— Проклятый Деларм, чтоб ему…
— Проповедник?
Линкольн, запинаясь, продолжал:
— Такой шум поднял. Орал на весь бар. Никто не заметил.
Фрэнки сощурился:
— А где этот ублюдок, лорд Клайв?
— Он исчез. — Линкольн вперил в них невидящий взор. — Сбежал под шумок.
Фрэнки рявкнул:
— Сборище уродов.
Линкольн обернулся к Стречи:
— Он… он сбежал с Глорией.
Она видела, что он идет к ней, — но как можно отказать плачущему мужчине — в особенности когда его сильная рука обхватила твою шею?
— Они бросили нас, Стречи, — ныл Линкольн. Будто он так уж сильно расстроился, подумалось ей.
Хотя кто знает — может, и расстроился. Еще бы не расстроиться, когда твоя ядреная блондинистая женушка, вдобавок десятью годами моложе, за пять тысяч миль от дома вдруг убегает из отеля с симпатичным англичанином — симпатичным? — о да, подумалось ей. Ох уж этот смазливый ублюдок Клайв — этот абсолютно ненадежный, неотразимый, аристократичный, учтивый засранец. Лорд Клайв… ну конечно, вот что сразило Глорию наповал. Один взгляд на его спокойное, небрежно-самоуверенное лицо — и блондиночка растаяла в свои свежевыстиранные трусики. Чертов Клайв! И чертова Глория!
— Черт побери, Стречи!
— Вот-вот.
— И что нам теперь делать?
«Нам», отметила она про себя. Он неохотно поднял свою лысую голову, искавшую утешения на отнюдь не материнской груди Стречи, и устремил на нее острый взгляд своих голубых глаз.
— Боже, мы остались одни, как… как последние бутылки в погребе.
— Как сиротки в бурю?
— Вот-вот.
Стречи освободилась от его головы, но остальное тело продолжало оставаться чересчур близко. Она спросила:
— Она что — взяла с собой все вещи?
— Так их никто и не выгружал из машины.
— Значит, они сбежали вместе…
— На той самой машине.
— И я не думаю, что их встреча в аэропорту Сан-Франциско была такой уж… случайной.
— Черт подери, Стречи, — как может мужчина так поступать с вами?
Он пошатнулся, и она отступила. Посмотрев в сторону бара, она увидела, что Фрэнки и Джереми все еще бранятся, а Деларм размахивает руками, точно твой орел — крыльями. Ниббеттов не было видно — они ушли в свою комнату. Бармен вернулся к своим служебным обязанностям. Фрэнки как раз начал поносить англичан.
Стречи принялась было пятиться к выходу, но ей никак не удавалось избавиться от Линкольна. Придерживая ее локоть рукой, он плелся за ней и ныл. Ей почти удалось это, когда раздался вопль Фрэнки:
— Останови ее! Не дай чертовой девке уйти!
Стречи начала прикидывать: так, между ними где-то футов тридцать, а на ее пути — всего лишь пара столиков. Если она побежит, то до парковки как раз успеет. Теоретически она успеет и забраться в машину. Впрочем, однажды она уже пыталась сбежать. И что из этого вышло? До этого Стречи никогда не приходилось спасаться бегством.
Но стоило ей встретить Клайва…
Она сделала еще шаг назад.
— Держи ее, Линкольн!
Линкольн заключил ее в объятья, и она улыбнулась:
— Взять, песик.
Она медленно побрела к собравшимся. Он неотступно следовал за ней.
Фрэнки сказал:
— Вы — шестерка Клайва — так ведь? Вы ведь вместе это придумали?
Паттерсон хохотнул из своего угла, откуда он все это время наблюдал за представлением:
— Эй, мистер ди Стефано, — вам следует подучиться кумекать побыстрей. Мы говорили об этом пару минут назад.
Фрэнки бросил на него взгляд, способный переломить ножку стола:
— Ты еще здесь? А ну за ним — выясни, куда они побежали.
— Я не имею понятия, куда…
— Так выясни!
Паттерсон презрительно фыркнул, но, поймав взгляд Фрэнки, поправил воротник куртки, поднялся и вышел.
Но Фрэнки уже занимался Делармом:
— Вы — лицо духовное, так что предоставьте все мне.
— Мой гнев не утихнет…
— Ага, здорово. Но это не в вашей компетенции.
— На ней лежит печать греха.
— Ну, а кто из нас без греха? Послушайте, Стречи не собирается не перед кем отчитываться, так что я предлагаю…
— Я не перекладываю…
— Я слышу вас, мистер Деларм. Скажите — вы хотите получить результат или устроить спектакль? Я к тому, что пока мы тут стоим и пытаемся чего-то добиться от нее, может, мы и отводим душу — но толку с этого никакого, верно? С ней нужно говорить с глазу на глаз.
— Это сделаю я.
— А если она не согласится?
— Тогда придется обратиться в высший суд.
— Вы что же — прикончите ее и тем самым приведете на суд Божий?
— Я вызову полицию.
Фрэнки изумился:
— А эти-то тут зачем?
— Она преступила закон.
— Хм. — Это было что-то новенькое, но Фрэнки такая альтернатива не прельщала. — Видите ли, я знаю легавых — стоит им кого заграбастать, то с концами — нипочем не отдадут. А лично я справлюсь за пару часов. Так что вы предпочитаете?
— Простите?
— Вы хоть понимаете, что титул уплыл? Нету. Капут. И вообще я сильно подозреваю, что никакого титула и не было. Так что вернемся к компенсациям. Мы ведь живем в реальном мире, согласны?
— Этот мир погряз в грехе…
— Разумеется, всех денег вам никто не вернет. Хоть это сечете? Клайв прогорел. Даже если мы его поймаем — а мы это сделаем, если вы предоставите все мне, — выяснится, что приличный кусок наших денег уже растрачен. Такова жизнь.
— Это зло…
— Каковы ваши реальные ожидания, мистер Деларм, — половина ваших денег? Вас это устроит?
Фрэнки ловил кайф — еще бы, старая добрая игра в поддавки, но, как бы он ни был увлечен, он не мог не заметить, как перемещаются в сторону двери Линкольн и Стречи.
— Ку-уда это вы?
При этих словах Джереми словно ожил — он рванулся вперед и ухватил Линкольна за руку. Линкольн возмутился:
— Убери от меня руки! Ты что — не видишь, что я скорблю о своей жене?
— Она что — умерла?
— Она сбежала с… со Стречиным. — Линкольн обернулся к Стречи. — Вы замужем за Клайвом или..?
Фрэнки рявкнул:
— Так она замужем за Клайвом?
— Не знаю — у нее спросите.
Стречи пожала плечами — а то она знает.
Фрэнки отрезал:
— Господи Иисусе! — и Деларм аж подпрыгнул.
— Он сбежал с моей женой! — простонал Линкольн. — Я потерял не абы кого!
— Эй! — Теперь Фрэнки ухмылялся — злой, отнюдь не дружеской, ухмылкой. — Чуете? Я вот чую целую кучу слоновьего дерьма. Мы тут все стоим, каждого из нас кинули на сотню тысяч долларов — и в тот момент, когда надо было хватать грязного мошенника, что он делает? Он подкидывает ананас, чтобы нас отвлечь, — увозит жену Линкольна! Дерьмо собачье, одним словом.
— Вы вроде говорили — слоновье, — вмешался Джереми.
— Да пошел ты со своими слонами! Дерьмо — оно и есть дерьмо, — огрызнулся Фрэнки.
Деларм переступил с ноги на ногу:
— Доброго дня вам… джентльмены. — И пошел прочь.
Фрэнки долго смотрел ему в спину.
— Еще об одном не думать. Вот кто мне вообще не понравился!
Линкольн прижался к Стречи и прошептал:
— Мы придумаем, как пережить это.
— Что?
— Наши любимые нас предали. Вас и меня.
И зачем только она это спросила?
Фрэнки покосился на Джереми:
— Вас это никоим образом не касается, так что незачем вам тут ошиваться.
Тот пропустил это мимо ушей и обернулся к Стречи:
— Вам нужен друг?
— На кой хрен ей друг! — возопил Фрэнки. — Вали отсюда!
Джереми два раза подмигнул. Сглотнул. Однако десять лет в частной школе для мальчиков не прошли для Джереми Бэррингтона Дауни даром: сдержанная манера выражаться полузадушенным голосом, столь характерная для представителей высших слоев британского общества, зарождалась в те дни, когда маленькие мальчики, глотая слезы, вынуждены были бороться со старшеклассниками. Им приходилось учиться сдержанности.
Он отчетливо произнес:
— Вам нужна моя помощь, Стречи?
— Вам лучше уйти.
Его лицо мгновенно приняло бесстрастное выражение.
— Позвоните, — сказал он и ушел.
Фрэнки оглянулся на него.
— Хорошо. Стречи, где Клайв?
— И Глория? — проблеял Линкольн.
— Да имел я твою Глорию… впрочем, ты тоже.
Фрэнки прекрасно знал, что это не смешно, тем не менее хрипло рассмеялся, и Стречи увидела свой шанс: с возмущенным видом она повернулась на каблуках и со словами: «Я не собираюсь слушать подобные выражения»! — поспешила прочь.
Но Фрэнки поймал ее на полпути к двери.
— Хорошая попытка, милочка. Но все равно не выйдет.
— Вы что — привяжете меня к стулу?
— А это мысль!
— Я ухожу.
Он вцепился в ее руку:
