Сначала проповедник инстинктивно пригнулся, как будто в него стреляли, и затем, раздосадованный, обернулся, чтобы посмотреть на стадо ходячих.
Он увидел, как второй и третий взрывы разорвали землю на окраине Карлинвилля, возникли в мрачном свете, словно нефтяные фонтаны из частичек земли в бриллиантово-оранжевых перьях. Широкие черные струи разлились в бледно-сером небе, отбрасывая назад половину стада, как будто заворачивая ковер.
Иеремия видел однажды настоящий смерч, когда был в палаточном лагере, посвященном встрече возрождения веры в Арканзасе, и все выглядело очень похоже: кемпинг и трейлеры, целая община, вся округа до горизонта будто бы растворилась, попав в яростное торнадо. Крошечные частицы, поначалу казавшиеся непонятным мусором, или обломки оказывались при ближайшем рассмотрении качелями, дымоходами, машинами и даже домами. Такое зрелище заставляет душу человека сжиматься с первобытным беспокойством, природа-мать показывает одну из своих самых противных истерик. И теперь эта скверна – эти взрывы – напоминала ураган своим гулким стремительным движением.
Проповедник пригнулся снова, когда летящий обломок приземлился на трейлер, темный, блестящий объект, который подпрыгнул на крыше и упал на переднюю часть кузова, оказавшись в нескольких дюймах от подножки, на которой стоял Иеремия. Предмет застрял за автомобильным крылом, и проповедник успел понять, что это оторванная человеческая рука. Другие останки дождем полились на фургон: руки, ноги, туловища, несколько поврежденных голов, – разбрызгивая при падении частички крови и тканей на лобовое стекло так обильно, что Риз Ли Хоторн, который находился за рулем и изо всех сил пытался ехать прямо под этим кровавым штормом, включил дворники.
– НЕ СВОРАЧИВАЙ! – провыл Иеремия водителю. – ПРОДОЛЖАЙ ЕХАТЬ!
Затем проповедник вытащил из кармана рацию и быстро огляделся через плечо, чтобы оценить размер ущерба. В тумане взрывов он видел, как огромный эвакуатор качался туда-сюда, свет мерцал, мучительные крики все еще слышались, и кроме того, он видел, что огромная часть мертвецов побеждена. Добрая половина стада была либо разбросана взрывами, либо безжизненно рассеяна по иссушенной коричневой земле дымящимися глыбами плоти. Иеремия нажал кнопку рации и закричал в микрофон:
– Брат Стивен, не вздумай останавливать машину! Не замедляй движения! Сотни мертвецов все еще идут за нами! Эти люди не могут возвратить поток судьбы! ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ О ТОМ, ЧТОБЫ ОСТАНОВИТЬСЯ!
Иеремия услышал шум из передней части фургона и резко поднял голову.
Его глаза сузились от ярости.
Трусы!
Боб Стуки смотрел поверх опрокинутой платформы для перевозки угля и видел, как что-то ужасное продвигалось в темных отдаленных участках тоннеля.
Последние пять минут он, согнувшись, сидел позади разрушенной машины, сначала наблюдая, как фитиль искрил и шипел, направляясь к динамиту, а затем вжимался в землю с каждым оглушительным раскатом, когда карбонат натрия и нитроглицерин наконец сделали свое дело. Но теперь толчки затрещали по ответвлениям древнего ствола шахты.
Боб включил фонарик, осветил тоннель, из которого он только что вышел, и вскочил на ноги, когда увидел, что в темноте на расстоянии в сто ярдов через потолочные балки начала сыпаться пыль. Он попятился, когда стены шахты, будто с искаженных картин Сальвадора Дали, просели, начали таять и течь. И он повернулся и бросился бежать, когда тоннель начал схлопываться.
Шахтеры называют это горным ударом. Когда подобное происходит, вся поверхность земли изменяется. Ручьи меняют течение, раскалываются валуны, а тектонические плиты слегка двигаются. Боб пробирался вперед уже примерно с минуту, направляясь к основному ручью Элкинс-Крик и коллектору Вудбери, когда он услышал усиливающийся громовой раскат. Он оглянулся через плечо, освящая фонарем пространство позади.
Ближний край обвалился приблизительно на расстоянии сотни футов, и обвал приближался. Вся система шахты разрушалась позади Боба, и в течение нескольких секунд доберется до него, и поглотит, и похоронит в холодной черной вечной пустоте, вот и сказочке конец. Такие мысли заставили Боба двигаться в бешеном темпе, что не так уж легко в таком узком, ограниченном пространстве. Он бился и царапался об окаменелые стены, пока бежал на запад. Обвал догонял его, практически наступая на пятки.
Он достиг основного русла ручья как раз в тот момент, когда притоки слились по обе стороны. Шум стоял невыносимый, будто дно океана забрасывали глубинными бомбами, и это заставило Боба ускориться. Теперь он мчался с такой скоростью, какую только могли позволить себе его бедные старые ноги, втягивая пыльный воздух в легкие. Волна черноты позади увеличивалась, поглощая все на своем пути. Он задыхался, размахивал руками и бежал к главному тоннелю, а луч фонаря хаотично прыгал по потолку и стенам, и ужас неконтролируемого обрушения, уже прямо позади него, сдавливал сердце. Шум оглушал и угрожал погубить. Боб выронил фонарь. Он бежал через непроглядную темноту еще один миг вечного мучительного ужаса, пока его ноги не потеряли устойчивость.
Он споткнулся и упал, сначала ударился лицом, потом покатился по пыльному полу.
Боб ударился об угол пересечения двух тоннелей, и потом уже лежал неподвижно, ожидая, когда на него опустится холодная, темная завеса неизбежного конца.
– Давай, детка, сейчас или никогда! СДЕЛАЙ ЭТО!
Голос Молли Фрейзер, доносящийся с пассажирского сиденья «Виннебаго», заставил водителя усмехнуться, он бросил лихорадочный взгляд на жену, кивнул и дернул руль. Автофургон издал пронзительный вопль на крутом повороте, а затем спустился вниз по грязной узкой дороге, которая исчезала в лесу.
Джеймс Фрейзер был сыт по горло тем, что ему довелось пережить. Он не собирался ввязываться в безумную войну против людей, которых он даже не знает, используя ходячих в качестве оружия, с проповедником, который, казалось, сошел с ума.
Руки намертво приклеились к рулю, Джеймс видел в зеркале листву и ветки, царапающие стенки фургона. Он также видел остаток конвоя: часть водителей в замешательстве, но несколько других машин сорвались с места и сделали разворот на сто восемьдесят градусов. Слава богу, он не один такой.
Молодой мужчина с волосами песочного цвета, с добрыми глазами и всклокоченной бородой больше суток спорил со своей женой о том, остаться ли им с проповедником или ускользнуть, как уже сделали многие другие. Джеймс и Молли Фрейзер оба из семей, принадлежащих пятидесятнической церкви, с чрезвычайно консервативными, строгими родителями и излишне доминантными отцами. Они так по-настоящему и не сошлись с отцом Мерфи – слишком либеральным, слишком католиком, слишком этичным, ни рыба ни мясо, – но все же это было лучше, чем бороться в одиночку. Они нуждались в знакомой безопасности церкви – не важно, какой именно.
Но когда появился Иеремия Гарлиц, Фрейзеры – и многие другие – почувствовали дух родства, человека своего круга, лидера, который говорил на их языке. И это более всего печалило Джеймса Фрейзера во всей этой истории – что они могли бы иметь, если бы преподобный Гарлиц не свихнулся. У них был бы не только мир в душе и удовлетворение от того, что они пережили эпидемию, но и настоящая духовная жизнь.
Сейчас, когда бледные предрассветные лучи освещали тень леса вдоль Элкинс-Крик, Джеймс вел фургон по направлению к ферме на севере. Он и его жена, оба сидели в тишине фургона, не зная, какой именно грех совершали, спасаясь бегством от каравана… и что судьба уготовила им на севере.
Боб Стуки открыл глаза.
Он лежал в темноте, холодная тяжесть давила на ноги, но он понимал с каким-то приятным удивлением, что все еще дышит. Мужчина видел слабый отблеск света через едва приоткрытые глаза, и ему нужно было изогнуться и принять неудобное положение, чтобы увидеть свой фонарик, который откатился на тридцать футов в сторону и теперь лежал на полу тоннеля, освещая стену.
Боб несколько раз глубоко вздохнул и поднялся на колени, суставы сводило от боли и напряжения. Пряди жирных черных волос упали ему на лицо. Он отбросил их, справился с головокружением и осмотрелся в темноте. Вокруг вились перекрещивающиеся тоннели, с древних балок капал конденсат, свешивались усики корней растений. Он быстро собрал память по кускам. Что же случилось? Обрушение, должно быть, произошло до того места, где ударная волна встретилась с поддерживающими балками и каменой кладкой на перекрестке.
Он глянул вниз и увидел куски пластика и электронных внутренностей рации. Должно быть, он упал на прибор со всей силы и разбил его. Пульс участился, холодные ручейки паники поползли вниз по позвоночнику.
– Черт, черт, черт, черт, черт, черт, – забормотал Боб, пытаясь подняться на ноги, а ребра насквозь прошила боль – в том месте, где он ударился о стену.
