о ней, о Марго.
– Что они сказали?
– Ничего. – Мать, качая головой, устремляется к кухне будто в трансе. – Я не желаю ни с кем разговаривать.
– Я поговорю с ними, мама. И заставлю их убраться восвояси.
Мать быстро поворачивается, ее глаза полны слез.
– Я не хочу, чтобы ты им что-то говорил. Не общайся с ними.
Кэл следует за ней, но в кухню не заходит, останавливается на пороге. Чувство вины разрывает его на части. Мать не может спокойно стоять: она нервно протирает и без того сверкающие поверхности, переставляет выстроенные в идеальный ряд баночки со специями. Перед глазами Кэла проносится образ Джин.
– Мам, – мягко заговаривает он. – Это я виноват. Энди связался с газетчиками, потому что я кое-что ему рассказал. О человеке, у которого брал интервью. О Марке Дюбуа. Я очень сожалею об этом. Прости меня.
Кэл не знает, много ли известно матери о серийном убийце. Она не смотрит телевизор, предпочитает жить в неведении и воспоминаниях. Ее рука дрожит, когда она перестает тереть стол и застывает, глядя на аккуратно стриженный газон за окном.
– Зачем он это делает? Я хочу одного – чтобы меня оставили в покое. Разве это слишком много?
– Но, мама, возможно, сейчас у нас появился шанс. Вдруг это сработает – всколыхнет чью-то память, поможет нам спустя столько лет выяснить, что же случилось с Марго.
– Нет! Нет, Кэл. Я этого не хочу. Ни к чему ворошить жизнь твоей сестры.
Комната становится тесной и душной. Кэл смотрит на часы с кукушкой, висящие на стене, как во времена его детства. Они не работают уже три с половиной десятка лет, парализованные, как и все в этом доме. Ожидающие, когда возвратится Марго и жизнь забурлит снова.
– Ты не хочешь узнать?
– Она ушла так давно, Кристофер. Твой отец умер. Это не вернет нам Марго. Слишком поздно. – Голос матери срывается на крик, почти панический.
– Ничего не поздно, мама.
Но ее взгляд говорит Кэлу: она не согласна.
– Марго нет, – говорит мать. – Ее не вернуть. Всем этим… копанием в прошлом ее не вернуть. – Ее глаза вновь наполняются слезами.
Кэл разочарованно вздыхает, смахивает волосы со лба: он устал от всего этого.
– Я понимаю, мама, это тяжело. И все же я намерен пообщаться с полицией. Я хочу помочь.
Мать смотрит на него, и ее лицо сереет от страдания. В такие моменты Кэл обычно смягчается, отступает, играет роль хорошего сына. В памяти вновь всплывает фрагмент прошлого. Кэл почти ощущает, как его голова прижимается к стойкам перил. И почти слышит звук удара.
Никто из них не двигается. По дорожке кто-то шагает; хлопает крышка почтового ящика, мать вздрагивает. Человек удаляется. Фургон на улице сигналит. Там продолжается нормальная жизнь. А внутри дома с террасой все рушится.
Кэл просит репортеров удалиться, раздает им визитки, обещает сообщить, если что-нибудь произойдет. Все что угодно, лишь бы они разошлись до того, как они с матерью пойдут к скамейке Марго. Это срабатывает, и Кэл снова идет наверх. Встает под анемичные струйки душа в той самой ванне, в которой он мылся ребенком, с теми же пятнами, протянувшимися от слива, как пальцы, скребущие эмаль. А потом укрощает волосы гелем.
Глядя на вытянутую форму пятен, Кэл переносится в прошлое, вспоминает, как, лежа в ванне по шею в воде, упирался в эти самые узоры своими маленькими пальцами. Доносящиеся снизу искаженные звуки кажутся далекими. Взяв с полки пену для ванной, Марго выливает ее в воду, аккуратно отмерив колпачком. Кэл почти ощущает запах пены, видит руку сестры в воде…
Он уже одевается, когда слышит звонок в дверь. Гнев на репортеров захлестывает его, но потом он слышит голос и столбенеет. Это она. Марго.
Он слышит голос матери и несется вниз по ступенькам, в голове мелькает калейдоскоп воспоминаний. Уже у подножия лестницы, задыхаясь и хватаясь за сердце, он испытывает новый шок: перед ним стоит дочь с букетом ирисов. Кэл ужасно рад ее видеть, но все-таки ошеломлен тем трюком, что сыграло с ним его сознание. Ему снова хочется плакать.
Заключив дочь в крепкие объятия, Кэл пытается прийти в себя и собраться с мыслями. А потом бросает взгляд через плечо Крисси на пустую улицу.
– Где мама? Она может припарковаться у самого дома, если захочет…
Крисси чуть меняется в лице:
– Мамы здесь нет. Я приехала одна. На поезде.
Кэл выдавливает улыбку, маскируя разочарование.
– Почему ты не позвонила?
Крисси смущается:
– Ты бы сказал мне не приезжать.
– Не стой на пороге, заходи быстрее в дом, – рявкает мать Кэла. – Все соседи будут на тебя глазеть.
На улице безлюдно, никто за ними не наблюдает, но отвращение матери ко всякого рода зрелищам приобретенное. Она знает, каково это – быть объектом бесконечных сплетен и кривотолков.
Следуя за Крисси в прихожую, Кэл размышляет об ирисах в ее руке. Как она догадалась, что это идеальный выбор? Марго любила фиолетовый цвет. Возможно, он обмолвился об этом как-то Элли, просто не помнит.
А затем в его голову закрадывается еще одна мысль…
– Кристина, а мама знает, что ты здесь?
По тому, как дочь поводит плечами, Кэл понимает: нет.
Кэл делает несколько звонков, пока его мать готовит тосты, то и дело поглядывая на внучку, которую практически не видела. Кэл слышит, как мать говорит Крисси, что она слишком худая.
Первым делом Кэл звонит в школу – предупредить, что Крисси больна и сегодня не придет на занятия. Второй звонок страшит его сильнее. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, Кэл выпаливает Элли новости, делает акцент на том, что это не было запланировано и стало неожиданностью для него самого.
– Что она сделала? Это ты подбил ее на это?
Кэл пытается смягчить тональность разговора – ему не хочется ссориться с женой в такой день.
– Я понятия не имел, честное слово. Увидев Крис, я подумал, что это твоя идея.
В голосе Элли слышится неловкость:
– После стольких лет безуспешных попыток я сдалась. Я не думала, что…
– Знаю… Прости меня, Эл. – Кэл запинается на каждом слове. Он понимает, сколько вреда причинил им, чтобы защитить. – Я просто хотел тебе сказать, что Крис здесь. В школу я уже позвонил. Мы отправим ее обратно на четырехчасовом поезде. Еще раз прости.
– Ты не должен извиняться, Кэл. Ты не знал, что дочь приедет.
Кэл хочет возразить жене, что просит прощения за другое. Но не успевает: Элли вешает трубку. «Может быть, перезвонить?» – колеблется Кэл. А мобильник в его руке уже вибрирует. Кэл тут же отвечает на вызов. Но это не Элли. Это Сара.
– Кэл, – она говорит тихо, без обычного бесцеремонного неодобрения, – я только что просмотрела газеты. Это правда? О вашей сестре?
Его первый порыв – уклониться от вопроса, сменить тему. Но уже слишком поздно.
– Да, – отвечает Кэл, – это правда. Я сожалею, что так
