Как всегда Алиска подставила для поцелуя щеку так, что я неминуемо должен был чмокнуть ее в ухо, как всегда я в последний момент успел отклониться в сторону и, как всегда, поцелуй получился смазанный.
– В следующий раз – поцелую в ухо, – традиционно пригрозил я, и Алиска, опять таки традиционно, тяжело вздохнула.
Ритуал был выполнен и можно было переходить к делам насущным.
– Куда мы идем, – поинтересовалась Алиска.
– В зоопарк.
– Не хочу, – капризно протянула Алиска.
– Не в тот, в другой. Там будет интересно.
– С хищниками?
– В основном, с гадами. Но могу гарантировать шакалов пера и гиен ротационных машин. И голубого экрана.
– Может, не надо?
– Надо, – решительно оборвал я Алиску. – А я тебе за это куплю шоколадку. Хочешь шоколадку?
– Нет, – быстро ответила Алиска, – только не шоколад.
И мы засмеялись.
Время от времени Алиска попадает под мою раздачу сладостей. И тогда для нее начинаются тяжелые дни. Естественно, когда у меня были деньги.
Неизгладимый след в наших отношениях и алискиных кондитерских предпочтениях оставил день, в который, дожидаясь Алиску возле лотков с конфетами, я скупил по одному батончику всех имевшихся видов. Потом прошел по остальным лоткам и пополнил коллекцию.
После чего, вначале предложил Алиске на выбор все, что она захочет, а потом весь день скармливал ей батончики.
Сейчас настал черед шоколадок, с орехами и изюмом. Алиска имела неосторожность две недели назад при мне сделать свой выбор.
– Только не шоколадку.
– Хорошо, ты пока решай, что именно ты хочешь, на ходу. Мы уже опаздываем.
– Зоопарк в другой стороне, – напомнила Алиска.
– Мой зоопарк находится во Дворце труда. Двадцатый подъезд.
– Снова профсоюзы?
Дворец труда с еще незапамятных советских времен был резиденцией Областного Совета профсоюзов. И у меня в связи с этим, были в свое время разборки с профсоюзными лидерами. История была долгая, мало смешная, Алиске пришлось в ней также принимать участие. С тех пор у нее аллергия на профсоюзных боссов. Это была одна из первых иллюзий, потерянных ею в результате занятий журналистикой. Потом были и другие.
– Ни в коем случае, профсоюзы сегодня нам не грозят. Сегодня нам грозит фуршет и журналистская тусовка.
Алиска недоверчиво вздохнула.
Оказалось, что мы были оба правы.
Да, были журналисты. Да, был фуршет. Но, как оказалось в результате, все это было затеяно с целью создать новое, почти профсоюзное объединение журналистов.
– Что я говорила? – победно спросила Алиска после того, как мы прослушали пятнадцатиминутное выступление известного городского журналиста Сергея Репина.
Краткое содержание сводилось к тому, что журналистов у нас в стране, к сожалению, не ценят, как положено. Журналисты в нашей стране работают в нечеловеческих условиях, наших журналистов не допускают к информации, в следствии чего, наши журналисты не могут выполнить свое предназначение – нести в народ разумное, доброе и вечное и осуществлять функции четвертой власти.
– Как говорит! – восхитился шепотом Олег Костин, сидевший слева от меня в последнем ряду.
– Поет, – согласился я, и только тогда Костин меня заметил.
– Привет!
– Привет.
– Опять пасквиль пишешь? – снова шепотом спросил Костин.
– Не-а!
– А работаешь где?
– В Ка-ра-ган-де, – по слогам тоже шепотом продекламировал я.
– Хорошее место. И как – кормят?
– Как на убой, – похвастался я и осекся.
Людям с мерзкой привычкой влезать в неприятные истории лучше так не шутить. Не так давно я завел себе привычку отвечать на вопросы «за жизнь» очень высокопарной фразой: «Я живу одной жизнью со своей страной!» И еще ни один любопытный не поздравил меня с хорошим положением дел.
Место рождение человека, судя по всему, определяется его кармой в предыдущей жизни. Смущало только одно – где же целых пятьдесят два миллиона человек успели так провинится?
Слово взял представитель общественно-политического фонда «Единение», некто господин Аскеров. Из его краткого выступления следовало, что потрясенные несправедливым отношением к украинским журналистам, он и весь фонд в его лице решили помочь этим несчастным журналистам в их борьбе за свободу слова, свободу совести и вообще за свободу.
– Ты обратил внимание, – Костин наклонился ко мне, – даже наш с тобой бывший шеф нашел время прийти на мероприятие.
– Где?
– Во-он, в первом ряду!
Действительно, Вадим. Мой незабвенный главный редактор в незабвенных «Еженедельных ведомостей». Факт присутствия Вадима резко поднял в моих глазах значимость мероприятия.
Значит, тут не без выгоды. Просто так Вадим никуда не пойдет, тем более что он сейчас активно участвует в предвыборной кампании одного из кандидатов в президенты.
И большую часть времени расходует на то, чтобы с максимальным удовольствием потратить деньги кандидата в казино и паре-тройке кабаков.
Лицо Вадима цветом здорово напоминало грим сеньора-помидора из сказки. Но, тем не менее, он сидел в первом ряду и слушал ораторов.
– Это еще надолго? – спросила Алиска.
– Информации не имею, – я тронул Костина за локоть и спросил у него, – на сколько мероприятие?
– Не больше часа, вместе с фуршетом. В пятнадцать минут шестого – презентация выставки. Опять-таки с фуршетом. И все хотят быть там.
– Еще минут пятнадцать болтовни, а потом выпили-закусили-разбежались.
Снова взял слово Репин и сообщил, что организация, собственно, уже создана, называется, как и следовало ожидать, «Четвертая власть», а всех присутствующих приглашают немедленно в нее вступать. Затем были прочитаны координаты для связи. Ни я, ни кто-нибудь другой, насколько я мог заметить, телефона не записывали.
Либо не собирались звонить, либо уже знали эти телефоны. Я, например, звонить не собирался.
– После краткой команды, все страждущие двинулись к двум сдвинутым вместе столам, на которых среди тарелок с бутербродами и разрезанными на четвертинки апельсинами стояли бутылки с водкой и вином.
– И обрати внимание, – назидательно сказал я Алиске, – на бутылки. Ничего не замечаешь?
Алиска пожала плечами.
– Ни на бутылках, ни возле них нет пробок, что говорит о большом опыте устроителей мероприятия. Угадай, почему?
– Почему? – немедленно спросила у меня Алиска, не задумавшись ни на секунду.
– Я у тебя спрашиваю.
– У меня? – Алиска сделала большие глаза, потом посмотрела на фуршетствующих журналистов.
Водки на столе было немного, наливали и опрокидывали ее быстро. Людям было некогда особенно рассусоливать за этим столом. Людям нужно было бежать к другому столу. Вот что значит профессионалы.
– Я поняла, – серьезно сказала Алиска.
– Что?
– Никто не сможет стырить бутылку со стола. Придется пить на месте. Угадала?
– Пять баллов.
– Ну, не зря я общаюсь с великим писателем…
– С крупным, – привычно поправил я. – С крупным.
– Саша! Рад тебя видеть! – Репин двигался ко мне навстречу, улыбаясь и протягивая руку.
Был у меня соблазн руку проигнорировать. Но если бы я не подал ему руки, то в следующий раз, чтобы быть последовательным, нужно было бить ему рожу. А рукоприкладство, во-первых, не наш метод, а во вторых, наказуемо в уголовном порядке. А садится из-за дерьма – себя не уважать. И я пожал руку. И даже улыбнулся.
– Я пойду съем апельсин, – сообщила Алиска.
– Смотри, чтобы тебя не затоптали, – посоветовал я.
Репин проводил Алиску взглядом:
– Это твоя новая?..
– Чем обязан за приглашение? – если я захочу с кем-нибудь обсуждать наши отношения с Алиской, то Репин не будет в первой тысяче кандидатов на разговор.
– А Татьяна сейчас где?
– В Киеве. Она сейчас работает в крутом журнале. Зарабатывает много денег, замужем. Более интимных подробностей не знаю. Это все что ты хотел у меня спросить?
С Татьяной мы в разводе уже четыре года. Почти четыре года. Но постоянно кто-то задает вопросы о моей бывшей жене, а, получив ответ, цокает головой и говорит о том, как ему жаль, что наш брак…
– Так жаль, – без тени печали в голосе начал и Репин, глядя мне в глаза, – ваша семья…
Чего они все добиваются? Чтобы я бросился на грудь, разрыдался и стал кричать, что мне и самому невыносимо больно и жалко, что я ночи не сплю, вспоминая теплые дни семейного счастья? Так я уже не вспоминаю. И сплю по ночам почти спокойно, если не считать моего дежурного ночного кошмара. Время, как ни банально это звучит, действительно неплохо зализывает раны. Шершавым ядовитым языком.
