— Мы не закончили осмотр места происшествия и все еще ожидаем прибытия судмедэксперта.
— Разве это не самоубийство?
Черта с два тебе самоубийство, подумал У. И сказал:
— Возможно, нет.
— Но если не самоубийство, то что же?
Убийство, подумал У. И сказал:
— Нам просто нужно кое-что прояснить.
— Что именно? — набычился капитан.
Подавляя раздражение, У заставил себя объяснить:
— Кружка на столе перед покойным стоит ручкой влево. Имеются две коробки с едой из закусочной и два набора палочек. Упаковка пива, одна банка открыта и наполовину пуста…
— И?
— Должно быть, он назначил тут встречу, и…
— Продолжайте, — резко бросил капитан.
— Положение кружки: ручка смотрит влево. Он был левша.
— Отлично, значит, он был левша. Еще что?
Всякому терпению положен предел.
— Значит, он сидит здесь один, попивает пивко, закусывает чем-то из коробки, друг не пришел или пришел, но ничего не ест, и в приступе безумия Го решает пальнуть в себя правой рукой, просто чтобы убедиться, что так же хорошо стреляет правой, как и левой?
— Ваше имя, оперуполномоченный?
— Повторяю: У. По складам…
— Проявляйте уважение!
Не обращая внимания на попытку спровоцировать его, У продолжал:
— Палочки: у покойного они лежали с левой стороны, на тарелке, он ими пользовался. Вторая пара, все еще запечатанная, находилась на другом конце стола. Он ожидал друга.
— Друга? — нахмурился капитан.
— Упаковка от еды в мусорной корзине — из-под утки по-нанкински, адрес на упаковке — улица Синьи в Тайбэе. Итак, он купил еду в Тайбэе, сел в поезд или автобус до Цзилуна, по дороге в отель затарился выпивкой, потом накрыл стол: еда, пиво, палочки, гостиничные кружки. Он кого-то ждет. Но он тайбэйский, зачем же устраивать все это здесь, в Цзилуне, платить за номер в отеле? Если он ждал любовницу и беспокоился, что узнает жена, почему все еще в форме? Хватило бы и полотенца.
— Так вы полагаете, это убийство?
— Точнее, подозрение на убийство.
Распахнулись двери лифта, и появился облаченный в белый халат судмедэксперт Ян в сопровождении двух ассистентов. Кивнув У, он проследовал в номер 917.
— Это вы проводите вскрытие? Го флотский, мы отвечаем за него, живого или мертвого.
— Потолкуйте с моим начальством. Я всего лишь сыщик, мое дело подчиняться правилам. Будет вскрытие или нет, зависит от судмедэксперта.
Даже не кивнув на прощание, капитан махнул своим спутникам и пошел к лифту. У последовал за ними и был встречен поднятием брови.
— Смотаюсь вниз, покурить.
Капитанская бровь не опускалась. Видимо, некурящий.
У стоял возле отеля, закуривая сигарету и глядя вслед отъезжающему внедорожнику «Тойота» защитного цвета. Зазвонил телефон. Опять Умник; теперь он не смеялся.
— Звонили из Минобороны, говорят, покойный — уорент-офицер, и это самоубийство, а ты настаиваешь, что убийство…
— Подозрение на убийство.
— Ладно, подозрение на убийство. Шеф требует отчета, пока ты не закруглился.
— Что, нельзя подождать, когда Ян и его люди закончат?
— Давай возвращайся немедленно.
— Тогда не успею купить тебе твой хваленый сэндвич.
— Да ладно, хватай что попадется. Не-шибко-хваленый-сэндвич, совершенно-ничем-не-выдающийся сэндвич. Идет?
Обычно в подобных случаях требуются отчеты и от следователей, и от судмедэкспертов, а уж потом начальник решает, созывать ли совещание для обсуждения дальнейших действий. И все знают, что шеф человек занятой, что целыми днями ему приходится пожимать руки и похлопывать по спинам. Но сегодня все иначе. Относятся ли к военным внимательнее, нежели к гражданским? Сколько звездочек на погоне звонившего генерала, какие задействованы тайные бюрократические пружины?
Ему стало не по себе.
Как было не по себе, когда сын швырнул на пол палочки для еды и оставил обед недоеденным.
Когда сын, опаздывая в школу, оставил после себя у двери, в трех метрах друг от друга тапки, один лежащий нормально, а другой перевернутый подошвой кверху.
Когда жена, вернувшись с утренней прогулки по холмам, недовольно фыркнула, что он валяется в постели, а он всего лишь пытался отоспаться после ночных бдений.
Когда начальник говорил по мобильному во время совещания.
Когда, втиснувшись в набитый автобус в аэропорту, обнаруживаешь, что забыл паспорт.
Как сейчас, когда он, покинув отель, обнаружил, что бензин на нуле.
Как сейчас, когда в полицейской машине с пустым баком стоишь в длинной очереди на заправку.
Как сейчас, когда, заправляясь между двумя мусоровозами, дышишь горячей вонью из открытых люков.
Как при виде постера на бензоколонке, извещающего о том, что цена скакнула на пятьдесят центов.
Когда ты уже изрыгнул «сукин», и в этот момент входит шеф, и приходится проглатывать твердое и неудобоваримое «сын».
То самое чувство, как за двенадцать дней до выхода на пенсию на тебя сваливается убийство, которое в два счета не распутаешь.
4. Рим, Италия
Подъем в 6:30, несколько упражнений ушу, сто отжиманий. Вниз, в кафе. Панини с ветчиной и салатом, латте. Глаза обегают фонтан и его окрестности. День холодный и влажный. Прогноз сулит долгое жаркое лето, потому зима и холодная.
Снег — это было бы неплохо. Снег разгонит туристов по домам, и работа будет сделана чище.
Но в Риме не бывает снега. Песня такая, что ли? Он вытащил телефон, проверил. Нет. «Дождей, по слухам, не бывает в Калифорнии», вот так.
Он снова осмотрел площадь, прикидывая, как будет уходить. Меньше туристов — значит, меньше прикрытия, но и риск меньше. Тысячи фотографий, снятых фотоаппаратом и на телефон. Всего-то де-лов — щелкнуть программу, потом настроить запрос поиска: мужчина, один, сумка, прикрывает лицо, спешка, прячется в толпе, азиат. И через несколько секунд он уже будет анфас, в профиль и со спины.
Камуфляж. Айронхед, Иностранный легион, они все это вдалбливали. Первостепенная задача снайпера — не стрелять, а скрыться. Ничем не выделяться. Он посмотрел на свое небритое отражение в окне. Его самые отличительные черты? Азиат, мужчина.
После завтрака он поднялся к себе, чтобы преобразиться в европейца. Образчик он скачал из интернета. Пусть это будет Том, американец.
У Тама брюхо — сорок восемь дюймов в поясе. Одет в шорты и сандалии, невзирая на нулевую температуру. Голые икры и мурашки: явные признаки туриста.
На шее зеркалка «Сони»; на плечах туго набитый рюкзак, к которому снизу приторочен спальник. Может пригодиться, даже если останавливаешься в отелях. Под спальником — походные ботинки. Бейсболка «Янкис», «Редекине» или «До-джерс» — у него как раз «Янкис» — из-под нее лохматые рыжие кудри.
И последний штрих: временная татуировка W — иероглифа «дзэн» — на голени. Броская деталь, от которой легко избавиться. Отличная маскировка.
В кафе на площади Том пьет макиато: с молоком кофе лучше приживается в только что проснувшемся желудке; поглощает пару булочек с медом. Удовлетворенно вытирая губы, отпускает ремень на одну дырочку, надевает объемную куртку и возвращается к фонтану.
Вопли. Том ошеломлен, как и все остальные, оглядывается в поисках источника шума. Услышав крики «Стреляют!», пригибается и кричит вместе со швейцарцами средних лет, молодыми японками и обвешанными камерами корейцами. А при крике «Убили!» Том мчится назад вместе со швейцарцами, опрокидывая японок, сбивая с ремней фотоаппараты корейцев.
Том спасается бегством, теряет одну сандалию. Но неважно, он ведь в носках, как все американские мужчины, носящие сандалии. Никакой ДНК.
Через несколько поворотов Том достигает станции метро неподалеку от «испанских ступенек», где в течение двух минут ждет поезда. Выходит на Термины, в туалете станции снимает шорты, сандалии, парик, бейсболку, куртку, вытаскивает из-под футболки подушку. Достает из рюкзака пальто и брюки от «Хуго Босс», надевает кроссовки, прикрывает рюкзак ярко-зеленым дождевиком, натягивает шерстяную шапку и выходит, перекинув рюкзак через плечо и держа одну руку в кармане. Перед посадкой на поезд до Флоренции посещает кофейную стойку на платформе.
