– Кстати, – сказал инспектор, – насчет угля. Помнится, с ним была связана какая-то сложная история. Не в ней ли все дело?
– В обязанности Пейнтера входило колоть дрова и носить уголь, – продолжал Вексфорд. – Элис была уже слишком стара, так что Пейнтер должен был приносить первый совок угля сначала в полдень – в доме никогда не разжигали камин раньше двенадцати, – а потом еще один в шесть тридцать. И вот что интересно: Пейнтер с охотой работал в саду, возился с машиной, но вот носить уголь отказывался. То есть он его, конечно, носил, но вечно ворчал при этом и то и дело норовил «забыть». Говорил, что в полдень он как раз обедает и ему приходится отрываться, чтобы принести уголь, а зимними вечерами вообще из дому выходить неохота. Почему нельзя приносить два совка угля утром, часов в одиннадцать? Но миссис Примеро твердо стояла на своем. Говорила, что ее гостиная – не паровозное депо.
Берден улыбнулся. Его усталость как рукой сняло. Сейчас бы еще позавтракать, побриться и душ принять – и он будет как новенький. Он бросил взгляд на часы, а потом на ту сторону Хай-стрит, где уже поднимали ставни в кафе «Карусель».
– Я бы не отказался от чашки кофе, – сказал инспектор.
– Какое совпадение, я тоже. Пошли кого-нибудь, пусть принесут, – велел его шеф.
Он встал, потянулся, поправил узел галстука и пригладил волосы – впрочем, там приглаживать было уже почти нечего. Принесли кофе: два стаканчика из вощеного картона, две пластиковые ложечки и сахар кусочками, каждый в своей бумажке.
– Так-то оно лучше, – сказал Вексфорд. – Ну что, мне продолжать?
Его помощник кивнул.
– К сентябрю пятидесятого Пейнтер уже три года работал у миссис Примеро, – стал рассказывать дальше старший инспектор. – И все бы у них было гладко, если бы не сложности, которые он вечно городил вокруг угля. Не было дня, чтобы этот парень принес уголь без жалоб. И при этом он вечно требовал увеличить ему зарплату.
– Наверное, думал, что у хозяйки денег куры не клюют?
– Ну, о том, что у нее лежит на банковских счетах, сколько вложено в акции и так далее, он, конечно, понятия не имел. С другой стороны, вся округа знала, что она держит деньги в доме, – это ни для кого не было секретом.
– В смысле в сейфе?
– Да какой там сейф! Ты что, старух не знаешь? Купюры покрупнее лежали у нее в ящиках стола, в бумажных пакетах, а те, что помельче, были рассованы по всяким кошелькам и ридикюлям.
Внезапно вспомнив, Берден закивал:
– В одном из них как раз и были те самые двести фунтов?
– Вот именно, – мрачно подтвердил Вексфорд. – Короче, миссис Примеро отказывалась поднимать Пейнтеру зарплату, вне зависимости от своих финансовых возможностей. Не нравится – уходи, только тогда оставь квартиру. Ну, в общем, миссис Примеро, как всякая старуха, все время мерзла, а потому решила разжигать камин в сентябре. Пейнтер считал, что это блажь, и, как обычно, разворчался…
Старший инспектор прервался, так как зазвонил телефон и ему пришлось взять трубку. По многочисленным «да, да… конечно» Майкл не мог понять, с кем разговаривает его шеф. Кофе он допил без удовольствия – край стаканчика размок и стал мыльным. Наконец Вексфорд положил трубку.
– Моя жена, – сказал он. – Интересуется, жив ли я еще. И не забыл ли дорогу домой. Ей надо сходить за покупками, а она не может найти чековую книжку. – Усмехнувшись, он пошарил в кармане и вынул оттуда искомый предмет. – Ничего удивительного. Придется съездить отдать. – И тут же с неожиданной теплотой полицейский добавил: – Поезжай-ка и ты пока домой, приляг на часок.
– Ну да, и все это время я буду гадать, чем кончилось дело, – пробурчал Берден. – Теперь я знаю, что чувствуют мои ребятишки, когда я прерываюсь на середине сказки и отправляю их спать.
Его босс уже собирал портфель.
– Ну, если без деталей, – сказал он, – то рассказывать уже почти нечего. Говорю тебе, совсем простое дело. Все произошло вечером двадцать четвертого сентября, в холодное дождливое воскресенье. Миссис Примеро отправила Элис в церковь. В четверть седьмого та ушла, а Пейнтер должен был принести уголь в шесть тридцать. И принес – а ушел с двумя сотнями фунтов в кармане.
– Меня как раз интересуют детали, – возразил инспектор.
Вексфорд был уже у дверей.
– Продолжение следует, – ухмыльнулся он. – И не жалуйся, что я оставил тебя в подвешенном состоянии. – Его улыбка потухла, а лицо ожесточилось. – Миссис Примеро нашли в семь, в ее гостиной. Она лежала на полу перед камином, в огромной луже крови. Кровь была везде – на стенах, на кресле, а в камине валялся испачканный кровью топор.
Когда приговор над ним произнесен, становится он проклят… дети его остаются сиротами, а жена – вдовой.
Псалом 109, предназначенный для двадцать второго дня
Сон, предписанный ему Вексфордом, мог бы показаться привлекательным в серый промозглый день, но не ярким летним утром, когда синее безоблачное небо обещало к полудню тропическую жару. Кроме того, Берден вспомнил, что уже три дня не убирал постель. Так что лучше было все-таки побриться и принять душ.
Позавтракав в столовой своей любимой яичницей из двух яиц и пары ломтиков бекона, он принял решение, что ему делать дальше. Свободный часок у него есть. Инспектор сел в машину и, опустив все стекла, медленно поехал по торговой Хай-стрит на север, через кингзмаркхемский мост, мимо «Оливы и голубя» на стовертонскую дорогу. За последние шестнадцать лет в городке и его окрестностях мало что изменилось, разве что построили пару новых домов тут и там, открыли супермаркет на месте старого здания полиции да дорожных знаков кругом понатыкали. Луга, высокие деревья, отягощенные пышной июльской листвой, крохотные, обшитые деревом коттеджи оставались точно такими, какими их могла видеть Элис Флауэр, отправляясь на «Даймлере» с шофером в поездку по магазинам. «Вот только движение в те времена наверняка было поменьше», – подумалось Майклу. Он нажал на тормоз и остановился у обочины, удивленно подняв брови вслед юнцу на мотоцикле, который нырнул во встречный поток, просвистев в паре дюймов от его машины.
Проселок, ведущий к «Приюту Победителя», был где-то рядом. Те самые подробности расследования, которыми так соблазнительно поманил его Вексфорд, теперь сами собой всплывали у полицейского в памяти. Кажется, в газетах писали про остановку автобуса и телефонную будку у поворота на этот самый проселок. А за ним начинались луга, куда бежал Пейнтер, торопясь спрятать узелок окровавленной одежды.
Вот и будка. Включив левый поворотник, инспектор медленно свернул на проселок. Какое-то время он еще ехал по асфальту, а потом шины зашелестели по грунтовке, которая вскоре уперлась в ворота. Домов за ними было всего три: два полуотдельных, оштукатуренных белым, по одну сторону дороги, а напротив – поздневикторианская громадина, которую он сам недавно обозвал амбаром.
Майкл еще никогда не видел этого дома вблизи, но и теперь, подъехав, не нашел в нем ничего, что заставило бы его переменить свое мнение. Серая крыша из плиток сланца щетинилась многочисленными фронтонами, точно спина дракона – чешуей и зубцами. Два фронтона торчали над фасадом, третий – над правой стороной, а из-за них выглядывал еще один, видимо, на тыльной стороне. Каждый из них крест-накрест пересекали деревянные балки, местами покрытые неуклюжей резьбой и выкрашенные в скучный бутылочно-зеленый цвет. Штукатурка меж ними кое-где осыпалась, обнажив кладку тускло-розового кирпича. Плющ того же оттенка зелени, что и балки, затянул своей листвой весь фасад, а его сероватые веревочные стебли поднимались от окон нижнего этажа до самого верха, где в одном из фронтонов хлопал на ветру незакрытый зеленый ставень. Там плющ так изгрыз рыхлую кирпичную кладку, что оконная рама почти отделилась от стены и не падала лишь благодаря плетям самого растения.
Наметанным глазом деревенского жителя Берден взглянул на сад. Такой роскошной коллекции сорняков было еще поискать! Жирная черная земля, которую удобряли и обихаживали десятилетиями, теперь плодоносила щавелем с толстыми глянцевыми листьями, почти как у фикуса, чертополохом с крупными пушистыми головами и крапивой высотой едва ли не в человеческий рост. Гравийные дорожки затянуло травой и сероватым крестовником. Если бы не чистый воздух и не яркое утреннее солнце, то и дом, и сад производили бы решительно зловещее впечатление.
Парадная дверь была заперта на замок. Так же, как и окно гостиной рядом с ней. Майкл невольно подивился, что за бесчувственный чиновник распорядился устроить в доме, хозяйку которого нашли с раскроенной головой в луже крови у собственного камина, приют для престарелых женщин – фактически их последнее обиталище. Но теперь даже они покинули этот дом. Судя по всему, здесь давно уже никто не жил.
Заглянув в окно, инспектор увидел просторную комнату, стены которой терялись в полумраке. Над решеткой большого камина цвета янтаря торчал ком из газет – кто-то предусмотрительно позаботился, чтобы сажа из трубы не сыпалась внутрь. Вот тут, прямо у обитого медью края, наверное, и лежало тело.
