Город, замечает Уэнделл, заполнен мертвыми. Может быть, их убили ошибки. Или любовь, или денежные неурядицы. Их можно распознать по унылым лицам и вялой походке.
— Эй, Уэнделл, «Никсы» подарили билеты на игру во вторник.
— Спасибо, не надо.
В перерыве Уэнделл лениво листает «Нью-Йорк пост», так и не оставив давнюю привычку читать. Он всматривается в статью о полицейском по имени Воорт, самом богатом полицейском города. Газета называет его героем с развитым чувством гражданской ответственности, наследником трехвековой семейной традиции общественной службы в Нью-Йорке. Воорту довольно легко все достается.
Так вот как выглядит это дерьмо!
Газета продолжает рассказ о том, как красив этот человек, как проворен и просвещен. Кто писал статью — его любовница?
Уэнделл читает: «Совершив экскурсию по своему историческому дому, награжденный детектив сидел в саду, прихлебывая „Лафроэг“. „Отец вбивал в меня мысль — если не отдаешь работе всего себя, то лучше не работай“».
«Мне хотелось бы заставить страдать и тебя. Чтобы ты увидал, на что похоже страдание».
— Эй, Уэнделл, Алана грозится устроить в субботу день рождения Гриссома, ему стукнет пять.
— Я пошлю подарок, но не приду.
Но Уэнделл не удивляется, услышав в этот день звонок в дверь, когда вчитывался в статью о Воорте, которую вырвал из газеты, а из интеркома доносится голос Тони. Уэнделл знал, что рано или поздно Алана вытащит его на какое-нибудь семейное торжество. Удивляет лишь одно — что у Тони в руках куртка и галстук.
— Я нашел твой размер у нас на складе, Уэнделл. Что моя сестра хочет, то и получает. А она хочет, чтобы ты пришел на день рождения Гриссома. — Через час он добавляет, ведя фургон к домику на Астория-авеню: — Можешь вернуться в свою нору завтра, но сегодня ты будешь развлекаться.
Несмотря на апрель, окна сверкают гирляндами рождественских огней, подвешенных в виде арок. По аллее к дому Аланы идут родственники с подарками, а она приветственно машет кондитерской лопаточкой. Ей весело и приятно всех видеть.
— Дядя Джонни, это Уэнделл, мой бывший учитель, о котором рассказывала. Гриссом, этот человек выдавал мне табель успеваемости, когда я была школьницей.
Уэнделлу кажется, что прошло тысяча лет с тех пор, как он был в гостях. И чувство у него такое, словно он стоит по другую сторону окна и смотрит через стекло, как поют и разрезают торт.
— Вы играете в пул, Уэнделл? Мы устроили маленький чемпионат в цокольном этаже. — Слова мужа Аланы.
— Как насчет кусочка именинного пирога? Называется «Черный лес». — Слова тети Аланы.
Собравшиеся поют: «С днем рождения, Гриссом…»
Мальчик улыбается и разворачивает подарки. Организм Уэнделла наслаждается сладостью шоколада, он впитывает его, и шоколад, кажется, через кровь проникает в сердце.
Как-то в Массачусетсе на лыжной прогулке с Марсией, вспоминает Уэнделл, он застрял на подъеме и отморозил пальцы. Потом он вернулся в домик, сорвал перчатки и поднес руки к огню. Когда стали возвращаться болевые ощущения, появилась и нервная дрожь. Как только чувствительность полностью восстановилась, руки просто горели.
Теперь Уэнделл играет с пятилетним мальчиком в шашки, читает книжку-раскладушку и чувствует, как ему сдавливает грудь и не хватает воздуха, он не может вдохнуть полной грудью.
— Эй, учитель! Помоги убрать со стола.
Праздник окончен, и мальчик спит. Взрослые вытирают стол, заворачивают остатки именинного торта, кладут в комнате мальчика новые рукавицы для софтбола и настольные игры — а Уэнделл приходит в себя.
Пока Тони надевает куртку, Уэнделл берет свежий номер «Нью-Йорк дейли ньюс». Он слишком устал и не понимает, что видит на третьей странице. Но когда ему удается сосредоточиться, ноги подкашиваются. Жуткий заголовок не меняется и не исчезает.
«Это я виноват, — мысленно кричит он. — Нет-нет-не-ет!»
Уэнделл чувствует, как оживают нервы, посылая импульсы в нервные узлы. С него градом льет пот. Нужна мощная разрядка. Похоже, все запертые внутри организма дверцы открылись, и внезапно Уэнделл растворяется в потоке концентрированной ярости, которая все это время копилась и которую он старательно подавлял.
— Бедные дети, — говорит Алана.
— Ой, парень, — произносит Тони.
Уэнделл не в силах говорить. Внутри он весь корчится от боли, и это дает толчок началу отложенной метаморфозы. Он крепко зажмуривается, словно человек в маске опять стоит около него, словно бейсбольная бита только что саданула по левой ноге и раздробила голень, а человек наклоняется к Уэнделлу и говорит, чтобы он заткнулся, не дергался и никому не говорил о случившемся.
Ноги горят от боли, голени выворачивает, внутри все пылает огнем. Только бы не вырвало.
Тони говорит, что в пять утра надо ехать в Лонг-Бич — там ликвидируется магазин и им отдадут мебель. Пора уходить, чтобы рано встать, а новости, может быть, передадут по радио, и они попробуют послушать их в дороге. Спрашивает, в порядке ли Уэнделл.
Тот едва слышит. Сердце грохочет как барабан.
— Уэнделл?
Он несколько лет не был в порядке, а сейчас мертвый встает, просыпается наконец. Никогда больше он не будет в порядке.
Уэнделл извиняется и бежит в ванную.
Мертвый вернулся.
Интернет — великолепное средство в помощь лгунам. Двенадцатилетний мальчик продает через Интернет «профессиональные биржевые сведения». Заключенный выходит в Сеть, чтобы предложить лесистое имение в Мэне, — оно и впрямь лесистое, но там еще и никчемное болото. Секретарша весом в двести фунтов размещает свои усовершенствованные фотографии — прыщи стерты, бедра приведены в божеский вид, сделаны пышные волосы, и все это для завлечения любовника. Сорокалетний юрист болтает с девушкой пятнадцати лет и предлагает встретиться в кино.
«Не говори маме», — набирает он на компьютере в два часа ночи в своем кабинете, а в соседней комнате спит жена.
«Я до вас доберусь» — это уже детектив из отдела по борьбе с сексуальными преступлениями из Вестчестера собирается арестовать извращенцев.
Теперь вот и Воорт сидит за компьютерной клавиатурой Уэнделла Ная — нет времени возвращаться в офис, — чтобы связаться с женщиной, которую он не может увидеть или услышать и никогда в жизни не встречал. Марсия, бывшая жена Ная, якобы ждет вопросов в монастыре в Турции. С такой же легкостью с ней можно связаться из подвала в Куинсе, где сидят хакеры.
Воорт представляет себе отвесные скалы, крест на вершине каменного парапета и гиену, рычащую на блеск молний. В голове у Воорта пение монахов сливается с кликом клавиш. Американский турист сидит на трехногом табурете, как молочница, и набирает текст на ноутбуке.
«Привет, я детектив Воорт. Спасибо, что согласились поговорить со мной».
По личному опыту Воорт знает, что откровенные моменты беседы могут дать последние нити к разгадке и обнаружению преступника. Чувствует ли себя информатор удобно? Как ведут себя он или она — хвастливо или застенчиво? Если чересчур говорлив — это внешнее проявление стресса. Теребит ли он мочку уха, когда нервничает? Поправляет ли она машинально волосы всякий раз, когда придумывает ложь?
И при отсутствии какой-либо заметной поддержки Воорту необходимо установить связь и одновременно попытаться оценить далекую незнакомку на другой стороне света — ни в коем случае нельзя ее оттолкнуть.
Он печатает: «Простите, что вам приходится узнавать о случившемся с вашим бывшим мужем таким способом».
Стараться не употреблять его имя — это будет звучать дерзко, если она ненавидит полицейских. Избегать также слов «мистер Най» — если она замкнута в себе, то эти слова будут звучать казенно и холодно.
Курсор мигает, как точка на мониторе электрокардиографа. Компьютер действует так же безмолвно, как и полиграф. Все, что Воорт знает, — это что линия на пятьсот миль тянется от Анкары сюда, где Библия встречается с «Майкрософтом», а пророк Иона с Биллом Гейтсом.
Буква за буквой, ответ Марсии обретает форму.
«Вы совершили ошибку».
«Осторожно», — говорит себе Воорт. В этот момент лучше всего рассказать Марсии о том, что случилось шесть лет назад. Но, не слыша интонации и ориентируясь только на слова на экране, ее состояние можно интерпретировать как угодно — злобное, трогательное или искреннее. По крайней мере по телефону Воорт мог бы уловить в голосе дружелюбие или заминку, сарказм, покашливание, внезапный приступ кашля.
Воорт печатает: «Вас, должно быть, расстраивает, что вы сейчас так далеко. Чем быстрее мы найдем вашего бывшего мужа, тем быстрее выясним, что произошло. Вероятно, это недоразумение, но он владеет информацией, которая поможет нам предотвратить два убийства».
Сантини сказал, что вкратце описал ситуацию Марсии — минус ошибка Воорта, — но он излагает все сначала, чтобы завоевать ее доверие и заставить почувствовать себя участницей происходящего. Два трупа. Почерк Уэнделла, похоже, идентичен тому, каким написаны записки, содержащие признание в убийствах, и черновики этих записок, найденные в квартире. Оставленные Уэнделлом улики указывают, что он, может быть, без ведома полиции, ведет собственное расследование мошенничества или каких-то дел воровской шайки.
