зримая победа труда над отжившими средневековыми привилегиями.
Хаммер не писал великой княгине заранее: решил сделать ей сюрприз. Он слышал, что Ольга и ее муж стараются помогать русским эмигрантам и двери их дома всегда открыты для соотечественников в беде. Значит, любым гостям, особенно говорящим по-русски, здесь не удивляются. Арманд попросил шофера остановиться перед воротами и ждать. Захватив портфель, он вылез из наемного «Опеля» и поискал глазами звонок или хоть какое-нибудь средство уведомить хозяев о своем прибытии. Ничего не найдя, решительно толкнул калитку и двинулся к дому.
Мохнатый черный пес залился лаем, натянул цепь. Хаммер остановился на дорожке. Во дворцах Петербурга о прибытии гостя докладывал хозяевам дворецкий. Здесь явно было заведено иначе. Вскоре дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина. Коротко стриженные темные с проседью волосы, вздернутый носик, приветливые карие глаза, скромное платье – экономка? Но тогда почему в заляпанном разноцветной краской переднике?
Женщина что-то спросила по-датски. «Чем могу вам помочь?» – догадался Хаммер.
– Я к великой княгине Ольге Александровне, – отвечал он по-русски, не зная, какие языки понимает экономка, кроме родного. – Арманд Хаммер из Нью – Йорка.
– Я Ольга Куликовская, мистер Хаммер, – ответила женщина на безупречном английском. – Никаких великих княгинь больше нет. Проходите в дом, выпейте чаю. Только я немного приведу себя в порядок. – В качестве объяснения она приподняла фартук.
Хаммер уже ничему здесь не удивлялся. О порядках при царском дворе он знал только понаслышке, – наверняка об этом теперь много вранья, особенно в красной Москве. Может быть, великих княжон всегда держали в черном теле.
Усадив гостя за стол, Куликовская кликнула горничную – прислуга в доме все же имелась, отметил про себя Хаммер, – и попросила чаю. Минут через пять хозяйка уже сидела напротив – в том же скучном сером платье, но уже без фартука и с отмытыми от краски руками.
– Муж в свинарнике, там какая-то катастрофа, – объяснила она, – дети в школе, ну и я тоже решила поработать.
– Я заметил, у вас процветающее хозяйство, – сказал Арманд.
– Что вы, мы здесь совсем недавно, – махнула рукой Ольга. – Переехали только в этом году. Для нас многое внове. Муж знает толк в лошадях, но, кроме них, здесь и коровы, и свиньи, и птица. Я в него верю.
Великая княгиня озорно улыбнулась.
– А вы занимаетесь живописью? – спросил Хаммер.
– На ферме невозможно заниматься только живописью. Я жена фермера. Но да, я с детства люблю рисовать. Особенно акварелью, но в последнее время больше пытаюсь писать маслом. Цены на масляную живопись выше.
Пытаются жить продажей картин? Брови Хаммера поползли вверх. Это даже экзотичнее, чем коровник и свинарник. А еще более странным было то, что русская аристократка не стесняется говорить о деньгах. Хаммеру редко приходилось общаться с титулованными особами, но он почему-то считал, что для них деньги – почти непристойная тема.
– Вы удивлены, – заметила Ольга. – Я и сама удивляюсь, что мои работы пользуются спросом. Но сейчас они для нас главный источник дохода. Все-таки я получила хорошее образование в России.
«Лучшее, не сомневаюсь», – подумал Арманд.
– Вы, наверное, хотели бы знать, зачем я вас потревожил, – сказал он вслух.
– Такой бестактный вопрос, но он приходил мне в голову. – Снова эта озорная улыбка.
– Я девять лет прожил в Москве, у меня там были разнообразные коммерческие предприятия, – начал Арманд.
– При большевиках? – перебила она.
– Да, мадам, и я не стыжусь в этом признаваться. Делать бизнес в России трудно, но возможно. Наша фирма, например, ввозила зерно, чтобы облегчить голод после гражданской войны.
Великая княгиня перестала улыбаться, губы ее сжались в суровую линию.
– Если вы друг большевиков, сэр, вы напрасно рассчитываете на теплый прием в этом доме. Надеюсь, вы понимаете.
