Райли встала со стула и выбежала из конференц-зала. Пробегая по коридору в свой офис, она видела в своей голове приобретшие чёткость картинки.
То были лица – женщин и девочек.
Она видела Митци, Корин и Тантру – молоденьких девушек, чьи приличные платья скрывали деградацию даже от них самих.
Она увидела Джастин – стареющую шлюху, склонившуюся над стаканом в баре, уставшую, ожесточённую, готовую умереть страшной смертью.
Она увидела Крисси, находящуюся в неволе у своего жестокого мужа-сутенёра.
Но хуже всего было то, что она увидела Тринду – пятнадцатилетнюю девочку, которая уже находилась во власти кошмара сексуальной эксплуатации и не видела для себя другой жизни.
Райли забежала в свой кабинет и упала в кресло. Теперь она поняла причину своего отвращения. Картинки, которые она только что видела, послужили спусковым крючком. Они подняли на поверхность её худшие опасения по поводу дела в Фениксе. Она остановила жестокого убийцу, но не смогла спасти всех женщин и девочек, которых встретила. Сама идея эксплуатации не прекратила существование. Она не исправила и сотой доли всех ужасов, через которые приходилось проходить людям.
И теперь она ощущала неведомое ей до сих пор беспокойство. Оно казалось даже хуже, чем посттравматический синдром. Но если от лично своей ярости и ужаса она могла найти избавление в спарринге, то избавиться от этих новых ощущений не представлялось возможным.
Сможет ли она собраться с силами для работы над новым делом типа того, что она раскрыла в Фениксе?
Она услышала за дверью голос Билла:
– Райли!
Она выглянула и увидела, что её партнёр смотрит на неё с грустным выражением лица. Он держал папку, которую ей дал Мередит.
– Ты мне нужна для этого дела, – сказал Билл. – Это личная просьба. Я схожу с ума из-за того, что не смог раскрыть его. Может быть, я был выбит из колеи своими личными проблемами. Я знаю семью Валери Брунер. Они хорошие люди. Но я не смог продолжать с ними общаться потому что… Потому что я подвёл их. Я должен всё исправить.
Он положил папку на стол.
– Просто просмотри её. Пожалуйста.
Он вышел из кабинета Райли, оставив её сидеть и в нерешительности смотреть на папку.
Это не было похоже на неё. Она знала, что должна что-то с этим делать.
Обдумывая всё, она вспомнила Феникс. Ей удалось спасти девочку по имени Джилли. Или по крайней мере, она попыталась.
Она достала мобильник и набрала номер приюта для подростков в Фениксе, Аризона. Она услышала на линии знакомый голос:
– Говорит Бренда Фитч.
Райли была рада, что трубку взяла Бренда – она познакомилась с этой социальной работницей во время расследования предыдущего дела.
– Привет, Бренда, – сказала она. – Это Райли. Я всего лишь хотела справиться о Джилли.
Джилли была девочкой, которую Райли спасла от секс-торговли – худенький, темноволосый подросток тринадцати лет. Кроме жестокого отца, постоянно избивающего её, у Джилли не было никаких родственников. Райли звонила так часто, как только могла, чтобы узнать, как дела у Джилли.
Райли услышала, что Бренда вздохнула.
– Я рада, что ты звонишь, – сказала Бренда. – Хотелось бы, чтобы подобную заботу демонстрировало больше людей. Джилли всё ещё с нами.
У Райли упало сердце. Она надеялась, что однажды она позвонит и узнает, что Джилли удочерила добрая приёмная семья. Но сегодня, видимо, был не тот день. Райли расстроилась:
– Когда мы разговаривали в прошлый раз, ты говорила, что опасаешься, что придётся отправить Джилли обратно к отцу.
– О, нет, мы всё решили законным путём. Мы даже получили ордер, предписывающий ему держаться от неё подальше.
Райли с вздохнула с облегчением.
– Джилли постоянно спрашивает о тебе, – сказала Бренда. – Хочешь поговорить с ней?
– Да, если можно.
Бренда попросила Райли подождать. Райли вдруг засомневалась, хорошая ли это идея. Каждый раз, разговаривая с Джилли, она чувствовала себя виноватой, сама не понимая, почему. В конце концов, она спасла Джилли проституции и насилия.
«Но спасла её для чего?» – думала она. Какая жизнь ждёт Джилли?
Она услышала голос девочки:
– Привет, агент Пейдж.
– Сколько раз я должна просить тебя не называть меня так?
– Прости. Привет, Райли.
Райли рассмеялась.
– Привет и тебе. Как твои дела?
– Вроде ничего.
Повисло молчание.
«Типичный подросток», – подумала Райли. Ей всегда было трудно разговорить Джилли.
– Чем занимаешься? – спросила Райли.
– Я только проснулась, – сказала Джилли вяло. – Собираюсь пойти завтракать.
Райли поняла, что в Фениксе сейчас раньше на три часа, чем у них.
– Прости, что звоню так рано, – сказала Райли. – Всё время забываю о разнице во времени.
– Всё нормально. Это мило, что ты звонишь.
Райли услышала зевок.
– Пойдёшь сегодня в школу? – спросила Райли.
– Да. Они каждый раз выпинывают нас из тюряги для этого.
Это была обычная шутка Джилли – она любила называть приют «тюрягой», как будто кто-то её там держал. Райли не казалось это очень смешным.
Райли сказала:
– Ну, тогда отпущу тебя завтракать и собираться.
– Эй, подожди минутку, – сказала Джилли.
Снова воцарилась тишина. Райли слышала, что Джилли подавила всхлипывание.
– Я никому не нужна, Райли, – сказала Джилли. Она плакала. – Приёмные семьи всегда обходят меня. Им не нравится моё прошлое.
Райли была поражена.
«Её «прошлое»? – задумалась она. – Боже, да как у ребёнка тринадцати лет может быть «прошлое»? Что происходит с людьми?
– Мне очень жаль, – сказала Райли.
Джилли сбивчиво проговорила сквозь слёзы:
– Кажется… Ну, знаешь… Дело в том, что… Райли, кажется, что только тебе есть до меня дело.
У Райли заболело в горле и в глазах. Она не ответила.
Джилли продолжала:
– Почему я не могу жить с тобой? Я не причиню тебе проблем. У тебя есть дочь, да? Мы будем сёстрами. Будем присматривать друг за другом. Я скучаю по тебе.
Райли с трудом выговорила:
– Я… Я боюсь, это невозможно, Джилли.
– Почему?
Райли почувствовала себя опустошённой. Вопрос попал ей в сердце, как пуля.
– Просто… просто невозможно, – ответила она.
Она услышала, как Джилли плачет.
– Ладно, – сказала Джилли. – Мне пора завтракать. Пока.
– Пока, – сказала Райли. – Я тебе позвоню.
Она услышала щелчок, который говорил о том, что Джилли повесила трубку. Райли наклонилась над столом, ощущая, как по её лицу текут слёзы. Вопрос Джилли эхом отражался в её голове.
«Почему?»
Причин была тысяча. Она слишком занята с Эприл. Её работа слишком тяжёлая, она требует слишком много времени и энергии. Да и сможет ли она вылечить шрамы на психике Джилли? Конечно, нет.
Райли вытерла глаза и выпрямилась. Саможаление пользы не принесёт. Пора возвращаться к работе. Где-то умирают девочки, она нужна им.
Она взяла папку и открыла её. Время пришло.
Скрэтч сидел на качеле на переднем крыльце и смотрел, как к нему то подбегают, то убегают дети в хэллоуинских костюмах. Обычно ему нравилась традиция раздавать угощенья, но сегодня этот праздник отдавал горечью.
«Сколько из этих детей будут живы через несколько недель?» – думал он.
Он вздохнул. Вероятно, нисколько. Срок близился к концу, а никто так и не обращал внимания на его знаки.
Цепи скрипнули. Шёл лёгкий, тёплый дождик, и Скрэтч надеялся, что дети не простудятся. На его коленях стояла корзинка со сладостями, которые он щедро раздавал. Становилось поздно, дети скоро перестанут играть.
В мыслях Скрэтч всё ещё видел, как жалуется дедушка, хотя злобный старик уже много лет как умер. И хотя Скрэтч уже давно вырос, он так и не мог избавиться от влияния старика.
«Посмотри на этого в плаще и чёрной пластиковой маске, – сказал дедушка. – Разве это костюм?»
Скрэтч надеялся, что у них с дедом не начнётся очередной спор.
– Это костюм Дарта Вейдера, дедушка, – сказал он.
– Мне плевать, кем он себя возомнил. Это дешёвый костюм из магазина. Когда я отправлял тебя просить угощений, мы всегда сами делали тебе костюмы.
Скрэтч помнил эти костюмы. Наряжая его мамочкой, дедушка обматывал его рваными простынями. А костюм рыцаря в сияющих доспехах был сделан из толстого картона, покрытого фольгой, вдобавок к которому шло копьё из ручки метлы. Дедушка всегда творчески подходил к созданию костюмов.
И всё же воспоминания Скрэтча о Хэллоуинах не отличались теплотой. Дедушка всегда сыпал проклятиями и жалобами, наряжая Скрэтча. И когда тот возвращался домой после гуляний, дедушка… На мгновение Скрэтч снова почувствовал себя маленьким мальчиком. Он знал, что дедушка всегда прав. Скрэтч не всегда понимал, почему, но это было неважно. Дедушка всегда был прав, а Скрэтч всегда был неправ. Просто это было так. Это всегда было так.
Скрэтч был рад, что наконец достаточно вырос, чтобы не бегать за угощениями. Теперь он мог сидеть и раздавать детям сладости. Он был рад за них. Он был рад, что они могут наслаждаться детством, как не мог он.
