— Он прав, — сказал Колин. — Было велено держать язык за зубами. Но Джером и сам прежде вовсю болтал, так что нам он ничего не сможет сделать. — Колин осклабился. — К тому же я все равно не вылечу.
Когда прозвенел звонок на первый урок, Ник еще раз пересчитал собравшихся. Алекс на месте, Дэн отсутствовал. Аиша тут, Мишель не пришла. Впрочем, при ближайшем рассмотрении он увидел, что Аиша выглядела совсем кисло, платок ее повязан был кое-как, и она постоянно моргала.
Разумеется, Джером здесь, как и Эмили. Рашида не было. Тихоня Грег присутствовал и, очевидно, делал то же самое, что и Ник: сканировал ряды сидящих и отмечал все в памяти. Но вот началось занятие по математике, которое вел мистер Форнери, и Ник вынужден был немедленно прекратить наблюдения.
Кофейный автомат — последнее спасение, но уже издали Ник заметил очередь, которая перед ним выстроилась. Вот дрянь. Ему срочно нужно что-то раздобыть, чтобы выдержать еще три часа занятий.
У окна стоял Джером и одной рукой сминал пустую банку «Ред Булла». Умный парень Джером. Завтра Ник тоже запасется энергетическими напитками.
Позевывая, он плюхнулся на одну из скамеек в аудитории. В кои-то веки я провожу перемену в полном одиночестве, подумалось ему. Джеми снова трепался с Эриком Ву, но на этот раз хотя бы Эмили с ними не было. Колин демонстративно молчал и бродил по коридору, посматривая вокруг. Когда Ник в последний раз взглядом выловил приятеля в толпе, предметом его интереса была девчонка, учившаяся в одном из младших классов. Ее звали Лаура, если Ник не ошибался. И она несла с собой небольшой пакетик.
Он взглянул на часы. Еще пять минут до следующего урока, как раз есть время, чтобы сходить в туалет.
Тот оказался местом оживленной дискуссии. Уже взявшись за ручку двери, Ник невольно попятился.
— …я не могу, и ты это знаешь. Оставь меня в покое.
— Но ведь это нелогично! Скопируй мне еще раз, и я смогу хотя бы попытаться, я же никому не выдам.
— Я сказал «нет».
— Бо, ты скотина! Тут же вообще нет ничего такого, и ты это знаешь!
— Не надо. С какой стати я должен ради тебя нарушать правила? Тебе же известно, что он потом придет. Он всегда потом приходит.
Дверь распахнулась, и вылетел парень, имени которого Ник не знал. Вслед за ним шел один из учеников младших классов, Мартин Гарибальди, красный как рак, в очках, съехавших набок.
— Подожди, пожалуйста! — крикнул он и побежал за тем, кто выскочил первым.
Ник смотрел, как спорщики прокладывали путь среди школьников, отдыхавших на перемене в холле. Легко было догадаться, кто в игре, а кто нет. Те, кто не участвовал в Эребе, смотрели на эту сцену с изумлением, а игроки ухмылялись и пожимали плечами. Когда Ник отвернулся, то обнаружил, что рядом с ним стоит Эдриан Маквей и ждет, когда его заметят.
— Салют, Эдриан. — Вид этого парня всегда производил на Ника странное впечатление. Жизнь яростно била его, и это было заметно, словно ему не хватало какого-то защитного вала, крепкого фасада. Но в то же время что-то в нем таилось такое, что Нику всякий раз хотелось встать перед Эдрианом с распростертыми объятиями.
— Я могу тебя кое о чем спросить, Ник?
— Конечно.
— Что на DVD, которыми вы то и дело обмениваетесь?
Ник вздохнул и сказал первое, что пришло в голову:
— Мы не обмениваемся то и дело.
Правильно. Мы копируем и распространяем, это ведь нечто совершенно другое, не так ли?
— А, ну ладно. Но ребята тайком суют друг другу диски. Ты можешь мне сказать, что на них?
— С какой стати ты спрашиваешь об этом именно меня?
— Даже не знаю. — Уголки рта Эдриана поднялись, обрисовав вымученную улыбку. — Честно говоря, ты не первый, кого я спрашиваю.
— Но другие не дали тебе никакого ответа?
Он покачал головой.
— Видимо, ты тоже промолчишь, да?
— Я не могу. Мне очень жаль. Прости.
Мимо приветственным маршем прошагал Колин; брови его вопросительно приподнялись. Нет, подумал Ник. Я не болтаю, как «кружевница».
Неужели Колин его контролирует? И теперь кто-то будет подслушивать его разговоры и следить, не нарушил ли он правила?
Эдриан задумчиво рассматривал свои руки.
— Вы все говорите, что не можете. Это правда? Или просто не хотите?
— Я слышал, что тебе уже кто-то предлагал диск. Почему ты его не взял, раз такой любопытный?
Улыбка испарилась с лица Эдриана.
— Потому что у меня не получится. Тут уж ничего не поделаешь.
— Да разве ты знаешь, что там? Извини, но с меня на сегодня уже хватит.
Прошло несколько секунд, пока Эдриан наконец ответил. Голос его был тих:
— Я, к сожалению, не могу тебе этого объяснить. Глупо, знаю. Я не могу взять диск, но мне действительно было бы важно знать, что там.
Звонок на следующий урок. Какое счастье. Этот разговор с каждым словом становился ему все неприятнее, и Ник рад был улизнуть, отделавшись улыбкой и парой пустых фраз.
На физике и психологии он клевал носом.
— Что хотел от тебя маленький Маквей? — спросил Колин на перемене перед английским.
— Ничего особенного, — солгал Ник, снова повинуясь необъяснимому порыву защитить Эдриана. И себя самого, конечно, заметил он мимоходом. — Так, потрепаться.
Колин как будто остался доволен ответом, хоть и поднял снова скептически брови. Ну да ладно. Ник не обязан давать ему отчет, вовсе не обязан, даже если тот корчит из себя блюстителя правил, тупица.
На какой-то миг при упоминании имени Маквея Эмили обернулась и испытующе, почти презрительно посмотрела на Ника. Почему же все так внезапно изменилось?
Вдруг он понял. Конечно, Джеми наверняка рассказал ей, что Ник за эти дни также присоединился к обладателям одиозного DVD. Так что она могла вычислить, зачем он вчера ей звонил, и понять, что это не имело ничего общего с телефонным номером Эдриана. Черт. Почему Джеми не мог просто держать язык за зубами?
Мистер Уотсон вошел в класс со стопкой книг под мышкой. Он окинул аудиторию испытующим взглядом, и Нику показалось, что, пересчитывая пустовавшие места, учитель понимающе кивнул.
— Как ваши дела? — спросил он и не удовлетворился нестройным бормотаньем, заменившим ответ. — Шестерых учеников нет, если я не ошибся. Вы знаете, по какой причине? В других классах тоже много заболевших, но, по словам школьного врача, никакой эпидемии гриппа не разразилось, не свирепствуют и желудочно-кишечные инфекции.
— Я не в курсе, — сказал Джером.
— Но на прошлой неделе ты один день проболел, не так ли? Что же именно с тобой было?
Ошарашенный Джером умолк.
— Голова болела, — сказал он, немного подумав.
— Голова болела, так-так. За выходные, наверное, ты поправился?
— Конечно.
— Тогда достаем книги. Надеюсь, вы прочли сонет номер восемнадцать, как было задано. «Shall I compare thee to a summer's day…»[14]
Они принялись рыться в сумках. Ник, конечно, позабыл даже глянуть на стихотворение и надеялся, что Уотсон его не вызовет. Молниеносно разобраться с этим сонетом он сегодня не мог — голова была как в тумане.
Крик пронесся по классу, словно кого-то ударило током, и все вздрогнули, как от выстрела. Аиша трясущимися руками закрывала рот; лицо ее побледнело, казалось, что она сейчас упадет.
— Что случилось? — Мистер Уотсон, испуганный не меньше остальных, поспешил к ней, чтобы вывести из оцепенения. Девушка торопливо вырвала что-то из книги и смяла в руке.
— Ничего, — быстро сказала она. — Показалось, я паука увидела. Уже все в порядке. — Дрожащий голос и выступившие в уголках глаз слезы, которые она поспешила смахнуть, выдавали ее ложь.
— Ты можешь показать, что у тебя в руке? — Мистер Уотсон, не колеблясь, подошел к Аише.
Она молча покачала головой. Слезы все сильнее катились по ее щекам.
— Пожалуйста, Аиша. Я хотел бы тебе помочь.
— Но ничего же не случилось. Я просто испугалась, правда.
— Покажи.
— Не могу.
Мистер Уотсон протянул руку.
— Это останется только между нами. Обещаю.
Но Аиша все так же упрямо отказывалась.
Мистер Уотсон изменил тактику — он оставил Аишу в покое и обратился к классу:
— Аиша не хочет говорить о том, что ее так задело, но, может быть, это сделает кто-то из вас? Вы помогли бы ей в том случае, если она обязана молчать по причинам, которых я не знаю. — Он всматривался в каждого из учеников. — Мы коллектив. Если у одного возникают проблемы, остальным не должно быть все равно.
Поначалу никто ему не ответил. Класс держался на редкость тихо, слышалось только, как всхлипывает Аиша. Грег протянул ей бумажный носовой платок, и она взяла его, не поднимая глаз.
— Может, у нее всего лишь критические дни, — брякнул Рашид.
То здесь, то там раздались отдельные смешки.
Рашид ухмыльнулся:
