Максим Михайлов - Дикие нравы

— Кисангани, — выдохнул переводчик, стараясь не встречаться взглядом с лучащимися веселым смехом глазами убийцы.

— О! — обрадовался тот. — Я знаю Кисангани. Это очень большой и красивый город, я часто бывал там. Очень хороший город и люди живут там очень хорошие, правда?

Вогано усиленно закивал головой, готовый сейчас подтвердить что угодно.

— Да, — мечтательно продолжал лейтенант. — Хороший город, хорошие черные люди, большие дома, широкие улицы, много машин…

Вогано продолжал кивать как заведенный после каждого его слова.

— Очень хорошие люди живут в Кисангани, красивые, гордые… Вот жаль только, что среди них попадаются такие мрази, которые готовы за деньги продавать своих черных братьев белым угнетателям…

Голос Жано вновь зазвенел опасным, не обещающим ничего хорошего надрывом.

— Но ничего, — продолжал он, судорожно сглотнув. — Мы ведь можем это легко исправить. Всего лишь одно легкое движение пальца, и одним черным ублюдком из Кисангани станет меньше в этой стране… Это ведь так просто…

Договорить ему не дал дикий не то крик, не то взвизг переводчика. Почувствовав за спиной стремительную возню, Андрей резко обернулся, готовый броситься на помощь Вогано, но тут же получил болезненный удар автоматным прикладом по шее, бросивший его лицом в кожаный подголовник. Когда он вновь смог что-то видеть и адекватно воспринимать действительность, на заднем сиденье никого уже не было. Вогано несся по дороге, закладывая на бегу немыслимые петли и виражи, тонко по-заячьи вереща, кидаясь из стороны в сторону. Оба автоматчика покатывались со смеху показывая ему вслед пальцами, а Жано, довольно ухмыляясь, вел вслед за бегущим ствол автомата весь слившись воедино с прицелом. «Почему он бежит по дороге, — в тупом недоумении подумал Андрей, осторожно ощупывая ноющую после удара шею. — Ведь сейчас он отличная мишень, а сверни в джунгли, и поминай, как звали, уже в трех метрах ни хрена не увидишь». Однако обезумевшему переводчику сейчас, похоже, было не до тактических соображений, страх смерти, вытолкнувший его на дорогу, настойчиво диктовал разуму свою волю, принуждая просто бежать как можно быстрее и дальше от желающих убить его людей.

Первый выстрел ударил, когда Вогано был уже метрах в двадцати от джипа. Пуля злобно взыкнув в воздухе взрыла дорожную пыль под ногами беглеца, лишь придав ему дополнительной энергии. Будто пришпоренная лошадь, Вогано гигантским прыжком вперед преодолел широкую выбоину на дороге, вызвав очередной приступ смеха у нкудов. Жано тоже едва заметно улыбнулся и вновь тщательно прицелился. Тем временем переводчик, похоже, сообразил, что на ровной хорошо просматриваемой дороге спасения ему не видать и метнулся вправо, стараясь проскочить к спасительным зарослям. Тут же пуля Жано срезала прямо перед его лицом покрытую длинными острыми листьями ветку, заставив шарахнуться обратно на дорогу. Спустя секунду несчастный попытался нырнуть в нависающий над дорогой слева куст, и вновь пуля выбила фонтанчик пыли у него из-под ног, заставляя вернуться на середину разбитой грунтовки.

«Да эта сволочь просто забавляется! — сообразил, наконец, Андрей. — Просто играет с беспомощной жертвой, как кошка с мышкой! Вот почему так беззаботно ржут оба автоматчика, даже не пытаясь тоже вести огонь. Они абсолютно уверены, что беглец никуда не денется от их командира». Он внимательно вгляделся в лицо лейтенанта и разглядел в складках его плотно сжатых губ неприкрытую ехидную усмешку. Тем временем расстояние между машиной и бегущим переводчиком все увеличивалось, а насколько знал Андрей, АКСУ особой точностью не отличался и даже умелый стрелок не смог бы вести из него прицельный огонь на большой дальности. Еще несколько секунд и Вогано будет спасен, а заигравшийся в крутизну нкуд останется с носом. Видимо такая же мысль пришла и в голову лейтенанту, потому как он внезапно прекратил улыбаться и, посерьезнев лицом, тщательно прицелился, готовясь одним последним выстрелом поставить точку в явно затянувшейся комедии. Палец на спусковом крючке плавно пополз назад, выбирая свободный ход.

И тогда Андрей неожиданно даже для себя глубоко вздохнул, собираясь с духом, будто перед прыжком в ледяную воду и, резко распрямившись на сиденье, плечом подбил локоть нкуда, одновременно вцепившись ему в ворот и заваливая худое жилистое тело на себя, вниз. Выстрел грохнул над самым ухом, кисло ударило в нос пороховой гарью, негодующе вскрикнул лейтенант, пытаясь вырваться из цепко держащих его рук. Но Андрей не ослаблял хватки, стараясь прижаться как можно ближе к остро пахнущей потом груди нкуда, чтобы не дать тому возможности размахнуться для удара. Драгоценные секунды шли одна за одной, растягиваясь, будто вязкая смола, неимоверно долгие, но спасительные для бегущего по дороге переводчика, Андрей твердо намеревался выиграть как можно больше этих мгновений, незаметно несущихся мимо в обычной жизни и таких плотных, насыщенных мыслями и переживаниями сейчас, и у него получилось. Он продержался долго, почти десять секунд, дав беглецу целых сорок метров жизни, продержался ровно до тех пор, пока вышедший из удивленного оцепенения автоматчик не подскочил к машине, опуская на голову напавшего на офицера белого, выщербленный с давно облупившимся лаком приклад. Самого удара Андрей даже не почувствовал, просто что-то стремительно мелькнуло над ним, заслоняя безбрежную небесную синь, а потом он разом погрузился во тьму, будто нкуд повернул невидимый рубильник, отключая свет окружающего мира и саму питавшую его тело жизнь.

Потерявший сознание Андрей не видел, как, разъяренно рыча и брызгая в гневе слюной, Жано вырвал из рук ударившего его нкуда автомат. Как тщательно целился в спину уже уставшему петлять бросаясь в разные стороны и просто тупо бежавшему вперед переводчику. Не слышал выстрела. Не видел, как споткнулся на бегу, падая на левое колено Вогано. Не слышал торжествующего крика нкудов, тут же сменившегося разочарованными воплями, когда переводчик, все же поднялся и заковылял вперед, подволакивая негнущуюся ногу.

Жано выстрелил еще раз. Мимо. Еще. Пуля клюнула беглеца в спину, бросив лицом в дорожную пыль.

— Есть! — довольно процедил лейтенант, опуская оружие.

— Смотри! Смотри! — прервал криком его ликование хозяин автомата. — Он еще ползет! Какой упрямый!

Действительно, Вогано никак не хотел расставаться с жизнью, и даже получив в спину пулю калибра 7,62 мм, без труда пробившую лопатку и в клочья изорвавшую легкое, вырвав на выходе из груди кусок мяса величиной с кулак, продолжал бороться. В шоке он не чувствовал боли, вот только мышцы всегда такие сильные и надежные вдруг отказались ему служить и теперь, чтобы двигаться вперед приходилось напрягать все силы, загребая ладонями раскаленную пыль и отталкиваясь здоровой ногой. Уходя все дальше и дальше от жутких нкудов, от того места, где его ждала смерть. Он полз, не обращая внимания на раны, на пульсирующую сгустками кровь, уносящую из его тела жизнь, на поднимающееся от ступней холодное онемение, захваченный лишь одной мыслью, одним желанием, оказаться как можно дальше от этого гиблого места, обмануть пришедшую за ним смерть. Ведь не может же быть так, чтобы сегодня был именно тот день, которому предназначено стать последним днем его пребывания в этом мире. Нет, конечно же, нет! Ведь столько еще не сделано из того, что он просто обязан совершить, столько еще неизведанно, не понято, не пережито. Нет! Нет! Решительно невозможно ему умереть сегодня! Это просто не справедливо, наконец! Нет! Он уйдет, он выживет. Его найдут и спасут. Главное уйти сейчас, оторваться, уйти. Он не умрет. Нет!

— Нет, — шептал он про себя будто волшебное заклинание. — Нет! Нет! Ни за что!

— Нет! — выдыхал он и, прокусив губу, чувствуя во рту металлический привкус собственной крови, отталкивался здоровой ногой, перетягивая непослушное, теряющее силы тело еще на полметра вперед.

— Нет! — хрипел он, вцепляясь пальцами в едва заметный глинистый бугорок и подтягиваясь к нему, выиграв в этой гонке за жизнь еще тридцать сантиметров.

— Нет, — отчаянно прошептал он, когда перед его лицом неожиданно оказался, преградивший путь тяжелый десантный ботинок.

С невероятным усилием подняв голову вверх, Вогано встретился взглядом с криво улыбающимся нкудом.

— Хорошо бегаешь, парень, — проскрипел Жано, хищно оскалившись. — А без ног далеко убежишь?

Лязгнула, вылетая из ножен на бедре нкуда кривая панга, и Вогано весь сжался в ожидании удара. Лейтенант над ним утробно крякнул, приседая к земле, вкладывая в инерцию летящей стали вес собственного тела, и жуткая боль пронзила левую ногу переводчика. Он закричал не в силах ее терпеть, выплескивая наружу утробным, нечеловеческим воем, пытаясь вывернуться отползти, но твердое колено нкуда придавило его к земле, а удары посыпались один за другим, пока с громким хрустом не треснула, разламываясь, кость. Вогано кричал, заходясь истошными воплями, почти физически ощущая, что его голова сейчас лопнет от натуги. Он просто мечтал потерять сознание, сбежать от этой боли в уютную черноту забытья, но, как назло, долгожданный обморок все никак не приходил, и переводчик оставался в памяти все время казни. Ровно до тех пор, пока перед его лицом не шмякнулись тяжело в пыль два окровавленных обрубка, совсем недавно бывших его ногами. Вогано еще успел подумать, что так и не прибил к ботинкам новые каблуки взамен стоптанных, почему-то эта глупая несвоевременная мысль ужаснула его своей обыденностью настолько, что он даже перестал кричать, только сейчас в полной мере понимая, что с ним собственно сделали. И исстрадавшийся мозг, наконец, не выдержал напряжения, полностью отключившись, скользнув в холодную темноту неприсутствия.