Я наклонился вперед, улыбаясь, и сказал: "Зимо сказал мне прийти и забрать тебя", - и вогнал два дюйма лезвия швейцарского армейского ножа в его яремную вену и сонную артерию.
Я прислонился к двери, как будто разговаривал с ним, пока он дергался, брыкался и истекал внутренней кровью. Это длилось всего пять или шесть секунд. Потом он обмяк, и я смог вытащить лезвие. Я вытер его о его куртку, открыл дверь на несколько дюймов и поднял окно. Затем захлопнул дверь и смешался с толпой. Один убит, осталось трое.
На террасе "Азиатского вока" я увидел Хоффстаддера, сидящего с растрепанной блондинкой. Я двинулся обратно к входу в порт и позвал Галлин.
"Что?"
"Я тоже по тебе соскучился, дорогая. Я только что видел дядю Леонарда и Дебби".
"Где?"
"В "Азиатском ресторане" в порту. Какой-то парень наблюдал за ними с парковки через дорогу".
"Какой-то парень?"
"Нет, не он, а его друг".
"Ты..."
Я перебил: "Я разорвал его сонную артерию и аорту, и знаешь что? Никто не заметил".
" Тебе повезло. Осталось трое. Один направляется в порт, чтобы присоединиться к парню, которого ты только что уложил на лед. Они захотят проследить за ними до отеля, где их будут ждать Зимо и третий парень. Они прижмут их либо на улице, либо в отеле".
"Мои мысли в точности. Я уберу этого парня, когда он появится. Ты вернешься в отель и разберешься с другим парнем и Зимо. Я присоединюсь к тебе, как только смогу. Галлин?"
"Что?"
"Пожалуйста, будь очень осторожна. Этот парень очень опасен".
"Конечно, мама".
Она повесила трубку, и я пошел купить колу в киоске. Я занял позицию у фонарного столба и наблюдал за толпой, ожидая появления парня. Его было нетрудно заметить. Он был единственным парнем в костюме и быстро шел к тому месту, где я его ждал. Я оттолкнулся от фонарного столба и неуверенно пробрался сквозь толпу, рассчитав, что мы пересечемся примерно на одном уровне со входом в автобусный терминал. Я сделал вид, что немного взбешен, держал голову опущенной и держал курс, не похожий на курс столкновения. Я прошел мимо него на расстоянии около трех футов, крутанулся на пятке и оказался рядом с ним.
"Вы говорите по-английски?"
По его лицу было видно, что он не знал о моем существовании: " Уходите."
"Меня послал Зимо Чу. Послушай меня".
Он остановился и уставился на меня. Я подошел вплотную и прижал дуло Maxim S9 к его животу, а левой рукой выдернул наушник из его уха и вырвал микрофон из его рубашки. Я придвинулся еще ближе и обхватил его за плечи, подталкивая в сторону темного, пустого автобусного терминала.
"Давай поговорим здесь".
"Поговорим?"
Мы вошли в пустой зал с темными окошками для продажи билетов, автоматами с колой и конфетами и скамейками. На нескольких из них сидели спящие туристы. Я оттащил его в сторону, где нас не было видно. Я все еще направлял "Максим" ему в живот. Я шагнул вплотную правой ногой, поднялся на носки и ударил правым локтем ему в челюсть. Его глаза закатились, и я поймал его рукой за шею, когда он падал. Я рванул вверх и вправо и позволил мертвому весу его тела сделать все остальное. Позвонки хрустнули и щелкнули, и я опустил его на пустую скамейку. Затем я отправился бодрой походкой в сторону отеля.
Два сбитых, два осталось.
Дорога, на которой находилась гостиница, была пуста. Она выглядела длинной и темной, фонарь напротив отеля отбрасывал длинные, очень черные тени. Небольшой ветерок шелестел листьями пальм и банановых деревьев на переднем и заднем дворах, но кроме этого не было слышно ни звука.
Я начал идти, осматривая тени в поисках любых признаков Галлин. В темноте был слышен только тупой хруст моих ботинок. Держась в тени и внимательно вслушиваясь, я подошел к воротам отеля. Они были слегка приоткрыты и выходили во двор. Под навесом стояло несколько столов, где, как я понял, посетители завтракали по утрам. В окнах наверху не было света, но дверь на крыльцо была открыта, и я мог видеть свет из приемной.
Я вошел внутрь. Свет казался ярким после мрака снаружи. Было очень тихо и пусто. Я вытащил "Максим" из-под мышки и зашел за стойку регистрации. Там была дверь в небольшой кабинет. Я толкнул ее и увидел шумную секретаршу, сидящую на черном виниловом вращающемся стуле. Ее глаза были очень широко расставлены. Ее рот был очень широким, и ее горло также зияло очень широко. Передняя часть ее блузки была пропитана кровью, которая забрызгала стены и мебель.
Смех был женским. Он был высокочастотным, похожим на хихиканье. Он доносился со двора и становился все громче. В ответ раздалось глубокое мужское бормотание. Внезапно он перешел на приём. Паузы не было. Он продолжал говорить, она пару раз засмеялась, и они поднялись по лестнице. Я заглянул в щель в двери и убедился, что это Мэрион Джеймс и Джей Хоффстаддер.
Я вышел из кабинета, закрыл дверь, выскользнул из приемной на темную улицу и побежал так, словно все адские гончие кусали меня за задницу.
* * *
Галлин вернулась в отель. На многолюдной Хай-стрит она старалась не бежать и не привлекать к себе внимания, но как только она свернула в переулок, где находилась гостиница, и увидела, что он пуст и тих, она пустилась в бег. От переулка до гостиницы было около ста пятидесяти ярдов, и когда она прошла чуть больше половины пути, то заметила мужчину, лежащего, свернувшись калачиком, прямо за воротами одного из передних дворов, в сорока или пятидесяти футах от гостиницы. Она замедлила шаг и вытащила Sig Sauer P365 XL из-под руки. Парень, свернувшийся калачиком у забора, храпел и источал сильный запах алкоголя. Она прошла мимо него и протиснулась через ворота в отель.
Наверху свет был погашен, но крыльцо было частично открыто, и свет проникал из приемной. Она вошла внутрь. Там было пусто, тихо и спокойно.
Ее ум быстро соображал. Она знала, что Хоффстаддер и Мэрион Джеймс все еще в ресторане, но Зимо и его парень уже должны быть в отеле. На ресепшене их не было. Значит, они были в номере?
Она увидела дверь и переместилась за стойку. Держа P226 в правой руке, она прошла вперед, повернула ручку и слегка толкнула дверь. Она не была уверена, что ожидала увидеть, но это было не то, что она увидела.
Она увидела хозяйку квартиры, которая смотрела на нее широкими, испуганными глазами. Она сидела на черном виниловом вращающемся стуле лицом к двери. Позади нее стоял Зимо в своем бледно-голубом костюме. Его левая рука лежала на ее плече. Его правая рука держала старинный британский нож коммандос, острие которого слегка касалось ее шеи. Ей потребовалась доля секунды, чтобы осознать происходящее. Зимо улыбнулся, и ее палец сжался на спусковом крючке. В тот же миг она почувствовала сильный запах спиртного; Зимо глубоко вогнал лезвие в шею женщины и подался вперед.
Затем в ее голове возникла жестокая, сводящая с ума боль.
* * *
Я бежал с растущей, ужасающей уверенностью, что все пошло совсем не так. Триста ярдов привели меня, задыхающегося, к шоссе Махарлика, где оно входило в город. Я не останавливался. Каждая доля секунды была жизненно важна. Я проскочил сквозь поток машин и побежал по диагонали через дорогу к парку, где мы приземлились. Я перемахнул через забор и понесся по траве. Земля была неровной, и дважды моя нога подворачивалась и я падал на землю. Каждый раз я поднимался на ноги и продолжал бежать к вертолету, который темным пятном сверкал возле деревьев.
Когда я добрался до него, я распахнул дверь. Как я и ожидал, Галлин была там, лежа на заднем сиденье. Количество крови было ужасающим. Ее лицо было залито кровью. Блузка и пиджак были залиты кровью.
Сколько бы смерти вы ни видели, вы никогда не привыкнете к ней, но вы становитесь к ней невосприимчивым. На ваших эмоциях образуется мозоль. Но Галлин мне нравилась. За то короткое время, что я ее знал, она стала особенной. В моей голове вспыхнула ярость, я зарычал, повернулся и побежал обратно к отелю. Моя голова шла кругом, мой мозг кричал мне: где они? Перешел ли я им дорогу? Марион и Хоффстаддер были сейчас в своей комнате. Я должен был пересечься с Зимо и его парнем, возвращавшимся от вертолета. Но я не пересекся. Так где же они были?
