— Остоласа, — уточнил Сабальса. — Анхеля Остоласа.
— Он единственный, кого я не нашел. Он работает в какой-то мастерской в Вера-да-Бидасоа, но его мать не помнит, как эта мастерская называется, хотя у нее отыскался номер телефона. Анхель ездит обедать домой, так что около половины второго он зайдет сюда.
— У нас есть что-нибудь еще?
— Насчет мобильника девочки вы попали в точку, шеф. Две недели назад она поменяла телефон. Она сказала отцу, что потеряла телефон и не хочет сохранять старый номер. В почте Фредди мы нашли последний счет. Поскольку жена от него ушла, он не потрудился его спрятать или уничтожить. Все его звонки и сообщения поступали на старый номер Анны. Содержимое компьютера Анны свидетельствует о ее интенсивной общественной жизни. Много приятелей, но ни одного близкого друга или подруги. Она никому не доверяла и не рассказывала своих секретов, хотя открыто хвасталась связью с женатым мужчиной. У меня все.
Когда совещание окончилось, Хонан задержался на несколько секунд, листая страницы «Ведьмовства и ведьм». Амайя обратила внимание на его заинтересованность, и он улыбнулся в ответ.
— Только не говорите, шеф, что вы собираетесь взглянуть на это дело с другой точки зрения.
— Честно говоря, Хонан, я уже сама не знаю, с какой точки зрения на него смотреть. Мы все лучше узнаéм нашего убийцу и проделали большую работу. Но события развиваются с такой скоростью, что у меня уже голова идет кругом. Как бы то ни было, не будем смешивать логику и здравый смысл с дремучими суевериями. Во время учебы в Квантико я очень много узнала о серийных убийцах. И самый первый урок заключается в том, что, сколько бы мы не анализировали их поведение, они всегда будут опережать нас на один шаг. Я не верю в ведьм, Хонан, но в них вполне может верить убийца. Во всяком случае, он, возможно, верит в какую-то конкретную разновидность зла, присущую совсем юным женщинам. И в выборе жертв он руководствуется какими-то конкретными признаками, которые трактует на свой извращенный манер. А здесь, — добавила она, кивая на книгу, — описывается то, что я слышала об Анне от разных людей. И это наводит меня на размышления.
И снова поведение Анхеля Остоласы вызвало у нее ощущение, что он как-то уж чересчур наслаждается собственной вовлеченностью в расследование. Ей уже приходилось сталкиваться с подобным явлением, но она не переставала удивляться тому, что кто-то способен втайне гордиться причастностью к насильственной смерти.
— Дайте-ка вспомнить. Анну Арбису убили в понедельник, верно? Ну, так вот, в тот день Фредди мне позвонил, потому что у него ужасно болел живот. С ним это часто случается, знаете ли. Пару лет назад у него была не то язва, не то гастрит, в общем, что-то в этом роде, и с тех пор он мучается с желудком. Особенно после выходных, когда он выпивает и не закусывает… Ну, в общем, ясно. Прошло злополучное воскресенье, а в понедельник ему стало так плохо, что он от боли на стенку лез. Когда он мне позвонил, уже была половина четвертого. Я еще вкалывал и сказал ему, чтобы он ехал в больницу, но Фредди самостоятельно никогда никуда не ездит. С ним всегда ездит Роз или я. Поэтому, выйдя с работы, я заехал за ним и отвез его в больницу.
— В котором часу это было?
— Ну, я заканчиваю в семь, значит, было что-то около половины восьмого.
— Сколько времени вы провели в больнице?
— Вы еще спрашиваете? Это был настоящий кошмар. Мы просидели там почти два часа. Из-за этого гриппа там была толпа народу. Когда дошла очередь до нашего приятеля, он уже был просто никакой. Ему выписали номерок, сделали какие-то анализы и, наконец, вкололи ему нолотил[24]. Мы вышли оттуда в одиннадцать часов. У Фредди уже ничего не болело, и нам ужасно хотелось есть. Поэтому мы отправились в бар Сайоа, чтобы перекусить бутербродами с мясом и картошкой с острым соусом.
— Фредди обратился за помощью из-за болей в желудке и тут же отправился есть острый соус?
— Я же говорю, что желудок у него уже не болел. Кроме того, когда он не ест, ему еще хуже.
— Понятно. Так во сколько вы вышли из бара?
— Я не знаю. Но мы там пробыли довольно долго. Не меньше часа, это уж точно. Потом я проводил его домой, и мы сыграли одну партию на приставке. Но я не стал задерживаться, потому что мне рано вставать. — Анхель опустил глаза и несколько секунд молчал. Когда он издал странный звук, похожий на тихий визг, Ириарте понял, что парень плачет. Анхель поднял глаза, и инспектору стало ясно, что он уже не в состоянии держать себя в руках. — Что же теперь будет? Он ведь уже не сможет ходить. Он такого не заслуживает, он отличный мужик. Он такого не заслуживает.
Он закрыл лицо руками и разрыдался. Ириарте вышел в коридор и через минуту вернулся со стаканчиком кофе, который поставил перед Анхелем. Потом он обернулся к Амайе.
— Если друг Анхель говорит правду, а я думаю, что так и есть, — покровительственным тоном добавил он, улыбнувшись Анхелю, который смущенно поглядывал на инспектора, вытирая глаза, — все это будет совсем нетрудно подтвердить. Я съезжу в пункт неотложной помощи, у них есть камеры наблюдения. Если они действительно там были, видеозапись послужит в качестве алиби. Я отправлю к комиссару курьера с отчетом, снимающим с Фредди все подозрения.
— Спасибо, — кивнула Амайя. — А мне необходимо встретиться со специалистами по медведям.
27
Флора Саласар приготовила себе чашку кофе, расположилась за столом у себя в кабинете и посмотрела на часы. Ровно шесть. Ее сотрудники уже потянулись к выходу. Они прощались друг с другом и махали ей рукой сквозь стеклянную дверь, которую она оставила приоткрытой после того, как предупредила Эрнесто о том, что ему придется задержаться еще на час. Эрнесто Муруа работал на Флору уже десять лет и совмещал должности управляющего цехом и старшего кондитера.
Флора услышала шум двигателя подъехавшего к кондитерской грузовика, а через минуту в дверь просунулось недоумевающее лицо Эрнесто.
— Флора, тут приехал грузовик из фирмы Устаррос. Мужик говорит, что мы заказали муку. Сто мешков по пятьдесят кило. Я сказал ему, что это ошибка, но он не уезжает.
Она взяла шариковую ручку, сняла с нее колпачок и сделала вид, что что-то пишет в своем ежедневнике.
— Нет, это не ошибка. Я сделала этот заказ. Я знала, что его доставят сегодня, и поэтому попросила тебя остаться.
Эрнесто растерянно смотрел на нее.
— Но, Флора, у нас склад забит мукой. Кроме того, я думал, что тебя полностью устраивает качество муки и обслуживание фирмы Лаза. Ты не забыла, что мы еще год назад попробовали эту муку и пришли к выводу, что она более низкого качества?
— Ну и что, а теперь я решила попробовать ее еще раз. В последнее время меня не вполне устраивала наша мука. В ней комки, помол как будто изменился, да она даже пахнет иначе. Мне сделали выгодное предложение, и это окончательно склонило меня к решению сменить муку.
— А что мы будем делать с той мукой, которая уже у нас есть?
— Я обо всем договорилась с Устарросом. Муку со склада они вывезут сами, а ту, которая уже в чанах, ты выбросишь. Я хочу, чтобы ты сменил всю имеющуюся в цехе муку. Всю старую партию надо выбросить. Использовать ее нельзя, потому что она плохая.
Эрнесто кивнул, хотя выражение его лица говорило о том, что убедить его ей не удалось. Выйдя на улицу, он указал водителю грузовика, куда выгружать только что доставленные мешки с мукой.
— Эрнесто, — снова окликнула его Флора. Он вернулся в кабинет. — Разумеется, я надеюсь, что ты понимаешь, что все это строго конфиденциально. Если станет известно о том, что мы пользовались некачественной мукой, это может нанести большой урон нашей репутации. Никому ни слова. Если кто-то из работников заинтересуется тем, что происходит, просто скажи ему, что нам сделали выгодное предложение. А лучше всего просто избегать этой темы.
— Разумеется, — заверил ее Эрнесто.
Флора провела у себя в кабинете еще пятнадцать минут, которые потребовались ей для того, чтобы вымыть чашку из-под кофе и вычистить кофеварку. Все это время в ее сознании росли и крепли зловещие опасения. Убедившись в том, что дверь заперта на замок, она подошла к стене и внимательно всмотрелась в украшающую кабинет картину Хавьера Сиги, которую она купила двумя годами ранее. Она осторожно сняла полотно со стены и поставила его на диван, обнаружив скрывавшийся за картиной бронированный сейф. Ловкими пальцами она принялась вращать серебристый диск замка, который вскоре открылся с тихим щелчком. Конверты с бумагами, пачки денег для выплаты заработной платы и папки с документами были сложены в аккуратную стопку, рядом с которой лежал бархатный мешочек. Осторожно взяв всю стопку, она извлекла ее из сейфа. В глубине сейфа, прислоненная к стене, виднелась приходо-расходная книга в кожаной обложке. Флора взяла ее в руки, и ей показалось, что книга весит больше, чем в последний раз, когда она ее доставала, а обложка пропитана влагой. Она подошла с книгой к столу и села в кресло, глядя на книгу с волнением, к которому примешивалась тревога. Наконец, она решилась ее открыть и с облегчением убедилась в том, что вырезки не склеились. Возможно, благодаря тому, что они так долго были спрессованы между страницами книги, они лежали там же, где она их оставила больше двадцати лет назад. Они даже почти не пожелтели, хотя типографская краска утратила яркость и шрифт казался серым и затертым, как будто его много раз смывали водой. Флора осторожно переворачивала страницы, стараясь не нарушить хронологический порядок, в котором размещались вырезки. Снова и снова она читала имя, которое с тех пор, как Амайя покинула ее кабинет, звучало у нее в голове так отчетливо, как будто его произносил чей-то голос. Тереза Клас.
