Больно. Это было больно, но не так, как больно потерять Грея — последний, сука, луч в его дремучей пошлой жизни. Он и не думал, что сможет надрать задницу сразу всем, но надеялся, что сможет хоть кому-нибудь, хотя бы одному, до момента, когда окажется носом в растрескавшемся асфальте, а прочими частями тела — на отдельном круге ада. В голове был только беспрерывный мат и собачий преданный взгляд.
— Э! — зычный женский голос продрался будто бы эхом, — Отошли!
Тёмную, наползающую пелену разодрал выстрел. Потом ещё один и ещё. Если бы Ворон был умнее, если бы всегда носил с собой ствол, если бы не думал, что никому нет дела до добродушного пушистого пса...
Слабоумие и слабоумие, хотя и доля отваги в этом поступке имелась. Мимо подобной сцены Алиса пройти не смогла. В основе своей потому, что решила — обычные алкаши. Форму в потёмках не заметила, а потом отступать было поздно.
Как бы громко музыка в ушах ни орала, звук выстрела несколькими минутами ранее она услышала.
Ровно шесть выстрелов, но в цель попала лишь частично — двое кинулись прочь, один упал с глухим криком, ещё трое повалились со стоном. Ещё выстрелы. А потом перед глазами от боли заплясали чёрные мухи, но последнюю пулю девушка всё же выпустила, порадовалась даже, что явно удачно, а потом осела на землю, отползая к дереву.
Тратить целую обойму было жалко, зато признаков жизни менты больше не подавали.
Вечер у Алисы до этого происшествия проходил скучновато. Сунув старые, ещё проводные наушники в уши, она бесцельно шаталась по району, мечтая на кого-нибудь нарваться. Днём нарычал Лёха, Актёр послал, и вообще все были ужасно занятые, а злость выместить было не на чём. Алиса даже была готова сунуться к старым приятелям, в очередной раз нарваться на трип и сваливать от них на подкашивающихся ногах.
Никакого движения. Всё замерло, пары в шараге успешно прогуливались уже неделю, а оттуда даже не звонили. Иногда казалось, что ни один учитель, кроме физрука и математика, на неё никакого внимания не обращал. Даже в редких перекличках забывали произносить ненавистную фамилию — Кузнецова.
— Ты как? — Каста скосила взгляд к тяжело дышащему парню, ответа не получила и скрипнула зубами, — Ало!
«Это она, что ли, всех грохнула?» — мелькнула у него мысль, но быстро оказалась вытеснена другими. Рядом, совсем рядом — замолчавший друг, и Ворон, сплюнув кровь, подполз ближе, сумев выдавить из себя только одно длинное «с-с-с» в слове «суки».
Ворону нужно было несколько секунд, чтобы просто прижаться звенящим, словно колокол, лбом к голове Грея и замереть так, чтобы самообладание к нему вернулось.
Алиса же старалась шипеть про себя, жмурилась, тяжело дышала и не смотрела на очаг боли. Наблюдала за поднявшимся парнем, проклинала его и ругала последними словами. К собаке пополз! К собаке! Грустно это, конечно, да и картина произошедшего достроилась в красной головушке полностью, но к собаке! Механической херне! Даже не потрудился глянуть, что там со спасительницей!
— Всех, с-суки, — продолжал шипеть он, но всё-таки с трудом поднялся. — Урою, — поперхнулся слюной и сплюнул ей, красной, в траву, — тварей.
Отдельное усилие, чтобы взять с асфальта растоптанную пачку сигарет и отлетевшую в сторону зажигалку — и, затягиваясь той счастливой, что пострадала меньше всех, Ворон добрался до девушки, присел рядом, разорвал толстую, покрасневшую в этом месте джинсовую ткань, чтобы увидеть рану.
— Как тебя зовут? — он постарался, чтобы голос звучал ровно, хотя тот упорно срывался и дрожал от перенапряжения. Да и говорить с сигаретой в зубах было неудобно, но без этого он бы сейчас не был так спокоен. Главное, чтобы девица в обморок не грохнулась, скажет имя — значит, пока тут.
— Алиса. Кастой ещё можно, — просипела она, когда потерпевший соизволил до неё доползти. На его остром лице осталась далеко не парочка кровоподтёков, вроде нос был сломан, ну и прочего дерьма по мелочи.
Два отверстия на уровне бедра с обеих сторон и отсутствие ощутимого давления вытекающей крови позволили Ворону сделать вывод, что пуля прошла навылет и не задела артерию или вены. Этому когда-то учил его отец, а потом и его дружки доучивали, не особо, впрочем, задумываясь о цене таких уроков.
Дополнение. Два инвалида. ч.2
— Да тише ты! — зашипела Алиса, скривившись.
Из одежды на Вороне были толстовка, джинсы и кроссы, а вот под кожанкой девицы виднелась нормальная ткань. Этот кусок он, не церемонясь, и оторвал.
— Слушай, может хоть не здесь, а? — нервно хохотнула она, — Я тут живу недалеко.
Ей хотелось сказать что-нибудь ещё, особенно обидное и колкое. Как назло, в голову ничего не лезло. Но всё оказалось куда прозаичнее — он просто кое-как перемотал рану и поднялся во весь рост. Руки у него мелко подрагивали. На свой же адреналин и шок Алиса была готова молиться.
— Жить будешь, — заключил он. — Но надо валить.
Протянул девице ладонь, чтобы помочь подняться, и фыркнул, выпуская скопившийся дым, так снимая висящее в воздухе напряжение.
— Сможешь? Одна встреча — а целых два инвалида.
— Спрашиваешь ещё. Тут до меня два квартала. — ухватившись за протянутую руку, Алиса поднялась и тут же припала на раненую ногу. С завистью наблюдала за сигаретой — свои забыла дома.
Везучая у неё левая сторона всё-таки. Пойманная пуля первой не была. Ещё одну Док полгода назад доставал ей из левого плеча, пока охреневающая от боли девушка выла в кляп. Обезбола не было, дурь тоже кончилась. А эта свинцовая дрянь ещё и в кости застряла.
Завистливый взгляд был пойман и истолкован правильно. Стоило Алисе — Ворон быстро зафиксировал в памяти новое имя, имена он никогда не забывал — подняться, он заставил одной рукой держаться за его плечи, в сторону другой протянул пачку.
— Со вкусом ментовской подошвы, — горько усмехнулся он, — Два квартала так два квартала.
Потом поделился огоньком. А чего было не поделиться?
Она затянулась, удерживая сигарету подёргивающимися руками, совершенно не стесняясь, опёрлась на предложенное плечо и, прихрамывая, задала направление. Парочка покинула двор, который будет освещён огнями мигалок только через двадцать минут. На их счастье, ближайший участок находился совсем не близко.
— Да хоть что-то. И как тебя звать?
Два инвалида медленно ковыляли в одном направлении.
Ворон уже успокоился, взял себя в руки. Он будет ещё ненавидеть весь мир и громить собственную съёмную квартирку под крышей многоквартирника — но это случится позже, а пока он следовал заветам отца. Тем самым заветам, что привели отца в тюрьму.
— Ворон, — представился он. И попытался разговором заглушить желание обернуться, — С тебя кофе и чего покрепче. Спирт вполне подойдёт. Что за ствол у тебя? Звук какой-то... незнакомый. Знаешь, а ведь я тащусь по девушкам со стволами, — голос оставался крайне серьёзным, пусть и неровным, хотя раскрашенная синяками рожа бесстыдно лыбилась. По стволам он тащился больше.
И только в глубине тёмного, всегда холодного взгляда всё ещё плескалась солёными волнами боль.
Фразу про девушек и стволы Алиса проигнорировала. При других обстоятельствах она, может, и пригляделась бы к нему, но даже при слабо дотягивающемся свете жёлтого фонаря могла различить всё те же острые черты лица, нос с горбинкой и ссадины. Кличка у него была говорящая.
— Коньяк, вроде, завалялся, но надолго не хватит. Спирт кончился. Ствол... да хер его знает. Я стрелять умею, в моделях не разбираюсь. Друг подарил.
«Только попробуй не прочитать о нём всё, — говорил тогда Синяк, — Урою им же.»
Она честно пыталась читать, даже увлеклась темой огнестрела на месяц, но в итоге забила большой и жирный. Синяк действительно выдал ей люлей, но ограничился рядом дружеских тычков в плечо и лекциями.
