Простите, не смогла удержаться. В это утро я открыла окно и снова увидела серую громаду фабрики «Баллантайн»[29] и простирающиеся от нее поля, доходящие чуть ли не до самой входной двери. За все время я не видела на них ни одной живой души. Там все время стоит тишина, и невозможно удержаться от мысли, что в посаженных вокруг деревьях кто-то прячется, наблюдая за домом. Никто — ни полиция, ни кто-либо другой — не может объяснить, почему эти поля не используются. Ночью, когда я просыпаюсь, мне все кажется, будто оттуда что-то надвигается. В ночных кошмарах я вижу, как это что-то цепляется за дом и пульсирует, словно гигантское сердце.
Я уже думала о том, чтобы уехать отсюда. Я даже знаю, как это сделать — я не смогу вести машину, так как она с ручным управлением, но если я скажу Оукси, что собираюсь к маме и что моя карточка не работает, то смогу купить железнодорожный билет, заплатив с нашего общего счета. Я уже собрала около тридцати фунтов, вытаскивая сдачу из его карманов.
Но, конечно, я отсюда не уеду. Как я могу уехать, когда ставки столь высоки? Когда я так близка к Кристофу. Господи, ну не могу же я все бросить только потому, что испугалась! Мне нужно продержаться целую неделю, пока этот мерзкий доктор из королевской лечебницы Глазго наконец-то нас примет. Ответ на мое сообщение был довольно кратким: «Мистер Раднор сожалеет, что не сможет увидеться с вами лично. Без осмотра чрезвычайно трудно поставить диагноз, и в обычных условиях было бы достаточно направить вас к врачу общей практики. Однако, учитывая сложившиеся обстоятельства, он рад будет рекомендовать вас своему коллеге». Нетрудно догадаться, кто за этим стоит. Каким-то образом она выкрала мое сообщение и не передала его Кристофу. Разумеется, я знала, что в тот момент, когда доктор увидит Анджелину, он сразу побежит звонить Кристофу и, когда все выяснится, церберша будет очень глупо выглядеть из-за того, что не пропускала мои сообщения. Так что, учитывая обстоятельства, легко понять, что к моменту посещения больницы я была на пределе. Я очень нервничала.
Элегантно одетый Гай Пикот ожидал нас в своем кабинете. Я была поражена тем, как хорошо он выглядит. Конечно, ему недоставало присущей Кристофу энергии, но он знал, как нужно одеваться. Если бы мы встретились при каких-то других обстоятельствах, если бы я не так сильно нервничала, то, возможно, между нами и пробежала бы какая-то искра.
— После этой консультации, — сказала я, когда все мы оказались в его кабинете, — вы поговорите непосредственно с мистером Раднором?
— Я пошлю ему письмо. В порядке любезности.
— Письмо? — Письмо не дойдет до его письменного стола, пока эта ведьма проверяет его почту. — А вы не можете ему позвонить?
Он смерил меня долгим взглядом.
— Я пошлю ему письмо. А второе отправлю Анджелине, то есть пациентке. С указанием всех существенных моментов нашей сегодняшней встречи. Мне нужен адрес.
Оукси написал адрес абонентского ящика, который мы арендовали в местном магазине, и я немного успокоилась, так как имела постоянный доступ к почте и теперь меня по крайней мере нельзя было задвинуть в сторону. Гай Пикот налил нам зеленый чай в роскошные японские чашки (подумать только — зеленый чай в Государственной службе здравоохранения!) и уселся за свой стол, задумчиво постукивая по столешнице медицинским молотком и посматривая на то, как сидит Анджелина.
Я ничего не говорила, но заметила, что все вопросы были взяты непосредственно из моей электронной почты. С тем же успехом он мог бы читать их с листа. Нет ли у нее проблем с кишечником или мочеиспусканием? Как обстоит дело с подвижностью ног? Обеих ног? Потом он отправил ее на кушетку для обследования, но меня присутствовать не пригласил. И даже плотно задвинул ширму, словно думал, будто я попытаюсь подглядывать. Подумав, что меня обвинят в похотливости, я быстро прошла в противоположную сторону кабинета и встала возле окна, решительно повернувшись спиной к помещению, так что любой мог убедиться, что я не собираюсь подсматривать.
Пикот вышел из-за ширмы, весь красный и взволнованный.
— Буду откровенен, — сказал он. — Меня не предупредили, чего следует ожидать. Я ожидал чего-то более скромного. — Он прилагал все усилия, чтобы не сказать лишнего и даже не признать, насколько уникален этот случай.
Разумеется, меня не проведешь — за три часа он ухитрился сделать не только рентген, но и магнитно-резонансную томографию. Вы когда-нибудь видели подобное в государственной клинике? Для того чтобы сделать МРТ, он даже заставил двоих радиографистов пожертвовать обеденным перерывом.
— Имеются ли у вас хирургические зажимы, скобки, пластины или имплантированные слуховые аппараты?
В час дня Анджелина была уже в зале для МРТ, одетая в голубой больничный халат, и вместе с одним из радиографистов просматривала вопросник.
— Имеется ли у вас ВМС?
— А что такое ВМС?
— Внутриматочная спираль. Да нет, не беспокойтесь. Мы бы увидели ее на рентгеновском снимке.
Мы с Оукси и Гаем находились в застекленной аппаратной, откуда по системе внутренней связи можно было слушать, что происходит. Оукси сидел в углу, поглощенный своими мыслями — наверное, рассуждал о тридцать первой жертве, о которой сообщил ему Дансо. Я устроилась возле окна, наблюдая за Анджелиной, а Гай находился возле микрофона внутренней связи, диктуя инструкции радиографистам:
— Положите ее поудобнее. Ничего, пусть будет лицом вперед. — Вытащив из коричневой папки рентгеновские снимки, он поднес их к свету. — Да, вот так.
Выключив микрофон, он повернулся и тут заметил, что я смотрю на зажатые в его руке снимки. По выражению моего лица он понял, что я сумела кое-что рассмотреть.
— Вы не дадите мне на них взглянуть? — попросила я. Это продлилось лишь долю секунды, но мне ее хватило, чтобы понять, что на снимках есть нечто очень странное. Очень и очень странное. — Мне бы очень хотелось на них взглянуть.
— Прежде чем поделиться с вами своими мыслями, мне нужно кое с кем посоветоваться.
— С мистером Раднором?
— Нет. Кое с кем прямо здесь.
Он отодвинул снимки в сторону, но то, что было на них изображено, не выходило у меня из головы. Я посмотрела на Анджелину, распростертую на столе для МРТ. Радиографист попросил ее сдвинуть ступню вперед, и когда она это сделала, халат слегка распахнулся, и я увидела за ее ногой толстый кусок плоти цвета сосиски, кожа на нем была туго натянута. Она сразу поняла, что произошло, но не попыталась его спрятать и лишь безучастно смотрела в стеклянную перегородку. Казалось, она меня даже не замечала — такое отсутствующее выражение было у нее на лице. Я вновь повернулась к Гаю Пикоту:
— Я знаю, почему вы не даете мне взглянуть. Знаю.
Он только покачал головой и снова уставился на Анджелину, словно я была надоедливой мухой. Но я не собиралась сдаваться.
— Знаете, я умею читать рентгеновские снимки — я не выдумала то, что сейчас видела. Я видела кальций. На новообразовании я видела какую-то массу, и я уверена, что это кальций, а это означает…
— Что означает?
— Наличие костей, — сказала я. Мой голос звучал еле слышно, так как в голове у меня ворочались какие-то смутные мысли. Эктодерма, эндодерма, мезодерма… и прочие полузабытые слова из научного журнала. Потом наступило долгое молчание, во время которого я неотрывно смотрела на Гая Пикота. Гетерогенные элементы… — Но этого не может быть, — пробормотала я. — Не может быть. Она бы уже давно умерла…
Теперь я понимаю, что после посещения больницы поведение Оукси, которое и раньше было не слишком хорошим, стало еще хуже. На следующее утро, когда я еще толком не проснулась, он вскочил с постели так, будто его кто-то укусил, и исчез в ванной. Он вышел оттуда почти через полчаса и выглядел ужасно, просто ужасно — кожа его была серой и влажной, словно он подхватил какое-то вирусное заболевание. Со мной Оукси не разговаривал, ходил бледный и необщительный, под любым предлогом стараясь держаться подальше от меня и Анджелины; за завтраком сидел с напряженным лицом и при первой же возможности заперся в комнате наверху.
— Что сказал тебе доктор? — спросил он в тот вечер, когда мы лежали в постели. — О чем вы говорили? Ты сказала, что заметила кальций на рентгеновских снимках. Что это означает?
Я слегка повернула голову, чтобы взглянуть на него. Он едва ли не впервые заговорил со мной за весь день. С несчастным видом Оукси смотрел в потолок и непрерывно двигал языком во рту, словно нашел там что-то чужеродное.
— Не знаю, — сказала я. — Тут может быть только одно.
— Что?
— Опухоль. Но единственная опухоль, которая, насколько я знаю, содержит в себе кальций…
— Ну?
