Анке слушала, пораженная.
— Но самое интересное впереди. Приведу один пример. Будущее искусственного оплодотворения, конечно, не в лечении бесплодия, а в выборе качеств эмбриона. На это есть спрос, Анке, посмотрите вокруг — все жаждут этого. Пары умоляют дать им такой шанс. По какому праву им отказывают, согласно чьим нравственным убеждениям? Во всяком случае, это не убеждения большинства. С такими прискорбными ограничениями сталкиваются и другие методы и технологии. Гормоны роста, пренатальные исследования — примеров сколько угодно. Конец генетической лотерее, отныне у нас есть возможность выбирать, сортировать, оценивать и брать лучшее. Зачем лишать себя выбора? Биотехнологические нанопротезы позволяют сгладить человеческие недостатки и улучшить рабочие характеристики. И мы, ученые СЕРИМЕКСа, возлагаем на это все наши надежды, разве вы не знали? Разве вы не разделяете наших идей? Видимо, нет, и поверьте, я сожалею, так как вы были одним из лучших сотрудников.
Она сделала упор на слово «были».
— Что такое ваша сила по сравнению с силой набирающего обороты прогресса, с пришествием нового человечества? Благодаря чудесам технологических достижений слепой сможет видеть, бесплодная женщина — родить ребенка, инвалид — двигаться, слабоумный и невежда обретут знания, импотент — наслаждение, а производитель — каналы сбыта товаров. Это и отличает человека от животных: он способен мутировать, не дожидаясь, пока тысячелетия и эрозия горных пород подведут его к этому мелкими, последовательными и ужасно медленными шажками. Но вы не примете участия в проекте, госпожа Дрешер.
— Но…
— Это не вопрос и не предупреждение. Вы не примете участия в проекте — это факт.
Сказав это, Карола вызвала по внутренней связи двух мужчин в белом из своей команды. В сопровождении тех, кто присутствовал при беседе, они провели Анке через лабиринт подземных коридоров больницы Сент-Элен и остановились у двери, которой она прежде не видела. Карола поднесла указательный палец к люминесцентному микроскопу, установленному рядом с дверной ручкой. Он считал коды доступа, высеченные фемтосекундным лазером на внутренней стороне ее ногтя. Раздался металлический скрежет, и дверь открылась — за ней оказался зал 120.
Во второй комнате уже бесились двое шизофреников.
Фирмини наблюдала сцену с нескрываемым удовольствием.
— Как нам повезло, что у нас всегда есть сырье.
— Жутко полезный человек этот Даниэль Бедда.
— Сырье само плывет к нам в руки, даже когда мы этого не ждем.
— Значит, еще быстрее заполним протокол наблюдений, — подытожил Финхтер.
Моя очередь наступила через три четверти часа, Фирмини подготовила для меня первоклассную программу.
Сразу после Анке.
Ее сердце отказало вскоре после второй инъекции, с начала процедуры прошло всего двадцать минут.
Я непобедима. Я верю в это. Нет, лучше, — знаю. Так сказал человек-в-сером. Я не должна поддаваться таким мыслям. Я слишком много вынесла, чтобы сдаться теперь.
Эндрю, молодой турист, которого я выбрала, что-то говорит мне. Должно быть, прошло уже несколько минут с того момента, как я перестала его слушать. Похоже, он принимает это за молчаливое согласие. По крайней мере, молчание нисколько не смущает его и не мешает обнять меня за талию, продолжая шутить. Я увожу его из бара. Мы пересекаем площадь и проходим несколько сотен метров по направлению к выезду из города. Ступаем на извилистую тропинку соснового леса. Воздух теплый. Где-то надрываются сверчки. Я снимаю шорты и трусики. Мы ложимся на ковер из сосновых иголок. Поднимаю глаза. Небо усыпано звездами, одна ярче другой.
«Какая из них — Астарта?»
Какая звезда моя?
Может, и никакая.
Проходит четверть часа. Молодой англичанин глуповато улыбается. Он быстро заснул под действием седативного средства, которое я держала под языком во время акта и незаметно передала ему, когда он кончил. Не очень впечатляюще. Да и не очень изобретательно. Я не испытала ни малейшего удовольствия. Достаю из сумки приготовленный Каролой шприц и ввожу ему под кожу раствор с наночипами геолокации. Прокол не виден невооруженным глазом. Теперь его передвижения можно будет отследить. Куда бы он ни пошел и что бы ни сделал, человек-в-сером узнает об этом. Ему расскажут датчики. Сердечный ритм, уровень адреналина в крови, давление, температура — наночипы отправят полный отчет о физическом и эмоциональном состоянии молодого человека.
Главное, они будут держать нас в курсе относительно возможного распространения вируса, которым я, вероятно, заразила его в тот момент, когда он кончал. Вирус становится еще эффективнее, если есть согласие.
Контроль невозможен без доверия. А доверие — всего лишь мягкое напоминание о самоконтроле.
Я оставляю молодого человека наедине с его фантазиями о фаллической славе, Сахар уже на месте и ждет меня в машине.
Я должна представить рапорт.
ПРИВА,
7 ноября 2007
Вот уже час, как Натан курит сигарету за сигаретой. Он вкратце объясняет Лоре и Камилле, что заставило его принять такое решение. Рассказывает о папке и о надписи на обложке. Говорит, что понимает — все эти дни он вел себя не очень-то разумно, особенно в последние часы. Что они еще могут передумать и уйти, что он не обидится.
И снова прикуривает.
Камилла замечает, что из-за запаха дыма их могут обнаружить. Он тушит сигарету и чуть приоткрывает окно, чтобы проветрить палату. Лора поражена его наглостью. Их преследователи наверняка видели, что они не вышли из больницы. Где-то там, должно быть, уже кричит директор.
Между тем из коридора не доносится ни звука. Время идет, в комнате сгущаются сумерки. Сидя на кровати, Натан думает, что хотел бы остаться с Лорой наедине. Достаточно лишь раз взглянуть на нее, чтобы убедиться, что именно в эту минуту она не разделяет его чувств. Ему хочется курить.
«Чем я рискую?»
Ответ: Бахия, Александр, Дени.
Тела со следами пыток.
Камилла и Лора шепчутся в углу. И о чем они могут говорить? Он достает из пачки «Джон Плейер» сигарету и чиркает спичкой. Девушки перестают шушукаться и одновременно поворачивают к нему головы, в их взглядах читается упрек. Он пожимает плечами и продолжает.
«И это человеческое число…»
Число не волнует его само по себе. Его значение и математические свойства достаточно известны, чтобы проследить историю. Находка для фанатов, стремящихся приписать всему живому числовые значения. Уникальность числа заключается главным образом в том, что кое-кому из одержимых этой идеей ученых оно мерещится практически всюду, от Ветхого Завета до числа π и золотого сечения, включая высоту Голгофы, где был распят Христос. Натан уже не помнит точной цифры, но составляющие ее элементы в сумме дают число 18, которое, в свою очередь, может быть разделено на три равные части: 18 = 6×3 = 6 + 6 + 6. Отсюда знаменитое число Зверя 666, которому противостоит 999, число антизверя. Значит, число человеческое, — потому что соотносится с человеческими математическими расчетами.
«Всего-навсего вычисления».
Нет, здесь должно быть что-то еще.
С тех пор как в окно перестало бить солнце, температура заметно упала.
Время бежит быстро, только шум машин, проезжающих по улице в нескольких десятках метров под ними, нарушает затишье. Ни звука внутри здания. Больничная тишина. Камилла подходит к Натану. Когда она дотрагивается до него, чтобы обратить на себя внимание, он вздрагивает.
— Я не заметила, что ты спишь.
— Я дремал.
Он поворачивается к ней.
— Хочешь сигарету?
— Нет, спасибо. Я с полудня не курила, теперь голова заболит. И потом, это помогает мне не уснуть… Желание курить, я имею в виду.
— Понимаю.
Он садится на край кровати. Трет глаза и кашляет.
— Сколько времени?
— Скоро час.
Лишь некоторое время спустя эта информация пробивается сквозь окутавшую его дымку сна. Натан не дремал, а крепко спал. Он встает и подходит к окну, надеясь увидеть там что-нибудь интересное, отвлечься. Но в этот час улица пуста.
Он закуривает и окидывает взглядом палату. В потемках уже почти ничего не различить. Камилла и Лора отдыхают на кровати. Он стоит так добрых полчаса, потом закуривает последнюю сигарету из пачки, чтобы унять терзающий его голод. Идет попить в маленькую ванную, расположенную около входа. Открывает кран — воды нет.
— Черт.
— Как думаете, они поджидают нас внизу? Меня мучит эта мысль.
— Понятия не имею, Камилла, но с того момента, как мы вошли в эту лечебницу, я не перестаю вспоминать Бахию и Александра и говорю себе, что с нами может случиться то же самое.
— Думаешь?
— Предполагаю. А может, мы параноики. Может, ответ на наши вопросы нужно искать где-то между Лионом и Греноблем, может, он никак не связан с больницей Сент-Элен.
