Ту лапку она сердито отпихнула обратно в тень и потянулась к выключателю сама, – правда, это был всего лишь выключатель кофейной машины.
Ей надо было по паре пустяковых дел наведаться сегодня в Мидтаун – отрадная, надо сказать, смена обстановки. Большие здания и тенистые улицы Среднего Манхэттена чем-то напоминали горы и леса штата Вашингтон. Для тех, кто вырос среди густых дубрав, мегаполис – более удобное место для адаптации, чем какой-нибудь небольшой городок (Крис, сменившая до этого целых несколько, знала это по себе). Среди гор и каменных джунглей вы букашка на фоне рельефа: никто вас не знает и знать не желает, а Кристину это в целом вполне устраивало.
А вот сейчас казалось, будто кто-то из этих незнакомцев подлезает до неудобства близко. Прошло уже больше суток, а понимания, кто же это побывал у них с Джоном на крыше и оставил на стекле послание, как не было, так и нет. Пронять Кристину было не так чтобы легко, а уж Джона и подавно. И все равно странно, очень странно… Как и та вчерашняя сцена на Юнион-сквере. Джон тогда сказал: серьезные люди, что реально думают причинить тебе вред, обычно действуют прямиком, а не через всякие там загадки-головоломки, – но предупреждение все равно остается предупреждением.
Он сказал это со слегка отрешенным видом, при этом как бы обдумывая способы управиться со всем этим делом без ее участия, – как накануне вечером, когда он взял в ресторане отгул и отправился поговорить с тем церковником: задумка, в которую Джон загодя ее не посвятил. Потом, вернувшись в бар, ее друг рассказал о случившемся, но почему не сразу, почему не перед тем, как туда пойти? То же самое и тогда с Кэтрин. Вряд ли это было сделано из желания насолить. Как ни старается общество превратить всех в командных игроков, людям свойственно видеть в титрах только свое имя, причем желательно крупными буквами и поверх названия фильма. С Джоном Крис познакомилась, когда он возвратился в свои прежние пенаты – городок Блэк Ридж, штат Вашингтон, – для выяснения причин смерти своего старшего сына, погибшего якобы от несчастного случая. Тогда Хендерсон, помнится, бросался на обстоятельства как бык на красную тряпку, отвергая всякую помощь и поддержку, пока его, наконец, не начали отстреливать те, кто, по его мнению, был причастен к смерти его сына, и положение еще больше усугублялось. В конце концов все разрешилось, хотя и как-то суматошно, смазанно. Почему же теперь Кристину так грызет то, что ее друг по-прежнему продолжает поступать подобным образом? Может, из-за ощущения, что он обращается с ней как с какой-нибудь малолеткой?
И не оставил ли он ту самую записку из-за того, что сам все это чувствовал?
Незаметно для себя Крис оказалась в Маленькой Бразилии – коротком отрезке Сорок шестой улицы возле Таймс-сквера: узком, тенистом и малоприметном, эдакой своеобразной просеке между Пятой и Шестой авеню. Видно, была какая-то причина, по которой отправившие себя в добровольную ссылку выходцы из этой южноамериканской страны осели именно в этом углу чумазой сердцевины Мидтауна, но по прошествии лет все, что осталось от их скученного пребывания среди пыльных зданий (позднее снесенных, перепрофилированных или попросту заброшенных) вкупе с пошарпанным ирландским баром, – это горстка ресторанчиков под неизбывно реющим желто-зеленым флагом, где все еще можно приобщиться к гордости заведения – фейжоаде и кайпиринье, – а заодно и к воспоминаниям о некогда цветущей буйным цветом, а теперь изошедшей на нет бразильской диаспоре. Ближе к концу квартала Кристина проулком прошла на Сорок седьмую – еще один исторический анклав, именуемый «бриллиантовым кварталом». Улица здесь по-прежнему изобиловала магазинами уцененных ювелирных изделий и солидными мужчинами в широкополых фетровых шляпах-хомбургах – но той, что прежде, обособленной вселенной она уже собой не представляла. Будущность, как известно, усредняет. Есть даже слово такое – гомогенез.
Молодая женщина непроизвольно замедлила шаг перед одной из ювелирных витрин, где за стеклом тесно пригнанными рядами стелились драгметаллы и играли разноцветными искрами каменья, рассчитанные на привлечение больше дельцов, чем обыкновенных прохожих. Несколько минут Крис вполглаза поглядывала на полку посередине, пока не поймала себя на ощущении: она что, в самом деле смотрит на колечки? В этом, что ли, суть? Не может быть. Никогда, ни в одной из своих связей с мужчинами ее мысли не пускались по этому кругу. Точно так же не должны они пускаться туда и сейчас. Хотя и есть здесь слева одно кольцо, которое…
Нет.
Отдергивая голову от подвыцветших на солнце бархатных подушечек с дорогими причиндалами для свадеб, она заметила, как что-то мельком отразилось в витринном стекле.
Кристина замешкалась, толком не понимая, что могло приковать ее взгляд. Она снова посмотрела вниз, как будто повторно рассматривая изделия в витрине. Проделав это на протяжении пятнадцати медленных секунд, она снова осторожно повела глазами вверх, вглядываясь не столько в товар, сколько в витринное отражение.
Да, точно. На той стороне улицы, возле заколоченных щитами окон магазина, кто-то стоял.
Кристина, не меняя позы, двигалась медленно, урывками, как будто все еще занятая разглядыванием, а сама в это время всматривалась в стекло.
А между тем та фигура с медленным постоянством продолжала движение. Мимо безостановочно сколь-зили прохожие. Нельзя сказать наверняка, но впечатление было такое, что та фигура молчаливо наблюдает за Кристиной. Высокая, стройная. В темном плаще. Очень похожая на…
– Я дам вам хорошую цену.
От чужого голоса женщина крупно вздрогнула. Оказывается, из магазинчика успел выйти какой-то субъект. От него веяло дешевым обаянием торгаша, вечно пытающегося что-нибудь всучить и сулящего скидки вне зависимости от того, интересуют они кого-то или нет.
– Спасибо, не надо, – твердо сказала Крис, несмотря на то что в груди у нее бил молот.
Продавец разочарованно побрел обратно. Этот момент Кристина использовала для того, чтобы бросить взгляд через улицу. Сейчас там не было никого, кроме стайки хасидов-торговцев и троицы туристов в ярких анораках и с большой картой.
Получается, фигуры там и не было? Или она примстилась женщине из-за кочующих теней прохожих, отраженных в грязноватой витрине?
Крис двинулась вверх по улице и метрах в двадцати свернула направо, в узкий проулок, наводненный паром и сложным букетом запахов лежалых отбросов. Перед тем как повернуть, она замедлила шаг, давая тому, кто идет следом, возможность разглядеть, куда именно она заходит, а затем направилась вдоль улочки. Через пяток метров молодая женщина мимолетно обернулась.
Сложно сказать наверняка, но похоже, что кто-то стоял сейчас на противоположной стороне улицы, по которой она только что прошла, и смотрел ей вслед в глубину проулка.
Стояло утро, и Крис находилась в самом сердце Мидтауна. Если этот человек или несколько людей что-то замыслили, то время и место они выбрали не самое удачное.
Если, конечно, они не перейдут через дорогу и не поспешат за ней по этому проулку, где никто ничего не видит.
Кристина вынула сотовый, якобы проверяя входящие сообщения: пусть видят, что она в контакте с внешним миром и может в любую секунду позвать кого-нибудь на помощь.
При мимолетном взгляде налево ее сердце, вздрогнув, буйно забилось. На той стороне проулка, оттененный светом, виднелся силуэт.
Может, это всего-навсего остановился случайный прохожий… хотя сомнительно.
– Я тебя не боюсь, – сказала Крис с тихой угрюмостью в голосе.
– Чего? – переспросил кто-то, и она, обернувшись едва ли не в прыжке, увидела бокастого, в замызганном поварском халате мужчину восточной наружности – притулившись возле черного хода, он с улыбочкой покуривал.
Тряхнув головой, Крис мысленно поклялась узнать название его треклятого ресторана, чтобы никогда, никогда не переступать его порога. Остаток пути она проделала не сказать чтобы бегом, но и без лишнего промедления.
Шестая авеню была обнадеживающе многолюдна. Народ здесь бойко сновал во все стороны, словно пушечные ядра, пущенные разом со всех углов. Оставаться привязанной к людному месту, да еще и звонить отсюда Джону Кристина не захотела. И дело не только в том, что это придало бы ей сходство с классическим портретом дамы в смятении, что обломно уже само по себе. Просто Крис понимала: если подтянуть Джона, он примчится сюда на таких парах, что вмиг сдуют любого из тех эфемерных преследователей. Ну а дальше что – опять ход с Е-2 на Е-4?
И она пошла вниз по авеню, приостанавливаясь возле каждого перекрестка. В будочке на углу Брайант-парка Крис купила «американо» и, пока ждала сдачу, не сводила глаз с грязноватого плексигласового окошечка продавца. По пути на протяжении четырех кварталов она смотрела и на магазинные витрины, и на окна банков, но не замечала ничего и никого, кроме добропорядочных граждан, спешащих по своим и чужим делам.
