На самом деле научиться завязывать морские узлы меня заставил один неприятный случай. Однажды Гарри уговорил меня на поездку на «Минерве». Он обещал отличную погоду и короткий поход, только до устья реки. На самом же деле в тот раз мы оказались далеко в море. С нами было трое гостей Гарри: бизнесмены, потреблявшие пиво в огромных количествах и развлекавшие друг друга школьными анекдотами. Как и всегда, Гарри решил тогда блеснуть ролью опытного морского волка. На фоне моей некомпетентности это было нетрудно. Он выкрикивал команды, а когда я не могла их исполнить, с нарочито тяжелым вздохом и пожимая плечами в сторону гостей сам осуществлял необходимые манипуляции с парусом и штурвалом.
В такие минуты Гарри мне не нравился.
Неожиданно один из завязанных мною на парусе узлов совершенно безнадежно запутался. На глазах у гостей Гарри с криками набросился на меня. Хотя он и пытался деланно улыбаться, было видно, что он не на шутку рассержен. Тогда я не придала этому эпизоду особого значения: в то время наши отношения еще были очень близкими, к тому же знала, что пребывание на яхте пробуждает в Гарри какие-то командирские инстинкты.
Мы с Морландом проходим мимо ангаров и входим на территорию, где под открытым небом на специальных подставках хранятся катера и яхты. Обычно их много здесь зимой, а летом это место пустеет. Но нынешний экономический спад добрался и сюда: сегодня стоянка не так пуста, как обычно. Многие суда выставлены на продажу, другие не были подготовлены к летнему сезону – видимо, у их хозяев нынче тяжело со средствами. Я миную ряды вытянувшихся вверх величественных яхт с длинными килями и неожиданно вижу перед собой небольшую лодку, лежащую прямо на земле и создающую впечатление затерявшейся среди окружающих ее мощных корпусов. Несколько мгновений я смотрю на нее неузнающим взглядом.
Наша лодка. Лодка с «Минервы».
Я медленно останавливаюсь. Отмечаю про себя, что ее корпус гладко покрашен и отшлифован. На ней нет никаких следов ее последнего путешествия. Точно такой же я видела ее перед отплытием Гарри.
– Ее здесь отремонтировали, – произносит Морланд, как будто прочитав мои мысли.
– Отремонтировали?
– Она была повреждена.
Я выдерживаю небольшую паузу.
– Что это были за повреждения?
– Длинная царапина с одной стороны и две вмятины от ударов.
– Да? А от чего? – Я оглядываюсь назад и пытаюсь представить себе, как это могло случиться. – От столкновения? От… – Я хочу сказать: «От столкновения с судном, которое потопило "Минерву"?»
– Не исключено, – медленно произносит Морланд, но в голосе у него слышится сомнение. – В местах ударов должна была бы сохраниться краска от того предмета или судна, которое нанесло удар. Эти вмятины вполне могли образоваться от рыбацкой шхуны, подобравшей вашу лодку в море. Я хотел осмотреть ее, чтобы определить тип краски, но шхуна сейчас на промысле у южных берегов Шотландии. Я разговаривал с владельцем. Он сообщил, что корпус у нее черный. В местах ударов обнаружили как раз черную краску.
Эта его дотошность! Стремление докопаться до сути! Решимость найти объяснение каждому факту. Это… Это почти безжалостно! Я обдумываю слово «безжалостно» и мысленно прихожу к заключению, что к Морланду оно не подходит. Им руководит исключительно позитивное чувство неверно понимаемого долга.
– Вы хорошо потрудились, – через силу говорю я. А сердце мое замирает при мысли о том, сколько еще неожиданных открытий сделает Морланд, если и дальше будет проявлять такую же настойчивость.
– Лодку нельзя было поднять на палубу, – несколько монотонно произносит Морланд, как будто ему уже приходилось говорить об этом не один раз. – Ее просто негде было бы поставить там. Можно было только тащить. Однако парень из Уолдрингфилда, – Ричард похлопывает по большой карте, лежащей перед нами на столе, – который сообщил, что видел «Минерву» идущей вниз по течению вечером в ту пятницу, утверждает, что не заметил позади нее никакой лодки. Если то, что он видел, действительно была «Минерва», то это его утверждение абсолютно непонятно. Ведь «Минерва» имеет тридцать пять футов длины, а лодка – четырнадцать. – Голос у Морланда становится все глуше. – И тащить ее было очень тяжело… – Как бы отгоняя последнюю мысль, он сбрасывает карту на пол и, перегнувшись через весь стол, тянется к большой кипе бумаг, за другой картой.
Я использую этот момент, чтобы взглянуть на стоящую на подоконнике складную рамку для фотографий и еще раз посмотреть на фото женщины. Изображение черно-белое и очень контрастное. Четко различаются правильный овал лица, большие глаза, полные губы и застывшая на них полуулыбка. Лицо живое. Такие женщины очень волевые.
Пока Морланд разворачивает новую карту, я украдкой рассматриваю две другие фотографии. На одном снимке улыбающаяся пара с двумя детьми. На другом (съемка относится к сороковым или началу пятидесятых годов) – приятный мужчина и хорошенькая женщина в затейливой шляпке.
Морланд поднимает глаза, и я перевожу взгляд на стол. Передо мной морская карта, похожая на ту, что висит в Пеннигейте рядом с кабинетом только эта больше, гораздо ярче и со множеством цифр. В большинстве случаев голубой и зеленый цвета концентрируются вокруг суши, но в отдельных местах зеленые, похожие на щупальца ленты заходят далеко в море. Это отмели. У многих из них есть названия: Отмель Ганфлит, Отмель Санк, Коса Кентиш, Банка Норт Фолс.
Морланд пальцем прочерчивает на карте воображаемую линию от устья нашей реки вниз через дельту Темзы.
– Обычный курс судов, идущих в этом направлении, следующий: сначала огибаем отмель Корк, затем идем прямо на юг, оставляя справа отмели Ганфлит и Литл. На Черном проходе… – Морланд стучит пальцем по узкой белой полоске между отмелями. – Решаем, как мы будем обходить банку Лонг. – Палец Ричарда сдвигается на большой зелено-голубой язык. – Эти зеленые пятна показывают отмели. Их нужно сторониться всеми силами. Маршрутов обхода два. В нормальную погоду можно пройти напрямую здесь. – Он указывает на голубую полоску возле отмели. – Тут достаточно безопасно. В 21.30 глубина в этом месте должна была составлять более трех метров и прилив еще не кончился. Осадка у «Минервы» два метра, так что она должна была благополучно миновать отмель. Здесь ходит много яхт. Но… – Морланд задумчиво пожевал губами. – Но в случае с «Минервой» было уже темно и видимость была недостаточной. В таких ситуациях все зависит от навигаторского искусства яхтсмена, от его умения точно определить свое местонахождение.
Морланд не уточняет, что может случиться с теми, кто ошибется в навигационных расчетах. Но противные зеленые кляксы на карте безмолвно договаривают все за него.
– Другое возможное место пересечения отмели вот здесь. – Палец Морланда движется немного дальше по Черному проходу и резко поворачивает на юг. – Здесь гораздо глубже, но этот путь тоже требует правильной ориентации в пространстве. С нынешними спутниковыми системами особых трудностей с навигацией у более или менее опытного яхтсмена быть не должно, однако… – Ричард хмурится от каких-то мыслей и внимательно смотрит на меня своими умными глазами, – в любом случае, одному плыть тяжело. В одиночку приходится одновременно и считывать показания навигационной системы, и соотносить их с картой. Это нелегко. А нужно еще вслушиваться в море, вглядываться в сигналы буев и маяков. В общем… – Морланд делает какой-то неопределенный жест, видимо, означающий, что он не решился бы на такое одиночное плавание. – Однако, если вы задумали полностью обезопасить себя, если вам не улыбается прыгать через все эти отмели, то можете пойти вот так. – Его рука описывает широкую петлю в восточном направлении через сплошное белое пространство, лишенное голубых и зеленых пятен. – Конечно, это длинный маршрут, но если яхтсмен на первое место ставит вопросы безопасности…
Применительно к Гарри эта сентенция как бы повисает в воздухе. Морланд смотрит на меня отсутствующим взглядом, занятый какими-то своими мыслями, но тут же глаза у него освещаются улыбкой. Он снова поворачивается к карте.
– Вот здесь «Минерву» видели с каботажного судна. – Ричард указывает на точку на Черном проходе. – В 23.20 в пятницу. Как видите, эта точка расположена слегка к западу от второго пути перехода отмели. Не очень выгодная позиция. К тому же, по словам капитана-каботажника, яхта двигалась в восточном направлении. Тоже не очень умно. Я не думаю, что Гарри, имеющий все-таки некоторый навигаторский опыт, мог в тот час оказаться в этом месте. Вы улавливаете мою мысль?
Я медленно киваю.
– Но не только это заставило меня думать, что та яхта не была «Минервой». – Морланд откидывается на спинку стула, задумчиво покручивая карандашом. – Ведь капитан каботажного судна, по его собственным словам, заметил яхту только потому, что чуть не столкнулся с нею. Он бросился к прожектору и упер луч прямо в яхту. В такой ситуации это естественно. С испугу капитан не обратил внимания на многие детали, например, на название. Но одно, как он сказал мне, запомнил точно. Позади яхты не было никакой лодки. Там вообще ничего не было. А уж не заметить лодку таких размеров он не мог, хотя… Хотя и это еще ничего не значит. Гарри мог потерять лодку в любой момент до встречи с каботажником. – Морланд дает время усвоить сказанное и внимательно смотрит на меня, как учитель, разъясняющий ученику сложную задачу. – Капитан запомнил еще одну важную деталь, – продолжает Ричард. – На обоих парусах яхты были какие-то номера, и сами паруса даже в темноте выглядели… пестрыми. Он так и сказал: «Пестрыми». Это наводит меня на мысль, что паруса были изготовлены частично из кевлара, такой темно-коричневый синтетической ткани. Она обычно применяется на гоночных яхтах. Вставки кевлара и создавали впечатление пестроты. В то же время… – Морланд странно понижает голос. – В то же время ребята из яхт-клуба говорят, что у «Минервы» номер находился только на главном парусе, и что оба паруса были изготовлены из обычного терлена, абсолютно белой материи. Никакого кевлара и никаких вставок из него. – Рука Ричарда описывает в воздухе широкую дугу. – Капитан, конечно, мог и ошибиться…
