Ознакомительная версия.
Грутас засопел.
Иванов положил на стол фотографию и подтолкнул ее к Грутасу. На фото были леди Мурасаки и Ганнибал возле ее многоквартирного дома.
— Когда сделан снимок?
— Вчера утром. Милко тоже был там с моим человеком, который снимал. Этот парень Лектер — студент, он работает по ночам и спит прямо в помещении медицинского факультета. Мой человек все показал вашему Милко. Больше я ничего про это знать не желаю.
— Когда вы в последний раз видели Милко?
Иванов резко поднял голову:
— Вчера. Что-то не так?
Грутас пожал плечами:
— Может, и нет. Кто эта женщина?
— Его мачеха или что-то в этом роде. Она прелестна, — сказал Иванов, прикасаясь пальцами к каменным ягодицам.
— У нее задница такая же, как эта?
— Не думаю.
— Французская полиция у вас появлялась?
— Инспектор по фамилии Попиль.
Грутас вытянул губы и на минуту, казалось, забыл, что Иванов стоит рядом с ним.
* * *
Мюллер и Гассман присматривали за толпой гостей. Они принимали у них пальто и смотрели, чтобы кто-нибудь что-нибудь не украл. В гардеробной Мюллер ухватился за галстук-бабочку Гасссмана, оттянул ее — она была на резинке, — повернул на пол-оборота и отпустил. Бабочка со щелчком вернулась на место.
— Можешь ее раскрутить, как маленький пропеллер, и полететь, как фея? — спросил Мюллер.
— Еще раз за нее схватишься, так врежу, что она станет для тебя дверной ручкой на пути в ад, — пообещал Гассман. — Ты на себя посмотри! Заправь рубашку в штаны! Ты что, никогда в армии не служил?!
Потом им пришлось помогать развозчику из магазина погрузить в кузов посуду и остатки пиршества. Относя складной банкетный стол обратно в подвал, они не заметили под лестницей раздутую резиновую перчатку, подвешенную над тарелкой с каким-то порошком, от которой тянулся запальный шнур к трехлитровой жестяной банке, в которой когда-то был лярд. В подвале у Грутаса температура была градусов на пять ниже, чем на медицинском факультете.
Служанка раскладывала шелковую пижаму Грутаса на постели, когда он позвал ее, требуя полотенце.
Служанка не любила носить полотенца Грутасу в ванную, но он всегда звал ее и требовал этого. И ей приходилось идти туда, но вот смотреть она была не обязана. Ванная комната Грутаса была сплошь из белого кафеля и нержавеющей стали, с огромной, свободно поставленной ванной, с парилкой с дверью из матового стекла и с душевой кабиной, размещавшейся рядом с парилкой.
Грутас лежал в ванне. Женщина, которую он привез сюда из плавучего дома, где ее держали насильно, брила ему грудь безопасной бритвой, какой пользуются в тюрьмах, с лезвием, запиравшимся на замок. Одна щека у нее распухла. Служанке не хотелось встречаться с ней глазами.
Душевая была вся белая, как сурдокамера, в ней легко могли бы уместиться четверо. В ней была чрезвычайно интересная акустика — стены отражали малейший звук. Ганнибал даже слышал, как хрустят волосы на голове, касаясь белого кафельного пола, на котором он лежал. Укрытый парой белых полотенец, он был почти невидим из парилки, если взглянуть сквозь матовое стекло двери. Лежа под полотенцами, он слышал собственное дыхание. Это было точно так, как тогда, когда он лежал, завернутый в ковер вместе с Микой. Но вместо аромата ее теплых волос он сейчас чувствовал запах пистолета — ружейное масло, латунь патронных гильз и порох.
До него доносился голос Грутаса, но лица его он еще не видел, разве что в бинокль. Тембр его голоса не изменился, и в нем звучала все такая же скука и насмешка, предшествующая удару кулаком.
— Согрей мне халат, — приказал Грутас служанке. — После ванны я посижу в парилке. Включи ее.
Она отворила дверь в парную и открыла кран. В совершенно белой парилке единственным другим цветом был красный — красные деления на таймере и термометре. Они имели вид корабельных приборов с достаточно крупными цифрами, чтобы их было видно в насыщенном паром воздухе. Минутная стрелка таймера уже двигалась по циферблату к красной пограничной линии.
Грутас заложил руки за голову. Стала видна татуировка под мышкой — эсэсовские молнии. Он напряг мышцы и на мгновение подпрыгнул:
— Бум! Donnerwetter![78]
Он рассмеялся, когда пленная женщина отпрянула назад.
— Не-е-ет, я тебя больше бить не буду. Теперь ты мне нравишься. Мы тебе вставим новые зубы, такие, которые на ночь можно класть в стакан, чтоб не мешали.
Ганнибал прошел через стеклянную дверь и вступил в клубы пара, подняв пистолет и направив его Грутасу в сердце. В другой руке он держал бутылку со спиртом-ректификатом.
Ладони Грутаса издали скрип, когда он стал вылезать из ванны, и женщина скользнула в сторону еще до того, как поняла, что за ее спиной стоит Ганнибал.
— Рад видеть вас здесь, — сказал Грутас. Он посмотрел на бутылку в надежде, что Ганнибал пьян. — Я всегда считал, что за мной числится кое-какой должок.
— Мы обсудили это с Милко.
— И что?
— Мы пришли к определенной договоренности.
— Деньги, конечно! Я послал с ним деньги для вас. Он их вам передал? Вот и отлично!
Ганнибал в это время говорил женщине, не глядя в ее сторону:
— Намочите полотенце в ванне. Потом сядьте в углу и закройте лицо полотенцем. Давайте! Намочите полотенце!
Женщина опустила полотенце в воду и отступила в угол.
— Убей его! — сказала она.
— Я так долго ждал, чтобы увидеть наконец ваше лицо, — сказал Ганнибал. — Я мысленно прикладывал ваше лицо ко всем мерзавцам, которых когда-либо бил. Мне казалось, что вы должны быть крупнее.
В спальню с халатом в руках вошла служанка. Через открытую дверь ванной ей был виден ствол пистолета с глушителем. Она задом выбралась из спальни, ее шлепанцы не издали ни звука на покрытом ковром полу.
Грутас тоже смотрел на пистолет. Это был пистолет Милко. У него сбоку на корпусе имеется затворная задержка, чтобы стрелять с глушителем. Если юный Лектер не знает об этом, у него есть только один выстрел. Потом ему придется возиться с пистолетом.
— Вы видели вещи, которые я собрал у себя в доме, Ганнибал? Вот они, возможности, которые дает война! Вы привычны к изящным вещам, и вы можете их забрать. Мы с вами очень схожи. Мы — Новые Люди, Ганнибал. Вы, я — сливки нового общества, мы всегда будем сверху, всегда будем на плаву! — Он поднял с воды клок мыльной пены, чтобы показать, как они останутся на плаву, имея целью приучить юного Лектера к этому движению.
— Солдатские медальоны не плавают! — Ганнибал швырнул медальон Грутаса в ванну, и тот, как упавший листок, опустился на дно. — А вот спирт плавает! — И Ганнибал бросил бутылку, она разбилась о кафель над головой Грутаса, облив ему голову и плечи жгучей жидкостью и осыпав осколками стекла. Ганнибал достал из кармана зажигалку «Зиппо», чтобы поджечь Грутаса. Когда он со щелчком откинул крышку, Мюллер приставил ему к уху свой пистолет.
Гассман и Дитер с обеих сторон ухватили Ганнибала за руки. Мюллер заставил Ганнибала поднять ствол его пистолета к потолку и выдернул оружие у него из ладони. И сунул себе за пояс.
— Не стрелять! — предупредил Грутас. — А то кафель повредите. Я хочу с ним немного побеседовать. Потом он может сдохнуть в ванне, как его сестрица.
Грутас вылез из ванны и встал на полотенце. Сделал знак женщине, теперь в отчаянии готовой на что угодно, лишь бы услужить. Она обрызгала его обритое тело сельтерской водой, а он поворачивался, расставив руки в стороны.
— Вы знаете, что чувствуешь, когда тебя обрызгивают газировкой? — спросил Грутас. — Чувствуешь себя родившимся заново. Я сейчас весь как новенький, в новом мире, в котором для вас места нету. Не верю, что вы сумели сами убить Милко.
— Кое-кто оказал мне содействие, — сказал Ганнибал.
— Держите его над ванной и режьте, когда я скажу.
Трое мужчин силой заставили Ганнибала опуститься на пол и наклонили его над ванной, так что его голова и шея оказались над водой. Мюллер достал выкидной нож и приставил кончик лезвия к горлу Ганнибала.
— Посмотрите на меня, граф Лектер, мой принц, поверните головку и посмотрите на меня, напрягите посильнее шею и горло, и вы быстренько истечете кровью. Особенно больно не будет.
Через дверь парилки Ганнибалу была видна стрелка таймера, рывками передвигающаяся по циферблату.
— Скажите-ка мне вот что, — продолжал Грутас. — Вы скормили бы меня маленькой девочке, если б она умирала от голода? Ведь вы же любили ее, а?
— Несомненно.
Грутас улыбнулся и потрепал Ганнибала по щеке.
— Вот вам и ответ. Вы сами сказали. Любовь! Я тоже себя люблю ничуть не меньше. И не собираюсь просить у вас прощения. Вы потеряли сестру на войне. — Грутас рыгнул и засмеялся. — Это мой комментарий к сказанному. Вы ищете сочувствия? Найдете его в словаре между словами «сифилис» и «сука». Режь его, Мюллер. Это последнее, что вы слышите в своей жизни — я скажу вам, что вы сделали, чтобы выжить. Вы…
Ознакомительная версия.
