— Ты же все упустишь, если сейчас выйдешь, — говорит Нуракс. — Самые клевые квесты всегда бывают ночью!
— Но если я задремлю и меня просто прикончат, мне уже ничего не поможет, — возражает Сапуджапу. — Честное слово, ребята, на сегодня я пас.
Едва он это произносит, как из кустов появляются два гнома. Как всегда, они страшно нервничают.
— Тревога! Ортолан натравливает на нас новых чудовищ, они нападают на кузнецов на юге! Нам требуется подкрепление, следуйте за нами!
Дриззел тотчас срывается с места, Нуракс за ним. Блэкспелл не сводит с Сария глаз. Чего же он ждет? Удобного момента, чтобы выхватить у него волшебный кристалл? Осторожности ради Сарий достает меч, и вампир отворачивается, отправляясь вдогонку за остальными.
— Ты и правда не пойдешь с нами, Сапуджапу?
Сарий и карлик — последние, кто еще остается у костра.
— Нет, прости. У меня едва хватает сил открыть глаза, и я боюсь, что одно из этих чудовищ меня одолеет. Может быть, мы увидимся завтра, а?
Сапуджапу спешит в сторону изгороди из роз, чьи цветки и ночью ярко светятся на фоне окружающего пейзажа. Сарий сочувственно смотрит ему вслед. Жаль. К Сапуджапу он и впрямь хорошо относится, не то что к остальным балбесам, за которыми должен сейчас следовать — за кем нехотя, а за кем и с отвращением.
Он срывается с места. Те, кто умчались вперед, так громко шумят, что Сарий от них точно не отстанет, ну, а если чуть-чуть поспешит, то, может быть, даже нагонит.
Хриплый вопль заставляет его вздрогнуть. На ночном небе он видит ярко-желтое пятно, от которого тянется след, как от огромной кометы. Когда раздается следующий крик, он понимает, что это — золотой сокол, и инстинктивно наклоняется.
— Не тревожься, он сейчас не на охоте.
Сарий испуганно вскрикивает. Впереди стоит Вестник и машет костлявой рукой, жестом подзывая к себе.
— Какое у тебя самое заветное желание, Сарий? Ты нашел один из волшебных кристаллов, используй его с умом. Что ты хочешь?
Я столько всего могу получить, думает Сарий. Он смотрит на собеседника, прямо в желтые огни его глаз.
— А можно, скажем, подняться на несколько уровней? Или получить место во Внутреннем Круге?
Вестник улыбается.
— Место во Внутреннем Круге относится к тем вещам, которые нужно завоевывать. Как любовь человека или доверие друга. Впрочем, помимо этих желаний тебе доступно многое, полагаю, даже больше, чем ты можешь себе представить.
На Сария это действует. Он может загадывать любое желание, как в сказке. Только фея выглядит очень уж отвратительно.
— Может быть, у Ника Данмора есть какое-нибудь пожелание? — предлагает Вестник. — Особое пожелание?
Ник Данмор рад был бы превратиться в гения химических наук, раздраженно думает Сарий. Он рад был бы без всякого труда заработать лучшие оценки на экзаменах. Но это, наверное, тоже относится к тем вещам, которые надо завоевывать.
Если же быть честным с самим собой, то это, конечно, не самое большое его желание. Прежде всего… Эмили. Н-да, только это, к сожалению, тоже не получится. Эмили должна влюбиться в Ника. Ха-ха. Вестник ведь подобное заранее исключил.
Но… может быть, выйдет как раз наоборот? Если нельзя пожелать, чтобы возникла любовь, то, возможно, удастся ее погасить?
Стоит рискнуть? Он медлит. Так неправильно. Ведь это все равно не получится. Или, может, лучше все же выбрать что-то попроще? Нет.
— Ник Данмор желает, чтобы Эмили Карвер рассталась с Эриком Ву. Он желает, чтобы эти двое не были больше вместе.
Молчание. Вестник задумчиво прикладывает к подбородку длинные пальцы.
Ну? Ну? Давай, скажи, что ты этого не можешь!
Вестник не шевелится. Он размышляет? Нет, слишком долго. К тому же становится все темнее, еще темнее — почему? Что-то не так? Пожалуйста, нет, только не сейчас! Сарий пытается сдвинуться с места, но и это дается нелегко. Словно он увяз в сиропе.
И лишь когда Сарий уже ни на что не надеется, Вестник наконец отвечает:
— Эмили Карвер, говоришь ты. Хорошо. Я позабочусь о том, чтобы Эмили Карвер и Эрик Ву не были больше вместе.
Слова Вестника вызывают смятение в душе Сария. Он поверить в это не может, потом его охватывает ликование, в котором рассеиваются всякие угрызения совести.
— Взаправду?
— Посмотрим, Сарий. А теперь ступай. Другие уже ушли далеко вперед.
— Ник? Ник! Бога ради, у тебя все хорошо? Просыпайся! Разлепить веки — уже задача не из легких, но это пустяки по сравнению с усилиями, которые требуются, чтобы хоть немного приподнять тело. На письменном столе что-то сгромыхало — это клавиатура, приклеившаяся к щеке Ника. Он торопливо глянул на дисплей компьютера. Экран весь черный. Повезло.
— Ты что, спал сидя?
— Э… может быть. Похоже, так и есть.
Во рту пересохло, в висках что-то колотилось.
— Послушай, ты еще не помешался на компьютере? Ради всего святого, чем ты занимался так долго?
Отсекал ноги громадным паукам.
— Сидел в чате. Было весело, и я забыл про время. Прости, мам. Больше не повторится.
Матушка убрала у него со лба выбившуюся прядь волос.
— А ты вообще в таком состоянии можешь идти в школу? Наверняка ведь смертельно устал. И почему ты так поступаешь, а? Я думала, что могу на тебя положиться. Тебе нужно поспать, Никки, ты же знаешь, что школа отнимает много сил…
— Все будет хорошо, я в порядке, — перебил ее Ник. — Сейчас приму холодный душ и буду в форме.
Мать фактически посоветовала ему прогулять уроки, хоть и не сказала об этом в открытую. Заманчивое предложение, но сегодня, к сожалению, совсем неподходящий день. Пауки так достали Сария, что ему в конце концов потребовалась помощь Вестника и он согласился выполнить новое задание. Так что посидеть за игрой вместо школы не удастся. К тому же в нем уже ворочалось любопытство: хотелось увидеть Эрика и Эмили, хотелось узнать, что произошло. Если, конечно, что-то вообще произошло.
Зеркало в ванной отразило глубокие отметины, которые оставила на лице Ника клавиатура. Когда же он заснул? Он еще раз вспомнил свое задание, вспомнил, как с горящими глазами искал листок бумаги, чтобы записать слова Вестника. Видимо, после этого он и задремал.
Ник постоял под горячим душем, включил холодную воду, потом снова горячую; его стало мутить. Запах кофе, доносившийся с кухни, смешивался с ароматом геля для душа; от этого сочетания его буквально выворачивало. Конечно, хорошо, что есть возможность остаться дома; это было бы лучше всего. Но свободные дни слишком ценны.
Он свернул листок, на котором записал порученное задание, и сунул его в бумажник. Потом положил в школьную сумку фотоаппарат. Смысл сегодняшнего задания он понимал так же мало, как и события прошлой ночи. Ну и наплевать. Потом все обдумает.
Всю дорогу к школе Ник вспоминал историю с волшебным кристаллом. Да нет, это просто невозможная чушь. Через пару дней Вестник непременно подзовет его и потребует пожелать что-нибудь иное. Наверное, надо к этому подготовиться, хорошенько все обдумать. Выбрать что-то разумное. Именно так. Поэтому хватит терзаться напрасными угрызениями совести.
С этой мыслью он повернул на улицу, ведущую к школе. Сегодня на ней было необычайно тихо и спокойно, как будто кто-то взял пульт дистанционного управления и уменьшил громкость почти до нуля. Впрочем, кое-кто из учеников, группками и по отдельности, слонялись возле самого здания, как это всегда и бывает, но шуметь они практически не шумели. Даже разговаривали вполголоса. Ник заметил двух девочек из младших классов, которые стояли возле ворот, явно чего-то ожидая и всматриваясь в каждого, кто входил. Сюда по их недовольному виду, пока что они не дождались того, чего хотели.
Под каштаном, листья которого уже приобрели красноватый оттенок, стояла Эмили. Эрика рядом с ней не было. От одного этого сердце Ника готово было выскочить из груди. Не будь смешон. Это не имеет ничего общего с твоим желанием. Ничего.
Но Эмили была не одна, она разговаривала с Эдрианом. Маленький Маквей обхватил себя руками за плечи и, говоря с Эмили, не смотрел на нее. Она слушала, кивала, затем внезапно провела рукой по его лицу и отвернулась.
Ник с трудом подавил желание встать рядом с ними; он понимал, что, замаячь он где-нибудь поблизости, их разговор тотчас прервался бы.
Тем временем одна из девчонок, стоявших у школьных ворот, наконец добилась своего: какой-то мальчишка — насколько Нику было известно, он играл в школьном оркестре на саксофоне, — жестом подозвал ее, зашептал что-то на ухо, а через пару минут достал из сумки какой-то плоский блестящий предмет…
— Ник?
Сзади подкрался тихоня Грег. Ник обернулся; его сердце колотилось как сумасшедшее. Чего это он так испугался?
