Он позвонил ей, но никто не ответил.
Он позвонил ей на другой день – тот же результат.
Лишь по прошествии недели грубый женский голос недовольно отрезал: «Никакая Оля тут не проживает!» Когда он представился сотрудником милиции, грубиянка мигом исправилась и пустилась в долгие разъяснения, смысл которых сводился к тому, что она только вчера сняла эту квартиру, а кто тут проживал до нее, понятия не имеет.
Еремин даже не спросил телефон квартировладельца.
– Наплевать! – сказал он себе. Образ рыжеволосой гувернантки бледнел с каждым днем, пока вовсе не померк.
Вскоре Константина захватили другие дела, за которые он брался с неослабевающим интересом, потому что каждое такое дело увеличивало его счет в банке.
Однажды, перечитывая в обеденный перерыв центральную прессу, удобно устроившись, закинув ноги на стол и жуя неизменный бутерброд с ветчиной, он натолкнулся на некролог. В нем сообщалось, что известная балерина погибла в автокатастрофе в одном из городов Западной Германии, где она в это время находилась на гастролях.
Он скомкал газету и бросил ее в мусорное ведро.
– Какая дрянь! – воскликнул в сердцах Еремин, сам не понимая, к кому это относится.
Коллеги всегда ценили в нем умение сдерживать эмоции. Железный Еремин – когда-то прозвали его. А тут!
Он долго не решался на один, по его мнению, опрометчивый шаг, уговаривая себя не делать глупостей. Но после некролога в газете все же рискнул и разузнал через своих знакомых в органах о судьбе охранника, явившегося с повинной. Парень не дожил до суда. Он был найден мертвым в палате психлечебницы, куда его отправили для проведения судебной экспертизы. Умер от большой дозы снотворного, неизвестно каким образом оказавшегося в палате подследственного.
Профессиональное любопытство подтолкнуло Еремина и к следующему шагу. Он позвонил домой второму охраннику, дежурившему в ту роковую ночь на загородной вилле Грызунова. Мать парня путано, со слезами рассказала ему, что сын исчез неделю назад. После убийства мальчика Грызунов отказался от его услуг, из охранного агентства его тоже уволили как скомпрометировавшего фирму. Он с утра отправлялся на поиски работы и в один из дней не вернулся домой.
– Зачем создавать себе столько проблем? – спросил Константин невидимого собеседника. – Ради чего преуспевающий бизнесмен идет на такие жертвы: избавляется от малолетнего сына, любимой жены, устраняет свидетелей? Что им движет?
И снова его мучили мысли о возможных мотивах убийства. Они часто становились причиной бессонных ночей.
Константин задумчиво смотрел в окно своего офиса. Неожиданно обрушился ливень, замутив стекло. Откуда-то снизу доносились крики людей, застигнутых врасплох.
27 августа, среда
Антон Полежаев долго не мог прийти в себя и произнести хоть слово. Он стоял как вкопанный и не верил собственным глазам. Если бы полчаса назад, когда он загорал на лужайке Измайловского парка, жадно ловя капризные лучи уходящего лета, какой-нибудь кудесник или на худой конец астролог предсказал ему эту встречу, он бы рассмеялся тому в лицо. Он бы поднял на смех любого, потому что это невозможно. Никогда.
Она тоже молчала, забившись в угол лестничной клетки. Маленький звереныш с неизменной челкой светлых волос и вечным укором в круглых черных глазах. Она попыталась улыбнуться, но вместо этого расплакалась.
– Ва-ася? – чуть ли не пропел он от удивления, но тут же спохватился: ведь прошло много лет с тех пор, как он ее так называл. – Василина? Ты – в Москве? Откуда? Как нашла меня?
Полежаев осыпал ее вопросами, но женщина словно онемела, только слезы катились по щекам.
– Что же мы тут стоим? – наконец догадался Антон. – Пойдем ко мне.
– Ты один живешь? – Она испуганно отдернула руку, когда он попробовал к ней прикоснуться.
Ему ли было не понять всей глубины, всей подоплеки этого страха?
– Один, – усмехнулся Антон. – С женой я развелся.
– Знаю, но…
– Никаких «но». Пойдем, – приказал он строго и взял ее за руку.
В тесной прихожей своей квартиры он прозрел окончательно.
– Так ты не поднималась ко мне? Поджидала на площадке?
Ласковость его взгляда не была поддельной. Он радовался неожиданной встрече как ребенок. Порывистым движением притянул ее к себе.
– Ну, здравствуй!
– Не надо, Антон, – отстранилась Василина. – Прошу тебя… Я совсем отвыкла…
– Прости…
Они прошли в небольшую светлую комнату почти без мебели (круглый стеклянный столик, три стула и куча книг по полу), служившую ему гостиной.
Тут, при дневном свете, он увидел, как она изменилась. Прошедшие годы, видимо, были к ней безжалостны. Появились морщины, и Василина не старалась их скрыть. Антон посмеялся в душе над собой. Когда-то он мучился угрызениями совести, что связался с малолеткой. Шесть лет разницы в возрасте казались ему тогда пропастью. Теперь перед ним сидела женщина, которая выглядела так, словно была ему ровесницей. «Да чего греха таить, – признался он себе, – я теперь – моложе!»
– Сколько же лет мы не виделись? – спросил Полежаев, лишь бы с чего-то начать, хотя искомая цифра давно высветилась в его сознании.
Она внимательно оглядела комнату и подытожила:
– А у тебя – небогато.
– Я и не претендую на звание богача.
– Все-таки знаменитость! – В ее голосе прозвучала ирония.
– Разве? – Он добродушно улыбнулся, будто не уловил злой нотки.
– По телевизору показывают.
– Было один раз, – скромно признался Антон. – В рекламных целях. Надо мелькать, чтобы тебя покупали.
– Знаешь, а я ведь читала все твои романы.
– Раньше ты не увлекалась криминальным жанром.
– Ты тоже. – Она скривила рот в усмешке. Он хотел сказать: «И еще, раньше ты не была такой язвой!» – но сдержался.
– Этот твой герой. Частный детектив… Как его?.. А впрочем, не важно. Он симпатичный парень. Только таких не бывает. Перевелись.
– Ты приехала, чтобы обсудить мое творчество? Стоило проделывать такой длинный путь?
– Путь был короткий. – Она при этом как-то неестественно съежилась, словно кто-то невидимый занес над ней кулак. – Я уже третий год живу в Москве. Всего, как оказалось, в сорока минутах езды на метро.
– И ты до сих пор не дала о себе знать?
– Зачем? Прошло восемь лет. Ты сказал когда-то: «Время лечит». Меня, правда, оно в основном калечило, но приехать к тебе или позвонить означало бы сдаться.
– И ты сдалась?
– Не совсем. Просто у меня никого нет в этом городе. В этом вертепе. А мне в последние дни очень тяжело. – Василина пристально посмотрела на него, видно, тоже оценивала, насколько он изменился.
Полежаев относился к тому типу мужчин, мода на которых давно прошла. Он был похож на героя-любовника из давнего, еще немого фильма. Невысок и даже полноват, с мягкими чертами лица, с глазами лучистыми, с губами припухлыми. Не хватало только пышных усов. Одним словом, седеющий шатен, но по-прежнему молодой человек.
– Что-то случилось? – наконец-то понял Антон.
«А я принял ее слезы на лестничной площадке за слезы счастья после долгой разлуки! Вот балбес! Психолог! Знаток человеческой души, твою мать!»
– Случилось такое, что я даже позвонила по твоему старому телефону.
– Туда?
– Представь себе. Я, конечно, давно поняла, что ты живешь в Москве, но адреса у меня не было. Позвонив, я узнала, что ты развелся.
– Ты разговаривала с ней?
– В первый раз мне ответила молоденькая девушка. Я поняла, что это твоя дочь. Ей, кажется, уже пятнадцать лет? О Господи! Как летит время! Она сказала, что мамы дома нет, есть только бабушка. Я сразу не сообразила, что твоя мама живет в одной квартире с твоей бывшей женой, а потом вспомнила, как ты уезжал на похороны тещи. Я перезвонила.
– Значит, ты говорила с моей матерью?
– Да. Я не стала от нее ничего скрывать. Представилась твоей давнишней подругой. Она дала мне твой нынешний адрес и телефон.
– Почему не позвонила?
– У меня с некоторых пор аллергия на телефон.
– Понятно. Ты решила сначала посмотреть, с кем я живу, чтобы не нарваться на скандал. Разумно.
– Не совсем так. Прежде всего я хотела посмотреть на тебя.
– Не понял.
– Сейчас поймешь. – Она перевела дыхание. – У тебя ничего нет выпить?
– Прости. Я так ошарашен твоим появлением, что не могу прийти в себя. Что ты пьешь?
– Что-нибудь покрепче, если можно.
– Текила тебя устроит?
– Мне все равно.
Он принес начатую бутылку и наполнил две рюмки.
– За встречу?
Василина пожала плечами и опрокинула рюмку, закусив подоспевшим на блюдечке яблоком. Антон же выпил на заморский манер, мелкими глотками.
Потом она закурила. Теперь он видел, как ей тяжело. Терпеливо молчал, ожидая ее рассказа.
Он по-другому представлял себе эту встречу. «Бон джорно[1], Вася! Ком са ва? [2]». Она всегда ему напоминала итальянскую актрису Джульетту Мазину, и Полежаев любил обращаться к ней, перемешивая итальянские слова с французскими. Это ее бесило, а его забавляло.
