— Значит, школа должна была вот-вот закрыться, а совет директоров сражаться за нее не собирался.
— Господи, надеюсь, все это не выйдет наружу после стольких лет! Я мечтала, что смогу здесь немного отдохнуть.
— Мисс Балдассар, никто не узнает о нашем разговоре. А теперь скажите мне, почему Коссаков здесь не любят.
— Потому что они пришли на выручку — как белые рыцари на белых конях, — а потом оказалось, что они самые настоящие мерзавцы.
— Отец Кэролайн?
— Отец Кэролайн и ее братья. Эта троица владела каким-то агентством недвижимости, они организовали переговоры с банком и выторговали более выгодный процент залога, а затем получили в собственные руки «Школу успеха». Некоторое время они исправно выплачивали деньги и не задавали никаких вопросов. А через несколько лет объявили, что намерены закрыть школу, поскольку она не приносит прибыли и они не могут позволить, чтобы земля пропадала просто так. Они купили соседние участки и собирались перестраивать весь квартал.
Марлен Балдассар бросила себе под ноги окурок и затоптала его носком туфли.
— «Школа успеха» продолжает стоять на своем месте, — заметил Майло. — Как это произошло?
— Угрозы, обвинения, адвокаты. Совет директоров и Коссаки в конце концов сумели договориться, но членам совета пришлось раскошелиться, чтобы откупиться от Коссаков. Судя по тому, что мне рассказали, самое отвратительное заключалось в том, что Кэролайн Коссак приняли в школу в качестве любезности семье. Таких, как она, сюда не брали.
— Почему?
— Она была психически нездорова — серьезные проблемы с поведением, а не с обучением.
— Попечение в условиях лишения свободы? — спросил я.
— Да, но ради нее правила изменили. А потом ее семья так поступила со школой.
— А у вас остались какие-нибудь документы, касающиеся Кэролайн?
Балдассар колебалась.
— Я должна посмотреть. Подождите здесь, пожалуйста. Она снова вошла в здание.
— Интересно, Майкл Ларнер имел отношение к тому, что Коссаки пытались прикрыть школу? — проговорил я. — После того как совет его уволил, он мог затаить на них обиду.
Майло пнул ногой мусорный контейнер. Над нами пролетел очередной голубь. За ним целых три.
— Летающие крысы, — проворчал Майло едва слышно, но птицы его, похоже, услышали, потому что умчались в разные стороны.
Марлен Балдассар вернулась. В одной руке она держала новую сигарету, в другой — розовый ящик с карточками.
— Личного дела я не нашла. Только данные относительно того, сколько времени она провела в школе.
Майло взял у нее из рук карточку.
— Поступила 9 августа, выбыла 22 декабря. Здесь не сказано куда.
— Не сказано, — подтвердила Балдассар.
— Вы не храните старые карты?
— Храним. Она должна быть здесь. — Марлен Балдассар внимательно посмотрела на Майло. — Вы не удивлены?
— Как и вас, меня уже давно трудно удивить, мисс Балдассар. Я хочу попросить вас об ответной услуге: не говорите, пожалуйста, никому о нашем визите. Ради всеобщего блага.
— Никаких проблем, — ответила директор, глубоко затянулась и выпустила колечко дыма. — Я думала, сегодня мне предстоит легкий день, а вы вернули меня в прошлое.
— Как это?
— Напомнили о проблемах, которые невозможно решить при помощи кредитной карточки и фонетического метода обучения чтению.
— Интересная временная линия выстраивается, — сказал я, когда мы шли к машине, теперь уже под пристальными взглядами учеников, болтавшихся около парковочной площадки. — Джейни Инголлс убили в начале июня. Два месяца спустя Кэролайн попала в «Школу успеха», где появился Уилли Бернс, который проработал здесь три недели. Уилли уволили, затем привлекли за распространение наркотиков, и он обратился к Борису Немерову. Когда Немерова убили?
— В декабре, двадцать третьего, — ответил Майло.
— На следующий день после того, как Кэролайн покинула стены «Школы успеха» — по собственному желанию или нет, мы не знаем. Может быть, Уилли помог своей подружке бежать, и потом они были вместе. Или Коссаки нашли им обоим симпатичное убежище, где они спрятались. И еще: вполне возможно, что Джорджи занервничал, когда ты назвал имя Бернса, не потому, что его люди прикончили убийцу Бориса Немерова, а как раз наоборот — потому что им заплатили, чтобы они этого не делали.
— Он взял деньги и отпустил убийцу? Нет, только не Джорджи.
— У них с матерью были серьезные финансовые проблемы. Возможно, им удалось удержаться на плаву не только благодаря упорной работе и умно проведенным переговорам.
— Нет, не думаю, — возразил Майло. — Такое совсем не в характере Джорджи.
— Ну, тебе лучше знать.
— Да уж, я просто кладезь знаний. Ладно, поехали ко мне. Посмотрим еще раз проклятый альбом.
Рик и Майло жили в маленьком аккуратном бунгало в Западном Голливуде, на тихой, обсаженной огромными тенистыми вязами улице. Белого «порше» около дома не оказалось, а все жалюзи были закрыты. Пару лет назад Лос-Анджелес сильно пострадал от страшной засухи, и Рик перекопал лужайку, а потом засыпал ее гравием и посадил растения с серыми листьями, которые родились в пустыне и в жару чувствуют себя прекрасно. В этом году в Лос-Анджелесе дождей хватало, но пейзаж перед домом остался прежним — бледные кусты, кое-где усыпанные мелкими желтыми цветами.
— Смотри, как разрослись кактусы, — сказал я.
— Да уж. Это особенно приятно, когда я возвращаюсь домой в темноте и цепляюсь за них штанами.
— Ты во всем умеешь увидеть хорошее.
— Такова моя природа, — заявил он. — Стакан или наполовину пуст, или разбит.
Майло открыл входную дверь, отключил сигнализацию, собрал почту, которую засунули в щель, и швырнул на стол — и все это на ходу, не останавливаясь. В собственном доме кухня тоже обладает для него удивительной притягательной силой, но на сей раз он прошел в угол, где был его кабинет: крошечное, тускло освещенное пространство, втиснутое между стиральной машиной и холодильником, где всегда пахло моющими средствами. Майло поставил там уродливый металлический стол желтого цвета, совсем как школьный автобус, складной стул и крашеную деревянную лампу с Бали, ужасно похожую на морду акулы.
Голубой альбом в огромном пластиковом пакете с «молнией» лежал на верхней полке миниатюрного книжного шкафчика над столом.
Майло надел перчатки, вытащил альбом и принялся изучать фотографии.
— У тебя появились какие-то новые мысли?
— Давай посмотрим, что идет дальше.
Через три страницы после снимка Джейни мы наткнулись на три фотографии, сделанные на месте преступления, все жертвы были молодыми мужчинами. Один черный юноша и два испанца лежали на залитом кровью асфальте. Блестящий револьвер валялся около правой руки последней жертвы.
Под первым снимком стояла подпись:
Гангстерская разборка, стреляли из машины, улица Брукс, Венис. Один убитый, двое раненых.
Дальше:
Гангстерская разборка, стреляли из машины, угол Коммонвелс и Пятой, Рэмпарт. И наконец:
Гангстерская разборка, стреляли из машины, Сентрал-авеню.
— Три одинаковых убийства, — сказал я. — Интересно.
— Почему?
— До сих пор преступления отличались разнообразием.
— Гангстерские дела… ничего необычного, — заметил Майло. — Может, у Швинна кончились интересные снимки — если это случилось после убийства Джейни, когда он уже не работал в полиции, возможно, ему стало трудно добывать фотографии с места преступления. Одному Богу известно, как ему удалось достать эти. — Он закрыл альбом. — Ты видишь какую-нибудь связь между ними и убийством Джейни? Я — нет.
— Дай-ка еще раз посмотрю.
— Можешь смотреть сколько влезет.
Майло достал из ящика стола еще одну пару перчаток, которые я молча надел.
Пока я разглядывал первый снимок, Майло обошел стиральную машину и оказался на кухне. Я услышал, как он открывает холодильник.
— Хочешь выпить?
— Нет, спасибо.
Тяжелые шаги. Скрип дверцы. Звон стекла.
— Пойду посмотрю почту.
Я не торопясь изучал фотографии, думал о Швинне, который принимал амфетамины и добровольно лишил себя многих радостей, но при этом сохранил украденные в участке фотографии. Он вел скромную, тихую жизнь и тайно продолжал создавать дневник чудовищных преступлений. Я переворачивал страницы — уже ставшие мне знакомыми, — и вскоре образы начали сливаться, накладываться один на другой. Тогда я заставил себя отбросить в сторону посторонние мысли и постарался сосредоточиться на каждой страшной смерти в отдельности.
Я перелистал альбом и ничего особенного не заметил, но когда вернулся к началу и стал просматривать его во второй раз, что-то заставило меня остановиться.
