Мы уже начали привыкать к этой неспешности. Но во вторник, на восьмой день, все внезапно изменилось.
Нельсун примчался к завтраку в невероятном возбуждении.
— Есть новости.
Луис поднял голову от тарелки, на которой лежала крошечная булочка. Он по-прежнему почти ничего не ел.
— Изабель?!
— Да. Полиция получила информацию, которая им кажется серьезной. Ты слышал о Disque Denuncia?
Луис кивнул.
Нельсун повернулся ко мне.
— Это анонимная телефонная линия, по которой каждый может сделать заявление в полицию. Так вот, похоже, кто-то видел, как среди ночи женщину с завязанными глазами вытащили из машины и завели в небольшой сарай. Все это происходило в Ираже, в северной части города. Полиция сейчас собирается туда.
— Надеюсь, никакого штурма не будет?
— Да-Силва уверял, что штурмовать они не станут. Если они обнаружат Зико и его приятелей, то выждут момент, освободят Изабель и только тогда арестуют бандитов.
— И ты им веришь? — Луис с подозрением смотрел на Нельсуна.
— Я знаю да-Силву пятнадцать лет. Он дал мне слово.
Луис выглядел обеспокоенным, да и мне было не по себе. Нельсун бывший полицейский. Конечно, он и сам считает, и легко убедит кого угодно, что полиции верить нужно и можно. С другой стороны, вряд ли им есть резон врать коллеге, пусть и бывшему. Что ж, поживем — увидим. Во всяком случае, я был уверен, что штурм — не лучший способ вызволить Изабель. На душе заскребли кошки.
Нельсун заметил реакцию Луиса.
— Сарай вот-вот возьмут под наблюдение. Да-Силва обещал сразу позвонить.
Детектив сдержал слово. Полиция нашла сарай, но он оказался пустым. Внутри обнаружился подвал, в котором, судя по всему, держали жертву. Там же, в сарае, сохранились характерные вмятины от палатки. Как я понял, это было обычным способом не позволить жертве рассмотреть своих похитителей. Повсюду валялись пакеты из-под еды, пустые бутылки из-под минеральной воды и крошки хлеба, даже не успевшие зачерстветь. Следов крови не было.
Кого-то действительно держали там и перевезли совсем недавно.
Через полчаса раздался телефонный звонок. Зико.
Разговор шел на повышенных тонах. Я не понимал, о чем идет речь, но Луис был в ярости. Через пару минут он с силой швырнул трубку и, сверкая глазами, повернулся к Нельсуну.
Они обменялись несколькими резкими фразами на португальском, и Луис выбежал из гостиной в сад. Я взглянул на Нельсуна. Впервые он выглядел обеспокоенным и злым. Повернувшись, я зашагал в сад.
Луис тяжело дышал, невидяще глядя на деревья. У вершины холма собиралась большая туча, грозившая вот-вот разразиться дождем.
— Что случилось? — спросил я.
— Merda! — пробормотал он. И потом громче: — Merda! Merda! Зико потребовал объяснений, почему мы обратились в полицию. Я сказал, что мы ничего не сообщали, что они сами получили какую-то информацию по своим каналам. Он не поверил. — Луис с шумом втянул воздух. — Говорит, наше счастье, что Изабель еще жива. Он дает последний шанс. Я должен к завтрашней ночи заплатить ему десять миллионов долларов — или Изабель умрет. Он говорит, что теперь полиция охотится за ним, и у него нет времени играть в переговоры. Он позвонит через два часа. И он говорил серьезно. Очень серьезно.
Луис дернул головой в направлении дома.
— И ведь говорил я этому идиоту: полиция все должна согласовать со мной прежде, чем двинется к проклятому сараю! Как я мог ему довериться!
— И что ты теперь собираешься делать?
— Не знаю. Платить выкуп — что же еще. Я больше не могу рисковать.
— Ты сможешь достать десять миллионов долларов до завтрашнего дня?
— Не знаю. Это не просто сделать.
— А что говорит Нельсун?
— Да плевать я хотел, что говорит Нельсун!
По тропинке мы прошли к озеру. Прямо перед нами возникло какое-то дерево, сплошь усыпанное оранжевыми цветами. Тучи у края долины сгущались и темнели, хотя сад все еще был залит солнцем.
Я вздохнул.
— Похоже, полиция совершила ошибку. Может быть, и Нельсун ошибся, так доверившись им. Но до сих пор его советы были разумны. Он объективен, к тому же и раньше сталкивался с подобными ситуациями. Может быть, все-таки стоит его выслушать? А уж тогда мы решим, что делать.
Какое-то время мы оба молчали. Я места себе не находил от страха за Изабель, но все же по-прежнему считал, что лучшее, что мы можем сделать, — вести себя смирно и следовать правилам. Зико готов отпустить Изабель. Луис готов заплатить выкуп. Если мы не сорвемся, все должно пройти хорошо.
— Ладно, — сказал Луис, — пойдем к Нельсуну.
Мы едва успели дойти до дома, как небо почернело и на землю полетели крупные капли дождя.
— Надо продолжать переговоры, — сказал Нельсун. — Он так легко пошел на снижение суммы, потому что знает, что вас беспокоит вся эта ситуация с полицией. Он надеется быстро добить сделку. Нас это тоже устраивает, за одним исключением — не за десять миллионов. Мы уже поднимали цену — по полмиллиона за раз. Теперь надо делать это не так размашисто, пусть почувствует, что мы уже почти достигли потолка. Предложи ему два миллиона двести тысяч.
— Нет! — отрезал Луис. — Я ведь могу заплатить больше! Почему бы не предложить ему три?
— Потому что тогда он решит, что можно играть по-крупному! — Нельсун начал терять терпение. — Разве ты не понимаешь, что если ты повышаешь предложение на крупные суммы, все переговоры протянутся еще дольше?
Нельсун, конечно, прав. Но и Луиса можно было понять.
Зико позвонил строго в назначенное время. Луис предложил два миллиона двести тысяч. Бледный как смерть Луис твердо настаивал на своем. Беседа была короткой.
— Он хочет пять миллионов. И обещает убить ее завтра к ночи, если не получит денег. Почему-то я ему верю. Он перезвонит через два часа.
Нельсун был явно озадачен.
— Слишком быстро он сбрасывает цену, — покачал он головой. — Я никогда еще не видел, чтобы требуемая цена снижалась вот так, одним прыжком. Похоже, ему срочно нужны эти деньги.
— Он же сказал, что его разыскивает полиция, — проворчал Луис.
— Вряд ли это его так уж заботит. Любой похититель знает, что полиция всегда бросается по его следу.
Теперь мы оба, не отрываясь, смотрели на Нельсуна, который выглядел еще более озабоченным.
— В чем дело? — спросил я.
Он вздохнул.
— Надо снова потребовать доказательства того, что Изабель жива.
Луис взорвался.
— Ты же слышал, что он сказал! Он больше не пойдет ни на какие игры! У нас у всех нет времени!
Мне стало дурно. Я понял, что имел в виду Нельсун. Луис вопросительно посмотрел на мое лицо.
— Что с тобой?
Я молчал. Язык словно прилип к гортани.
— В чем дело? — Он повысил голос.
— Нельсун думает, что уже поздно, — сказал я еле слышно. — Поэтому бандиты торопятся получить выкуп.
— Нет! — Луис почти кричал. — С чего вы это взяли? Этого не может быть!
Нельсун поднял руки.
— Возможно, ты прав. Надеюсь, что ты прав. Но нам следует в этом убедиться.
— А между делом я, как тебе хотелось бы, подниму свою цену на еще чуть-чуть?
Нельсун кивнул.
— Так вот, я этого не сделаю! Я приму их требование, соглашусь на все пять миллионов — а завтра к вечеру Изабель будет дома!
Я взглянул на Нельсуна, который не сводил с Луиса глаз. Он вздохнул и пожал плечами.
— Я всего лишь консильеро.
— Луис? — я заколебался. Он, нахмурившись, повернулся в мою сторону. — Я знаю, что ты можешь заплатить пять миллионов и готов это сделать. Прекрасно. И я очень хочу, чтобы Изабель вернулась целая и невредимая и как можно раньше. Но Нельсун прав: мы должны убедиться, что она жива. Почему бы тебе не согласиться на пять миллионов — но при условии, что они предоставят доказательства того, что с ней все в порядке? Если она у них, а они знают, что получат требуемые деньги, что может помешать им это сделать?
Я повернулся к Нельсуну, ища поддержки. Он кивнул.
— Хорошо, — согласился Луис. — Но вопрос придумывай сам.
Вопрос был таким: в каком городе жил Дейв? Проблема была в том, что Луис так и не успел его задать.
Когда Луис потребовал доказательства, что его дочь жива, Зико взбеленился и наотрез отказался.
Луис положил трубку. Его застывшее лицо напоминало маску.
— Ты понимаешь, что это значит? — негромко спросил Нельсун. — Ее, может, уже нет.
Луис стоял, глядя на нас, — высокий, мрачный и высохший. Последние дни и особенно последние несколько минут превратили его в старика.
— Я поднимусь в ее комнату, — пробормотал он.
Я почти бежал по тропинке, а тропические заросли обступали меня со всех сторон. Я ничего не видел перед собой, только землю под ногами. У меня перед глазами стояла Изабель.
Противоречивые чувства обуревали меня. Ведь мы почти не были знакомы, но мне казалось, что я знаю ее лучше, чем кого бы то ни было в этом мире. Я снова и снова прокручивал в памяти наши разговоры, особенно ночные, когда говорилось одновременно обо всем и ни о чем. Передо мной возникали какие-то обрывки образа: огромные глаза, робкая улыбка, черные волосы. Я вспомнил, как впервые увидел ее в трейдинговом зале Dekker Ward, такая гибкая, соблазнительная, манящая.
