Мария вперила в меня тяжелый взгляд:
— А ты, собственно говоря, кто такой?
Я выпрямился и осторожно осмотрелся по сторонам:
— Я знакомый Вернера. Мне необходимо знать, что случилось в номере.
— Ну и сколько?
— Что ты имеешь в виду?
Она сверкнула белками глаз:
— Сколько дашь за то, чтобы это узнать?
Я полез в карман за бумажником.
— А сколько ты хочешь? — поинтересовался я.
Тыльной стороной ладони она задумчиво вытерла нос.
— Мне нужно ширнуться, — сказала она. — И поскорее. Когда придет ломка, весь бизнес ни к черту. А меня уже, чувствую, начинает колбасить, так что доза нужна прямо сейчас.
— О’кей, Лулу, — поспешно согласился я. — Так сколько тебе надо?
— Почему ты зовешь меня Лулу?
— Прости, Мария, — поправился я и снова исподтишка оглядел улицу. — Сколько это стоит?
Сквозь щель полузакрытых глаз она посмотрела на меня:
— Тысяча сто за грамм.
Хотя наличными у меня с собой было не больше пяти сотен, я все-таки кивнул:
— Ладно, идет.
— То есть две двести — мне нужно два грамма, — поспешно сказала она.
Я хотел было возразить, но она меня перебила:
— Так ты хочешь знать, что там произошло, или нет?
— Ладно, — согласился я. — Выкладывай, что знаешь.
Мария покачала головой и иронично ухмыльнулась:
— Не-ет, дорогуша, так не пойдет. Сначала гони дозу!
Мы прошли к машине и сели внутрь.
— О’кей, так куда нам?
— Сейчас давай на Луговую площадь,[36] а дальше я покажу. — В ветровом стекле я увидел ее отражение — она смотрела прямо перед собой, и ее глаза блестели в предвкушении дозы.
По дороге я снял наличные в банкомате на Истедгаде. Когда мы подъехали к Луговой площади, я, следуя ее инструкциям, свернул на какую-то боковую улочку, затем в переулок и, наконец, остановился у киоска «Севен-Эллевен».
— Ну что, здесь? — спросил я.
— Нет, чуть дальше, — отозвалась девушка и неопределенно махнула рукой куда-то вглубь квартала. — Ты подожди тут, я сама схожу. Если они увидят из окна незнакомую машину, то, пожалуй, от страха еще в штаны наложат.
— Слушай, Лулу, а ты обратно-то вернешься? — с сомнением в голосе спросил я, доставая из кармана две тысячи двести крон.
— Заканчивай эти свои «Лулу», ясно?!
Я поднял руку, как бы защищаясь:
— Так как, Мария, вернешься?
— Я у них там больше не ширяюсь. Хватит, однажды я уже очнулась без трусов и вся в сперме! Так что теперь — ни-ни! — Она выхватила у меня из руки купюры. — А ты пока раздобудь мне водички, дорогуша.
Выйдя из машины, Мария пошла по темной улице. Глядя ей вслед, я думал о том, что, по-видимому, только что потерял две тысячи двести крон, а также последнюю зацепку.
Мария вернулась через четверть часа.
К тому времени я уже сходил в киоск за пачкой сигарет и бутылкой минералки и, сидя в машине, нервно курил, сокрушаясь, что в очередной раз позволил так легко себя развести. Я ведь прекрасно знал этот тип людей: за дозу, рюмку, кружку пива или монету они могут посулить тебе что угодно. Поэтому я был немало удивлен при виде Марии, которая, глубоко сунув руки в карманы своей курточки, с довольной улыбкой на губах неторопливо шагала к автомобилю. У меня словно камень с сердца упал.
В салоне было не продохнуть от дыма выкуренных мной за это время сигарет.
— А ты, черт возьми, не торопишься, — заметил я, когда девушка снова плюхнулась рядом со мной на переднее сиденье. Я протянул ей бутылку воды. — Ладно уж, давай рассказывай.
Она покачала головой.
— Сперва тебе придется мне помочь, — сказала она, отдавая мне бутылку обратно. — Одной тут не справиться.
— Как?! Ты что, собираешься это делать прямо здесь? — Я в изумлении осмотрелся по сторонам.
Мария ткнула пальцем куда-то назад:
— Если это тебя смущает, можем поехать к железке.
Я завел машину и, следуя ее указаниям, подъехал к какой-то уединенной площадке неподалеку от станции городской электрички. Здесь в беспорядке были свалены какие-то швеллеры, старые автомобильные покрышки, высились груды щебенки и разного строительного мусора. Выключив мотор, я зажег внутреннее освещение. В желтоватом свете салонных лампочек вид у Марии был еще более болезненный.
Она достала два самодельных пакетика, каждый размером сантиметра три, сунула мне один из них, а также белый пластиковый стаканчик, и сама начала лихорадочно освобождаться от куртки. Руки у нее оказались такими тонкими, что я невольно подумал: как же она, такая худенькая и миниатюрная, справляется со своей, в общем-то, нелегкой в физическом плане работой? Сняв наконец пуховик, она взяла у меня пакетик, стакан и сноровисто, заученными движениями, принялась за приготовление раствора. При одном только виде зелья от прежних признаков ломки у нее не осталось и следа.
— Так кто тебя тогда нанял? — спросил я, следя за ее работой.
— Никогда его раньше не видела, — отозвалась Мария, не отводя взгляда от стаканчика. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но на нем была шляпа, темные очки, а еще — борода.
Темные очки. В памяти мелькнула фигура того читателя, который подходил ко мне во время процедуры раздачи автографов. Вот только была ли у него борода? Этого я никак не мог вспомнить. Фактически, мне запомнились лишь темные очки и странноватая улыбка. Но в одном я был уверен на все сто процентов: никакой шляпы на нем не было.
— Может, борода была фальшивой?
— Почем мне знать? Деньги, по крайней мере, были самые настоящие.
— И что же ты должна была сделать?
— Да, и говорил он как-то странно, зловеще, что ли.
— Пытался изменить голос?
— Думаю, да, — после секундной паузы согласилась Мария.
— И что он сказал?
— Он показал мне фотографию этой свиньи, то есть Гуве́рнера, и велел ждать его перед отелем. Я должна была заставить его пойти со мной в сто второй номер. И все. Самые легкие деньги, которые мне когда-либо обламывались. — Она презрительно фыркнула. — Если не считать того, что этот парень был — как бы это сказать? — слишком уж… настойчив, что ли. Числа я прекрасно запоминаю, но он заставил меня повторить по меньшей мере десяток раз — сто второй, сто второй, сто второй, — псих какой-то, больной ублюдок…
Окончив приготовления, Мария наполнила шприц героином и протянула его мне.
— Может, ты лучше сама все сделаешь? — неуверенно предложил я.
— Нет, не пойдет, — возразила девушка. — У меня все вены исколоты, так что придется ширяться в шею. Самой мне с этим никак не справиться. — Она склонила голову на плечо, обнажив участок тощей шеи со вздутой веной, больше всего напоминавшей грубую складку на поверхности белой скатерти. Пара отметин от иголок свидетельствовали о том, что и сюда она колется уже не впервые.
Я с трудом сглотнул — во рту у меня мгновенно пересохло от волнения — и взял шприц.
— Ты уверена? Может, все же сама? — на всякий случай еще раз переспросил я.
Мария кивнула:
— Абсолютно уверена.
Взяв ее за шею, я начал выбирать место для укола.
— И что было дальше? — спросил я.
— Ну вот, значит. Через некоторое время этот Гуве́рнер действительно вышел из отеля. Увидел меня — и прямо расцвел. Сказал, потный боров, что именно я-то ему и нужна. Ему так не терпелось, что он даже не удивился, когда я сказала, что у меня здесь номер, в который можно подняться и выяснить, насколько я ему нужна.
Зафиксировав ее шею одной рукой, другой я ввел шприц под кожу, стараясь попасть в вену, которая предательски ускользала. Мария нервно поежилась:
— Ну давай же, мастер.
Наконец игла попала в вену, и Мария блаженно улыбнулась.
— Ну же, Лулу, и что случилось в номере?
— Так вот, я и говорю, он, значит… Слушай, ты опять меня этой Лулу обозвал! — возмутилась она.
— Ладно, прости. Давай дальше.
— Гуве́рнеру так не терпелось, что он забрал у меня ключ и сам открыл дверь. В номере было темно, горел только ночник над кроватью. Он втащил меня внутрь и велел запереть дверь, что я и сделала. Ей-богу, я чуть не обделалась от страха! Все время думала: где же, черт подери, этот парень? Я-то ведь надеялась, что просто приведу к нему Гуве́рнера и уйду. Не хватало еще трахаться с этой мерзкой свиньей!
Впрыснув содержимое шприца в вену, я вытащил наконец иглу из шеи Марии, которая отозвалась на это удовлетворенным вздохом. На месте укола выступила капелька крови, которую я тут же стер большим пальцем.
— Рассказывай.
— Вот. Когда Гуве́рнер проходил мимо двери туалета, он в конце концов вышел, ну этот парень то есть. Выглядел он точно так же, как во время нашей первой с ним встречи: куртка, шляпа, темные очки и все прочее. У него в руках был пистолет. — Мария насмешливо фыркнула. — Видел бы ты этого свинтуса. Как он был огорошен! Я даже подумала, что все это того стоило. Он стал заикаться, потеть, рожа вся побагровела! Даже голос и тот изменился — стал как-то тоньше и мягче. Потом этот парень все тем же неприятным голосом велел Гуве́рнеру сесть на кровать. Тот весь затрясся и подчинился — видать, в штаны надул от страха. А руки-то… руки все время держал перед собой, как будто от пули хотел ими заслониться. — Мария снова хохотнула. — Потом он со мной расплатился — не сводя глаз с Гуве́рнера, сунул руку в карман, достал конверт и дал мне. Толстый такой конверт. Он сказал, что здесь все, как мы и договаривались, плюс немного сверху, чтобы я помалкивала. — Мария смущенно посмотрела на меня. — Но ведь жить-то на что-то надо?
