— А теперь я скажу тебе всю правду, ковбой. Это дело принесет по меньшей мере сто тысяч баксов, и я ожидаю хороший откат. Ты меня слышишь? Я не допущу, чтобы ты обгадил малину. Все пока идет как надо, и поэтому никакой аутопсии. Ты понял?
— Не понимаю, чем вы так расстроены, — сказал Джек. — Если хотите, можете приставить ко мне своего судмедэксперта.
Джек понимал, что вопрос с аутопсией закрыт, но ему хотелось позлить Тони. Выпуклые глаза адвоката полезли из орбит. Вены на висках вздулись и стали напоминать черных червей.
— Что ты хочешь от меня услышать? — прохрипел Тони. — Я не хочу аутопсии. Дело идет прекрасно, и сюрпризы мне не нужны. Мы прихватим этого наглого, высокомерного лекаря и его concierge-медицину!
— Мне кажется, что вы утратили объективность, — хладнокровно заметил Джек, заметив, как презрительно скривились губы адвоката при упоминании о concierge-медицине.
«Не исключено, что этот тип начал поход против нее по личным мотивам», — подумал Джек.
— Взгляни на этого парня, — сказал Тони, обернувшись к Франко. — Похоже, что он явился к нам с другой планеты.
— У меня складывается впечатление, что вы просто боитесь фактов, — заметил Джек.
— Я не боюсь фактов! — взревел Тони. — У меня куча фактов. Эта баба умерла от инфаркта. Если бы она оказалась в больнице на час раньше, то мы бы сейчас с тобой не болтали.
— Что значит «эта баба»? — передразнил его Джек, воспроизведя произношение адвоката.
— Все! Хватит! — взорвался Тони. — Привлекая внимание Франко, он щелкнул пальцами и крикнул: — Забрось этого идиота в машину, и чтобы я его больше не видел!
Франко неторопливо спустился по ступеням, обошел Тони и попытался обеими руками столкнуть Джека с места. Джек устоял.
— Постойте, парни. Я еще не успел узнать, как вы координируете свои наряды. Вы решаете, что надеть, с вечера или делаете это утром? Мне кажется, что это очень забавно.
Франко отреагировал так быстро, что Джек не успел подготовиться. Гигант ударил Джека по щеке с такой силой, что у того зазвенело в ушах. Джек на миг пригнулся и ответил на удар сильным и столь же эффективным ударом. Франко удивился больше, чем Джек. Он совершенно не ждал отпора, привыкнув к тому, что люди просто боятся его могучего телосложения. Когда он, выпрямившись, инстинктивно прикоснулся к щеке, Джек схватил его за лацканы пиджака, притянул к себе и изо всех сил ударил коленом в пах. Франко сложился вдвое и замер, чтобы восстановить дыхание. Придя в себя, он выпрямился, и Джек увидел в его руке револьвер.
— Нет! — закричал Тони и схватил Франко за руку. — Убирайся отсюда! — крикнул он Джеку, удерживая Франко, как пса, готового сорваться с цепи. — Если ты сломаешь мне дело, то станешь экспонатом для истории! Аутопсии не будет!
Джек пятился до тех пор, пока не наткнулся на свою машину. Он не хотел выпускать Франко из поля зрения. Ноги Джека внезапно стали ватными.
Оказавшись в машине, Джек без промедления запустил двигатель. Оглянувшись, он увидел, что в дверях дома стоят Джордан и Карлен.
— Мы еще с тобой встретимся, — крикнул Франко, когда Джек двинулся по подъездной аллее.
Минут пятнадцать Джек кружил по улицам, чтобы успокоиться. Ему очень не хотелось, чтобы его обнаружил черный «кадиллак». Он понимал, что повел себя довольно глупо, но сдержаться не мог — не позволяло чувство собственного достоинства. Заблудившись, Джек остановился на обочине дороги в тени огромного дуба. Он надеялся, что находящиеся поблизости дорожные знаки помогут ему сориентироваться.
Кружа по улицам, Джек вдруг подумал о бегстве — рвануть в аэропорт, а потом в Нью-Йорк. Горящая после удара левая щека говорила в пользу этой мысли, тем более что вопрос с аутопсией отпал и он ничем не сможет помочь сестре. Вторым аргументом в пользу отлета был приближающийся день бракосочетания.
И все же Джек не мог уехать. Это было бы трусостью. Он достал карту и стал искать скоростную дорогу. Это было трудно, потому что улица, где он находился, на карте отсутствовала.
Джек уже был близок к отчаянию, когда его мобильник подал сигнал. Он посмотрел на дисплей. Высветившийся номер был Джеку незнаком. Тем не менее он откликнулся.
— Доктор Стэплтон? Это Джордан Стэнхоуп. Вы в порядке?
— Признаюсь, что в моей жизни бывали и более счастливые времена, но в основном у меня все хорошо.
— Я должен извиниться за мистера Фазано и его помощника. Они некрасиво вели себя в моем доме.
— Благодарю, — сказал Джек. У него напрашивался другой, более остроумный ответ, но он сдержался.
— Я видел, как вас ударили по щеке, и ваша реакция привела меня в восхищение.
— Вам не следует восхищаться. Я повел себя глупо, учитывая, что охранник был вооружен.
— Я думаю, что он получил по заслугам.
— Сомневаюсь, что он разделяет вашу точку зрения. Во всяком случае, эта часть визита доставила мне наименьшее удовольствие.
— Я только теперь понял, насколько неотесан и груб мистер Фазано. Мне стыдно за него.
«Еще не поздно отозвать псов», — подумал Джек, но вслух ничего не сказал.
— Кроме того, у меня вызывает недоумение его тактика и откровенное нежелание поиска истины.
— К сожалению, юристы зачастую ищут не истину, а возможность разделаться с противной стороной.
— Поскольку у меня нет ни малейшего желания в этом участвовать, я подпишу согласие на эксгумацию.
Ньютон, штат Массачусетс
6 июня 2006 года, 07.30
К тому времени, когда Джек добрался до резиденции Бауманов, он уже не мечтал о спорте. И он пропустил ужин в компании девочек, которые уже разбрелись по своим комнатам, чтобы готовиться к экзаменам. К его присутствию в доме, видимо, уже привыкли — ни одна из них не спустилась, чтобы сказать дяде «добрый вечер». Алексис, словно компенсируя отсутствие дочерей, была необычайно радушна. Увидев покрасневшую и опухшую щеку брата, она спросила с тревогой:
— Джек, Боже мой, что случилось?
Джек заявил, что все расскажет, но лишь после того, как приведет себя в порядок. И поинтересовался, где Крэг. Алексис ответила, что муж в большой комнате. О том, чем Крэг там занимается, она распространяться не стала.
Джек встал под душ, чтобы очиститься от всего, что случилось с ним за день. Выйдя из душа, он протер затуманившееся зеркало и внимательно осмотрел лицо. После горячей воды покраснение стало еще заметнее. На белке глаза он увидел малиновый мазок — след небольшого кровоизлияния, а на скуле — зарождающийся синяк. Не оставалось никаких сомнений, что Франко нанес удар именно в это место. Интересно, как выглядит сейчас Франко? Ладонь у Джека все еще немного ныла, и это говорило о том, что у него тоже получился хороший удар. Он переоделся и, следуя указаниям Алексис, бросил грязное белье в корзину, стоящую рядом со стиральной машиной в прачечной комнате.
— Ужинать будешь? — спросила Алексис.
— Это было бы здорово, — ответил Джек. — Умираю от голода. У меня не было времени на ленч.
— Мы ели стейк на гриле, жареный картофель, паровую спаржу и салат. Тебя это устроит?
— Похоже на сказку, — облизнулся Джек.
За все это вовремя Крэг не произнес ни слова. Он сидел в большой комнате на диване в сорока футах от них, точно на том же месте, что и утром. Правда, на сей раз без газеты. На нем был тот же костюм, что и днем, но рубашка была измята, пуговица на воротничке расстегнута, а галстук ослаблен. Крэг сидел неподвижно словно статуя, упершись взглядом в громадный экран над камином, что было бы вполне нормально, если бы телевизор работал. На кофейном столике стояли полупустая бутылка виски и до краев наполненный янтарной жидкостью старомодный стакан.
— Что он делает? — понизив голос, спросил Джек.
— То, что видишь, — ответила Алексис. — Он страдает. И жалеет себя.
— Как прошел день?
— Ничего нового. Именно поэтому он и занервничал. Свидетельские показания давал первый из трех медицинских экспертов, представленных стороной истца. Это был доктор Уильям Тардофф — главный кардиолог Мемориальной больницы Ньютона.
— Ну и как он?
— Любви у присяжных не искал. Он объяснил, почему первый час, даже первые минуты при инфаркте так важны для больного. Несмотря на несколько протестов Рэндольфа, он добился, чтобы в протокол было занесено его мнение: шансы на выживание Пейшенс Стэнхоуп были бы выше, если бы не задержка с доставкой пациентки в лечебное учреждение по вине Крэга.
— Звучит весьма грозно, если учесть, что обвинение исходит от главы отделения той больницы, с которой тесно связан Крэг.
— У Крэга есть причина для депрессии. Врачам, которые возводят себя на пьедестал, трудно выслушивать критику. И особенно больно она бьет, если критик — уважаемый коллега.
— Удалось ли Рэндольфу в ходе перекрестного допроса как-то ослабить нанесенный доктором удар?
