– Что, если предложить дело самому Назарову? Пусть вернется назад и нанимается буровым мастером. Пусть экспедиция идет в назначенное место. Если пытаться создавать им помехи, это, как пить дать, повлечет за собой раскрытие сути поисков. Лучше не мешать и бурению. Только надо отработать три блока вопросов. Первое, как привлечь к делу Назарова. Второе, каким образом физически уничтожить «портфельчик» в процессе бурения. Третье, разработать информационную версию на случай раскрытия или провала операции. Вешки для этого надо расставить заранее.
– Не знаю, насколько реально, но выглядит заманчиво. Правда, привлекать к спецоперации дилетанта… Ты понимаешь, какой это риск?
– Понимаю, но лучшего не придумаешь.
– Вот что, Алексей. Возьми Назарова на себя. Прощупай, насколько он пригоден к делу. Ну, а помочь ему понять, что надо согласиться с предложением, думаю, у тебя аргументов хватит.
– Не думаю, что мне надо этим заниматься лично…
– Я имел в виду твое ведомство. Найди хорошего психолога. Пусть он поработает. Потом оценим перспективы всего плана.
За Андреем в Акуловку ранним утром из Москвы приехали Черных и Лысенко. Зашли во двор дома Назаровой. Хозяйка сразу узнала гостей, которые недавно спрашивали у нее о возможности снять на лето дом. Но в этот раз они и держались, и говорили по другому, начав с того, что продемонстрировали служебные удостоверения сотрудников ФСБ.
– Андрей Иванович, мы за вами, – сказал Лысенко вышедшему на крыльцо Назарову.
– С вещами? – спросил Андрей, сразу оценив обстановку.
– Что вы! – всполошился Лысенко. – Ни в коем случае! Просто с вами решил побеседовать генерал Травин. Чтобы не затруднять вас – туда и обратно – машиной.
Первым, кто принял Андрея, был Федорчук. Он с интересом оглядел вошедшего к нему в кабинет Назарова и широким движением руки обозначил место у своего стола:
– Садитесь, Андрей Иванович.
– Разве я еще не сижу? – спросил Андрей со всей язвительностью, на которую был способен.
– Что, очень хочется?
– Нет, но всегда следует ясно представлять свое положение в пространстве.
– Тогда успокойтесь, вы пока не сидите. Более того, вас пригласили к нам, чтобы предупредить о сложности ситуации, в которой вы находитесь.
– В смысле?
– Вы знаете, что на вас готовилось покушение?
Федорчук сказал и с явным интересом стал наблюдать, как воспримет его слова Назаров. Полковник считал себя физиономистом и многие заключения строил на том, нравился ему собеседник или нет.
– Да, читал, – ответил Андрей спокойно. – Уже и не помню где. Скорее всего в «Нью-Йорк таймс». Ирландские террористы, верно?
Полковник терпеть не мог острословов. Он искренне верил, что его форма и особенно служебное положение сами по себе должны вызывать у людей серьезное настроение и чувство ответственности. Ну, не обязательно, чтобы они отдавали при встрече с ним честь, однако от глупых шуток должны воздерживаться. Между собой пусть шутят сколько угодно, в конце концов демократия, но в присутствии должностного лица извольте…
– Я вас серьезно спрашиваю, господин Назаров, полковник раздраженно повысил голос. – Вы знали о…
– Простите, как вас зовут? – Андрей перебил полковника, и тот на миг так и остался со ртом в виде буквы "о".
Оправившись от неожиданности, ответил:
– Полковник Федорчук. Или просто полковник. Этого достаточно.
– Полковник – это для подчиненных. У вас есть имя-отчество?
– Мы не на мальчишнике, Назаров. Здесь официальное учреждение и извольте…
– Хорошо, изволю. Что дальше?
– Меня интересует следующее. Вы сообщили… – Федорчук замялся, стараясь решить, как сформулировать тезис о том, кому Назаров сообщил сведения, которые вдруг так всех всполошили. Подумал и облек вопрос в нейтральную форму. – Вы сообщили руководству страны важные факты. Это дает мне основания надеяться, что вы станете активно сотрудничать с нами. В интересах нашей Родины.
– Не стану.
– Как это так «не стану»?!
– Именно так, как слышали. Не могу понять, какой реакции вы от меня ждали, просто полковник. Я что, должен втянуть пузо, – Андрей машинально тронул ладонью подтянутый спортивный живот, твердый, словно гладильная доска, – вытянуться и радостно доложить: «Готов выполнить любой приказ Родины! Доверие оправдаю!» Так?
Федорчук смотрел на Андрея, не мигая, и молча крутил в пальцах авторучку. Внешне он казался непробиваемым, но его следовало во что бы то ни стало пробить. Андрей понимал: полковник сформировался как личность в советской системе, вырос и жил в центральной России, принял и пережил крутой поворот социальных отношений, удержался на ответственной должности, но так и не смог уразуметь, что для каждого человека понятие Родина подразумевает нечто свое, и для тех, у кого она после распада государства оказалась за чертой русских земель, взгляды на патриотизм могут быть иными.
Федорчук не успел среагировать, как открылась дверь и в кабинет вошел генерал.
Полковник вскочил:
– Здравия желаю, Яков Алексеевич. Вот беседуем с господином Назаровым.
Андрей при появлении генерала не встал, считая, что не обязан этого делать.
Генерал словно не обратил на это внимания. Он повернулся к Андрею, слегка склонил голову:
– Здравствуйте, Назаров. Я – Травин. Хочу забрать вас у полковника. Как вы на это смотрите?
– Плохо смотрю, но куда денешься? Раз уж попался…
– В смысле?
– Хотел как лучше. Приехал, сообщил о том, что узнал, теперь меня трясут.
– Назаров, ты что, мыслил, будто все будет иначе? Глупо. Человек пришел в правительственное учреждение с таким сообщением… Впрочем, возьмем случай попроще. Некто сообщает в отделение милиции, что обнаружил возле универмага машину, набитую взрывчаткой. Как ты считаешь, ему пожмут руку за сообщение и отпустят? Гуляй, Вася? Нет, так не будет. У следователя сразу возникают два вопроса. Первый: почему мимо машины прошло сто человек и никто ничего не заметил, а наш Вася оказался глазастым. Второй: кто он, наш Вася? Почему такой бдительный? Не сам ли участник подготовки теракта? Может, испугался того, что произойдет, и решил взрыв предотвратить…
– Короче, Вася влип?
– Нет. Если он не причастен к делу и просто проявил бдительность, его потрясут немного и отпустят. С благодарностью.
– Так объявите мне благодарность, и я пойду. Можно?
– Объявлю и отпущу. Чуть позже.
– Понятно.
– Теперь, если ты не против, пройдем ко мне. Не будем мешать полковнику.
Они прошли по коридору и вошли в просторный кабинет генерала.
Травин предложил Андрею место за гостевым столиком, положил на черную стеклянную столешницу пачку сигарет, зажигалку, подвинул пепельницу.
– Можно курить.
Сказал и сам сел рядом.
– Теперь о деле. Что ты там раскопал с Ульген-Саем? Можешь доложить коротко?
Андрей поерзал на стуле.
– Простите, вопрос не по адресу. Где этот самый сай? Я там никогда не был, знакомых там у меня нет. А потом хочу сразу сказать: мне не нравится обращение на ты… И вообще всякие полицейские штучки.
Лицо генерала было непроницаемо.
– Что вы имеете в виду, Андрей Иванович?
«Вы» было произнесено с подчеркнутой ясностью.
– Мне однажды довелось быть в монархической Швеции. Так вот там за две недели ко мне ни разу не приставала ни их полиция, ни госбезопасность. Несмотря на то, что я выраженное славянское лицо. Здесь, в Москве, в столице всех демократий, спецслужбы пасут и трясут меня почем зря. Это что, таков порядок?
Генерал усмехнулся:
– Видите ли, вы попали в переплет по своей вине…
– Господин генерал…
– Товарищ генерал, – аккуратно подсказал Травин. – Так будет точнее и лучше.
– Не будет, – Андрей упрямо мотнул головой. – Меня вытащили из постели, схватили, приволокли в Москву, не дали побриться, не позволили позавтракать, а теперь считают, что я буду называть здесь кого-то товарищами…
Травин не полез в бутылку, не вспузырился. Был он человек гибкий и остроумный и на жизнь смотрел трезво, прекрасно понимая, почему до сих пор кое-кого бросает в дрожь, когда они узнают, где он служит.
– Простите, Андрей Иванович! – Травин хлопнул обеими ладонями по столу. – Простите великодушно! Давайте все начнем с чистого листа. – Он повернулся к двери, которая вела в соседнюю комнату и громко сказал: – Лидочка, будьте добры! Гостю чаю и бутерброды. Мне – кофе.
Заговорщицки посмотрел на Андрея:
– Признаюсь честно, кроме бутербродов здесь ничего нет. Зато бутерброды у Лидочки – вы увидите… Вам с чем? С копченой колбасой, с вареной, с сыром или брынзой?
– Спасибо, все равно, товарищ генерал.
– Ладно тебе, Назаров. Я Иван Артемьевич.
Чай оказался удивительно вкусным, бутерброды – свежими. Андрей не ставил целью показаться воспитанным и съел все, что было предложено.
– Еще? – спросил Травин.
