Отец Анастасии барон Леопольд фон Аугстрозе действительно незадолго до Первой мировой войны очень удачно перевел весь свой бизнес в Швецию. Такое бизнес-решение было тем более примечательно, что как раз в это время в самой Швеции считалось чрезвычайно выгодным вкладывать деньги именно в России. Барон вложил деньги в недвижимость в Стокгольме и выкупил акции пивного производства в Упсале, частью которых владел еще его отец. Ничего лучшего сделать для своих внуков, чем вложить деньги в самую стабильную экономику Европы, нажившуюся на двух мировых войнах, старик Аугстрозе не мог, и к настоящему времени семья Аугстрозе входила в число ста богатейших семейств Швеции.
У барона было двое детей — старшая дочь Анастасия и младший сын Юрий (Эрик). Сын детей не имел, а у Анастасии в 1936 году родилась дочь Александра, получившая в наследство все состояние семьи Аугстрозе. Она филолог, доктор наук, проработала больше тридцати лет в университете Стокгольма. Специалист по древнескандинавским сагам.
У нее два сына и три внука. Старший сын — военный летчик, генерал шведской армии, младший — финансист, президент третьей по величине инвестиционной компании страны. Александра фон Аугстрозе, по мужу графиня Риденбергер, активно занимается благотворительной деятельностью. Она — основатель двух благотворительных фондов. Семья Аугстрозе традиционно делает крупные пожертвования в Толстовский и другие фонды поддержки русской эмиграции.
Александра дважды была в России — в Санкт-Петербурге, Москве, Новгороде и Пскове. Свободно говорит по-русски.
— А ты, Лешка, растешь, — похвалила Розума Лена, — уже графини пошли.
— Я попросил с ней связаться через российское посольство, но она сейчас в Лондоне на конференции, будет на следующей неделе.
— Ну что ж, баронессу проводим и займемся графиней.
Эмилия улетала в субботу. Баронесса с Половцевым стояли в стороне от регистрационных стоек, а Лена с Розумом отошли с багажом в сторонку, чтобы не мешать молодым прощаться. Всю дорогу Эмилия держалась прекрасно, шутила с Леной и с Розумом и только изредка нежно прижималась к свежевыбритой щеке капитана. Но в аэропорту, похоже, силы ее оставили, и она плакала, уткнувшись в широкую военно-морскую грудь Аркадия, изредка громко всхлипывая, как школьница, получившая несправедливую двойку. Половцев гладил симпатичную головку баронессы и платком вытирал ей подтеки туши вокруг глаз.
— Ну не надо, Милочка, — ласково называл он баронессу ее детским именем, — не плачь. Видишь, приказ уже вышел, я приеду максимум через месяц.
— Да-а, — ревела баронесса, как деревенская баба, — а если они тебя не выпустят?
— Ну, тогда я уволюсь к чертовой матери. Я тебе обещаю, я не могу смотреть, как ты плачешь.
— «Варшавская рапсодия», — саркастическим шепотом прокомментировал Розум прощание международных влюбленных.
— Да ладно тебе. — Лена с умилением смотрела на родственницу. — Гляди, как убивается. Надо же, от кого-кого, но от Эмилии такого не ожидала.
— Любовь никого не щадит.
— Циник ты все-таки, Розум.
— Я не циник, я реалист, — поправил Усольцеву Розум и направился к стойке регистрации. — Молодые, заканчивайте прощаться, самолет улетит.
Заплаканная баронесса прошла на регистрацию. Проверять ее багаж таможенники не рискнули.
Проводив баронессу, Розум с Леной повезли Половцева во Внуково, откуда он в тот же день вылетел в Симферополь.
Во вторник утром пришла информация из российского посольства в Стокгольме. Александра Ридербергер очень рада, что потомки Архипа Каратаева в России наконец дали знать о себе, и просит их позвонить ей по домашнему телефону. Она будет ждать звонка сегодня после восьми вечера. Ей есть о чем поговорить с родственниками Архипа.
После работы Розум заехал в магазин и купил бутылку дорогого шампанского.
— Отпраздновать удачу, — объяснил он Лене. — Сегодня ты звонишь Александре в Стокгольм.
— Она что-то знает?
— Пока непонятно. Но она сказала, что ей есть что с тобой обсудить. И у меня очень хорошие предчувствия. Так что шампанское, я думаю, нам пригодится, чтобы отпраздновать успех предприятия.
— Или отметить очередной облом. — Лена была настроена не столь оптимистично.
— Еще один облом я не переживу, — признался Розум.
— Здравствуйте, Александра, я Лена, правнучка дочери Архипа Каратаева, Лены Каратаевой, — представилась Усольцева.
— Леной назвали в честь прабабки? — У Александры был сильный прибалтийский акцент.
— Да, меня в детстве Лёкой звали, точно так же, как и ее.
— А меня назвали в честь Саши Самарина, двоюродного брата Архипа.
— Я так и думала.
— Мама его любила до самой смерти.
— А ее правда Стасиком называли? — осторожно осведомилась Лена.
— Правда. Наш милый Стасик. Это у нее подпольная кличка была. Так она шутила.
— Александра, мы недавно нашли старые письма Архипа Каратаева. В основном его распоряжения перед отъездом из России.
— Так, и что там в этих письмах?
— Я хочу вам прочитать отрывок из одного письма: «Вся собственность, принадлежащая мне в России, остается у вас с Сережей при любых обстоятельствах, в соответствии с распорядительными бумагами, которые вы получили через Михаила Захарьина».
— Да-да, дядя Миша, я его помню, он в Париже жил, — радостно подтвердила Александра.
Лена продолжила:
— «Часть вещей бригадира я передал нашему милому Стасику при нашей последней встрече. У них как раз была оказия в Швецию через их родственника, шведского посланника. Они будут возвращены вам или вашим наследникам по первому требованию. Чтобы их получить, вам надо связаться…» — тут, к сожалению, письмо оборвано. Вам случайно ваша мама об этом ничего не рассказывала?
— Да, я все знаю, она передала вещи Каратаевых в Швецию.
— Так, может быть, вы что-нибудь знаете об их дальнейшей судьбе?
— Знаю, все я знаю, — охотно подтвердила графиня Риденбергер.
— В передаче Архипа, по нашим сведениям, должно было быть старинное оружие, и мы хотим его найти. Вы нам поможете?
— А что его искать? Приезжайте и забирайте, если вы наследница Лены Каратаевой.
— Так эти ценности у вас?
— У меня. А у кого же? Архип специально их не забирал. На том отрывке, что вы потеряли, он велел своим наследникам по поводу переданных им вещей связаться с моим дедом Лео фон Аугстрозе и оставил его стокгольмский адрес. Поэтому он ничего и не забирал и завещал маме передать их его прямым наследникам, если таковые объявятся. А вещи держать бессрочно. Дед и мама уже умерли, а адрес остался тот же. Так что я сижу и жду вас здесь уже больше шестидесяти лет.
— Боже мой, и адрес тот же?
— Тот же, тот же. Кстати, у вас e-mail есть?
— Да, я сейчас вам продиктую.
— Ну вот и отлично. Я вам вышлю адрес. Вы приезжаете в Стокгольм в любое удобное для вас время. Покажете адрес таксисту, и он вас привезет прямо ко мне. И заберете свое наследство. Заодно и познакомимся.
— Ой, спасибо вам большое! Я прямо не знаю, как вас благодарить!
— А благодарить не надо. Я же вам ваши вещи отдаю, а не свои. Вы лучше мне в ответ на мой e-mail, я его прямо сейчас посылаю, вышлите свой номер телефона. Я буду изредка вам звонить, а то я русский забывать начала.
— Конечно-конечно, звоните. Спасибо вам огромное, Александра. До свидания.
— Лешка, кажется, вещи нашлись. — Лена неуверенно смотрела на Розума. — Аугстрозе хранили их все эти годы.
— Ну конечно, нашлись, а куда они денутся. — Розум прихлебывал кофе и искал что-то по телевизору, переключая каналы.
— Сейчас ты этим пультом по голове заработаешь, Розум. Ты слышал, что я сказала? Сабля нашлась! И мы можем ее забрать.
— Ну конечно, заберем, не оставлять же, — не отрываясь от телевизора, пробурчал Розум и тут же вскочил с кресла, перехватывая разъяренную Усольцеву, надвигавшуюся на него с явно недружественными намерениями. — С тобой уже и пошутить нельзя. Ну все, все, — смеялся Розум, целуя изворачивающуюся Лену. — Ура, мы победили! Идем пить шампанское!
— Такими темпами, Розум, ты скоро «Лукойл» обгонишь, — ворчал Суровцев, когда Алексей пришел к нему просить добро на поездку в Швецию. — Станешь первым российским офицером-миллиардером. Ты хоть уверен, что на этот раз сабля настоящая?
— Практически уверен, Владислав. Несомненно, речь идет о вещах из письма Архипа. И Аугстрозе хранили их все эти годы.
— Да, удивительно, что у них за более чем восемьдесят лет ни разу не возникло искушения их прикарманить, — продолжал ворчать политически некорректный Суровцев.
— Нам просто повезло. Семья финансово исключительно благополучная, и за это время никогда не испытывала материальных проблем. Одно из богатейших семейств Швеции.
