— Вы случайно не подумали о том, чтобы создать центр кастрации в Олбани?
— Нет, — возразила Элизабет, — и сарказм тут ни к чему. А впрочем, идея хорошая. Вы только посмотрите, наши менеджеры не только уходят в отставку, но показатели их постоянно снижаются.
Вечером Элизабет, внимательно изучившая все двенадцать личных дел, сказала за обедом Кристиану:
— Среди них есть семеро, заслуживающих гораздо больше того, что имеют.
Наконец-то она стала разговаривать с ним о своей работе. Ему это льстило, похоже, доверие ее растет.
— Вы будете лично встречаться с женщинами после совещаний?
— Конечно.
С минуту она играла со своим бокалом вина.
— Знаю, это кажется странным, я ведь никогда не принимала участия в каком-нибудь движении, женском или каком-либо еще. Я всегда была.., одна. Я и мое верное фортепьяно.
— И теперь вы используете свою власть во благо.
— Я рада, что вы меня понимаете, Кристиан. Она одарила его сиянием своей улыбки, и это привело его в такое возбуждение, что он с трудом удержался, чтобы не бросить ее на пол ресторана. Вместо этого ограничился тем, что сказал:
— Вы и меня заставляете задуматься. Знаете, я принимал участие в заседании совета директоров Западной корпорации — она занимается внедрением бытовых приборов и тому подобным. И я даже заговорил с ними об этом. Остальные “славные, добрые парни” посмотрели на меня так, будто я слегка тронулся умом.
— И что же случилось?
— Я пригласил на обед главного администратора. А так как он знает, что я могу купить его с потрохами, думаю, он будет восприимчив к моим идеям.
— Я считаю, что это замечательно, доктор Хантер. — Внезапно она сказала:
— Знаете что, поедемте ко мне. Поиграю для вас. Все, что пожелаете.
— А Коги все еще вытирает пыль с вашего рояля?
— Да, он никогда не устает это делать.
— И я тоже никогда не устану, Элизабет. На мгновение она умолкла, не желая или боясь узнать, что он имел в виду. Он ее друг. И ничего другого она не хотела, не могла позволить, по крайней мере сейчас.
— Все в порядке, Элизабет. Она заставила себя улыбнуться.
— Вы слишком хорошо меня знаете, Кристиан.
— Я пытаюсь узнать вас. Готовы? Хочу, чтобы вы успокоили мою мятежную душу.
— Мистер Харли здесь, Элизабет, — сказала Миллисент.
Элизабет с трудом удержалась, чтобы самодовольно не потереть руки.
— Впустите джентльмена, Милли.
— Доброе утро, миссис Карлтон. Как мило вы сегодня выглядите.
— Сегодня утром я оставила дома всю спесь, мистер Харли, но я замечаю и в вас перемены.
— Ах, вы имеете в виду попытку подольститься?
— Верно. А теперь, что вам угодно? Вы привезли подписанный договор?
— Не совсем так, но близко к тому. До того как я подпишу, мне хотелось бы поторговаться с вами.
— Об этом забудьте.
— Я сказал, хотелось бы, миссис Карлтон. Уж за это-то вы меня не осудите?
Он вовсе не производил впечатление человека, готового сдаться. Она хмуро посмотрела на него. Следовавшие за ним детективы доложили, что он не делал ничего, что выходило бы за рамки обычного поведения — не вел переговоров с другими банками. Конечно, он мог связаться с банками других штатов по телефону… Но и об этом ей немедленно сообщили бы.
— Полагаю, вы не пытались завязать отношения с какими-нибудь банками за пределами Пенсильвании?
— В Юте, например?
— Совершенно верно.
— Нет, мне и в голову не приходило. Ведь вы бы сразу разнюхали и начали чинить мне препятствия.
— Вы соображаете молниеносно, мистер Харли.
— Ну еще бы, любой банк, в который я попытался бы обратиться, получил бы документ, который вы держите в руках.
— Мистер Харли, к чему вы клоните? Он улыбнулся.
— Я просто беседую с вами, миссис Карлтон.
— Я деловая женщина и очень занята.
— Знаю. Может быть, нам продолжить нашу беседу за ленчем?
— Как вам угодно.
Она потянулась за сумочкой.
— По крайней мере погода сегодня к нам благосклонна, мистер Харли.
— Вы не думаете, что пора начать называть меня Джонатаном?
— Нет.
— Ну что же. Вы ясно высказались. Он предложил ей руку, которой она, казалось, не заметила.
— Милли, я вернусь через час.
— Конечно, Элизабет.
— А не выбрать ли нам другое место? — спросил Джонатан, когда они вошли в “Кантону”.
— По большей части я обедаю здесь, — ответила она. — К тому же Хосе меня охраняет.
— Я никак не могу привыкнуть к мексиканскому ресторану, убранному в стиле “Арт Деко”. Это возможно только в Нью-Йорке.
Как только они сели за столик, Джонатан спросил:
— Вы прослушиваете мои телефонные разговоры?
Элизабет посмотрела на него с подозрением. Знает он, что за ним установлена слежка?
— Нет, — ответила она миролюбиво, — но мысль неплохая.
— Не думаю, что вы поверите мне, если я скажу, что мне можно доверять.
— Нет, ни за что на свете.
Джонатан только улыбнулся, вынул конверт из нагрудного кармана и положил на стол.
— Вот договор.
Элизабет открыла сумочку и вытащила ручку.
— А вот и ручка, чтобы его подписать.
— Итак, покончим с этим гадким и напористым малым. Утрем ему нос? Лягнем его в самую интимную часть тела, выражаясь метафорически?
— Вы просто читаете мои мысли.
— Прежде чем я подпишу, можем мы минутку поговорить?
— Привет, Хосе, — сказала Элизабет. — Вы готовы сделать заказ, мистер Харли?
Они оба заказали перье и обед.
— А теперь, мистер Харли, слушаю вас. Джонатан откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Он выглядел совершенно непринужденным.
— Не будете ли вы так любезны подумать о возможности выйти за меня замуж?
Глаза Элизабет расширились от изумления. Она тоже откинулась на спинку стула, невольно копируя его позу.
— Очень лестно, мистер Харли, услышать от вас такое предложение, — сказала она наконец. — Следует ли мне понять так, что в этом случае вы надеетесь, что я принесу вам приданое?
— Нет, — ответил он, широко улыбаясь. — Вы не обязаны приносить приданое. Во всяком случае, это не совсем так.
— Ах, “не совсем так”.
Он снова широко улыбнулся и бросил в рот подсушенный кусочек кукурузного хлеба-тортильи. Потом сказал, все еще улыбаясь:
— Все, что вы должны сделать, — обещать держать руки подальше от моего пирога. Или от всех моих пирогов. Я не алчный человек.
— Ах, не алчный? А что же вы такое, мистер Харли? Я все пытаюсь вас понять.
— Ну, во-первых, я сексуален.
— И, конечно, у вас достаточно возможностей решить эту проблему.
— У меня слабость к блондинкам. Элизабет сказала резко:
— Думаю, этого вполне достаточно, мистер Харли…
— Я имел в виду натуральных блондинок.
— Вот ваш буррито. Вы ведь заказывали “Большой мачо”, верно?
— Да, верно, — согласился он.
Она спокойно наблюдала, как он поглощает обед.
— Должен ли я понять ваше молчание как знак согласия? — спросил он, поднимая голову и глядя на нее.
— А вы не опасаетесь, мистер Харли, что я вас прикончу, когда вы будете спать?
Голос ее был непринужденным и насмешливым, но он снова угадал за легким тоном затаенную боль и попытался отвлечь от печальных мыслей.
— Но ведь у вас останутся все ваши деньги, моя дорогая леди. У вас не будет в этом нужды. Когда я вам надоем, просто вытолкайте меня за дверь.
Она почувствовала облегчение. Он опять показал свою скользкую натуру. Конечно, она сама напросилась, ей никогда не следовало забывать, какого он мнения о ней.
Элизабет проглотила кусочек, не обращая внимания на то, что ест.
— Как доктор Хантер?
— А это уже интересно, мистер Харли, — откликнулась она, осторожно опуская вилку на стол. — Может быть, все-таки скажете, почему вы так жаждете, чтобы я с вами разделалась.
— А разве я хочу? Думаю, не новость, что мужчины порой ведут себя глупо. Раз уж я оказался в полной вашей власти, то, по-вашему, я должен лизать вам пятки?
— Я бы не возражала, если бы вы просили о снисхождении.
— Ладно, — ответил он, взял ручку, ее ручку, и размашисто подписал бумагу.
— Вот, миссис Карлтон. Вы выиграли. Моя компания попадет в вашу мясорубку в день, когда настанет время расплачиваться. Но, разумеется, только если я не смогу вернуть заем.
— Вы забыли упомянуть, что получите от меня ту сумму, которую я предложила в самом начале наших торгов. Акции АКИ или деньги, что пожелаете.
— И место за столом совета директоров?
— Нет, это невозможно. Утешайтесь мыслью о деньгах.
— Мне вовек не забыть вашей щедрости. Я все пытался найти достойный сюжет, чтобы описать эту ситуацию. Представьте, кто-то приходит к отцу единственного ребенка, которого тот любит и которым тот гордится, и предлагает отцу продать свое дитя, а когда отец отказывается, “кто-то” грозит разорить его, а ребенка украсть.
— Кажется, у вас есть вкус к мелодраме, мистер Харли. Итак, вы приехали в Нью-Йорк главным образом для того, чтобы упросить меня, выражаясь библейским языком, “отпустить ваших чад из плена”?
