Только двое остаются впереди него: Мадлер и Кастель. Кастель, француз, который едет в желтой майке лидера последние три дня, жмет по-прежнему впереди: в родном доме, как известно, и стены помогают. Мадлер, жилистый швейцарец, который лидерствовал в гонке на первых шести этапах, повис у Кастеля на хвосте и висит весь этот долгий, трудный, последний день.
Крис, хотя и подбирался вплотную к лидеру несколько раз, смог покрасоваться в желтой майке только в продолжение одного этапа. Один раз — как раз после того, как они проехали Баллон д'Альзас во время шестого этапа — механическая поломка заставила его потерять одиннадцать секунд — целую вечность для гонщика. От Тононле-Бэ до Шамонэ — девятый этап — он был так близок к желтой майке, что мог дотянуться до нее рукой, когда они с Кастелем пересекли финишную линию один за другим, с интервалом в несколько сотых секунды. А из Динье — на двенадцатый этап — он выехал в желтой майке лидера, которую он отвоевал все-таки у Кастеля.
Но это все неважно теперь, думает Крис. В конце концов, финиш на Елисейских Полях — вот что важно. Я вижу это прекрасное мужское тело, облаченное в желтую майку, как оно пересекает финишную линию под Триумфальной Аркой,говорила Сутан, проводя ладонями по его груди. О Боже, сделай так, чтобы ее слова сбылись!
Сначала дела складывались неблагоприятно для него. Велогонки вообще спорт, в котором заправилами являются страны центральной Европы. Уже само его включение в команду было маленькой сенсацией, и журналисты, освещающие подготовку к гонке, носились с ним, как со знаменитостью. И потом, когда он смог держаться наравне с сильнейшими и даже смог обогнать многих зарекомендовавших себя профессионалов. Он хорошо себя показал и в рывках, и в затяжных спусках, а особенно во время трудных этапов во Французских Альпах, где многие пророчили, что он сдохнет.
И вот теперь, в последний день, у него были законные шансы выиграть и всю гонку. Если он придет сегодня первым, то у него будет достаточное количество очков, чтобы быть провозглашенным победителем.
Кто бы его сейчас мог узнать? Он потерял почти десять фунтов, весь зарос рыжеватой щетиной, потому что не было времени бриться. Поймав на днях отражение своего лица в витрине магазина, когда он становился на старт, начиная новый этап, он поразился, до чего он сейчас похож на кельтского воина, которым часто воображал себя в детстве. Таким бы его хотел видеть отец.
Его сознание, отупевшее от усталости и, одновременно, подстегиваемое неимоверным количеством адреналина, поступающего в кровь, сконцентрировано только на одном: на финише. Как и другие гонщики, он уже давно перешагнул через состояние организма, называемое изнеможением. Как в трансе — древние считали, что в такие моменты человек близок к божеству — лидеры гонки рвались к сердцу Парижа, чтобы, описав шесть кругов по Елисейским Полям, сорвать ленту, протянутую поперек Триумфальной Арки.
Толпы и толпы народа. Как они вопят, выкликая имена своих любимцев, когда те проносятся мимо! Крис слышит и свое собственное имя. Удивительно!
Внизу широкого, прекрасного бульвара Крис в конце концов обгоняет Мадлера, чемпиона Швейцарии. На всю жизнь он запомнит остолбенелое выражение на лице велосипедиста.
Теперь уже и спину Кастеля видит Крис. Ног своих он давно не чувствует. Плечи, сгорбленные навстречу ветру и дождю, будто залиты цементом. Они уже проходят пятый круг по Елисейским Полям. Двадцать два дня борьбы позади, только считанные минуты остаются до конца изнурительной гонки — ничтожно малое время.
Крис все уменьшает расстояние между собой и лидером, — медленно, но неумолимо. На последнем круге Кастель слегка оскользнулся на предательски мокром асфальте, и Крис выиграл, пожалуй, три или даже четыре секунды. Его переднее колесо уже на уровне заднего колеса велосипеда Кастеля.
Он пытается вырвать и эти оставшиеся несколько футов, но отчаянным усилием Кастель не дает ему догнать себя. Крис уже видит и финишную линию, пока еще далекую, но зовущую, как песня сирен.
Теперь он знает, что надо сделать еще один рывок, всего один. Вместо того, чтобы продолжать пытаться обойти Кастеля, он слегка отстает и оказывается прямо позади лидера. Тотчас же чувствует, как заметно уменьшилось сопротивление воздуха. Он собирается с силами, идя спокойным коридором в кильватере Кастеля.
И вот, когда до конца остается триста ярдов, он начинает последнее ускорение, идя сначала относительно спокойно, но постоянно наращивая скорость, пока ноги не начали работать на полную мощность. Тогда он вырвался навстречу ветру справа от Кастеля и начал его перегонять. Вот он проходит мимо пораженного француза и бросается к финишу, чтобы завоевать, как и предсказывала Сутан, желтую майку под Триумфальной Аркой.
Все мелькает перед его глазами. Он до такой степени увлечен, что сначала не замечает собаки, выскочившей из-под ног полицейских, стоящих шпалерами до самой Арки, чтобы зрители не мешали стартовать спортсменам.
Собака была уже совсем рядом, когда ее силуэт зарегистрировался его сознанием. Но и это была бы не беда на сухом асфальте: вильнул слегка рулем — и все в порядке. Но мокрая дорожка, которая только несколько минут назад подвела Кастеля, сыграла с Крисом жестокую шутку.
Крис вильнул рулем, чтобы избежать столкновения с собакой, колеса заскользили, потеряли сцепление с дорогой, и Крис стремглав полетел на землю, а его машина упала всей тяжестью на его ногу и бедро.
Боль обожгла его, сразу же густо потекла кровь. Он услыхал крики, низкие звуки клаксона подъезжающей машины скорой помощи. Видит — под странным углом, поскольку лежит боком — ноги людей, бегущих со всех сторон к нему.
Поднимает голову и видит Кастеля, пересекающего финишную линию — выгнув спину, вскинув руки над головой, сжав кулаки в победном жесте. Переводит взгляд на свои ноги и видит открытую рану: кровь хлещет, сквозь развороченное мясо проглядывает кость. Никогда в жизни не видал он ничего более обнаженного и белого, чем эта кость.
Он откидывается назад, на чьи-то руки. Испытывает большое облегчение, когда двое полицейских снимают с него придавивший больную ногу велосипед. Затем боль вновь обрушивается на него, и он теряет сознание.
* * *
Собака. Блохастая, вонючая тварь. Надо было прямо на нее ехать, думает он. А потом мысль: все равно было бы то же самое. Все равно бы сверзился.
Как будто чей-то посторонний голос: Какая разница? Все уже позади.
Потом думает: Если бы я налетел на нее, мог бы и убить. Нет, не могу я лишить жизни живое существо.
Он открывает глаза и, к своему величайшему удивлению, видит Сутан.
— Зачем ты здесь?
Видеть тебя больше не хочу,сказала она тогда.
— Я приехала сюда, — сказала она, наклоняясь над ним, простертым на больничной койке, — чтобы видеть, как ты победишь их всех. И ты бы мог.
Я бы мог, думает он. Какой точно смысл она вкладывает в эти слова?
— Собака...
— Я видела все, — сказала Сутан. — И первой прорвалась через полицейский заслон. Это я поддерживала тебя за спину, когда с тебя снимали велосипед. И сюда приехала с тобой на машине скорой помощи.
Он смотрел на нее и думал, что же он все-таки чувствует, кроме пустоты на душе? Похоже, он вернется из Франции ни с чем.
— Нога...
— С ней будет все в порядке. Врачи говорят...
— Но такой, как прежде, она уже не будет. — Крис видит, что Сутан отвела глаза. — Во всяком случае, в Тур де Франс мне больше не участвовать.
— Да, — подтвердила она. — С этим покончено.
Ну а тогда, подумал Крис, пропади все пропадом. Он откинулся на подушки и закрыл глаза.
— Все-таки, зачем ты здесь, Сутан?
— Я думала..., — она оборвала сама себя. Он слышит, как она расхаживает по комнате, очевидно, раздумывая. Наконец, говорит: — Ты написал одно письмо.
— Да, о Салот Саре и Камбодже. Я был в нашем посольстве в Париже, но никто там не хотел меня слушать. Поэтому я был вынужден написать Послу лично, небеспристрастное ходатайство за народ Камбоджи. Я рад, что письму дан ход.
— Ничего из этого не вышло. Расследование замяли, как я и предсказывала. — Она подняла на него глаза. — Ты бросил тень на моих родителей. Я предупреждала тебя, что этого не следует делать.
— Ну и что? — А, пропади этот Салот Сар, пропади Камбоджа, и пропадом пропади родители Сутан!
— А то! Ты ничего не достиг, а лишь сам влип в историю. Ты сам спросил меня, вот я и объясняю. Вот почему я здесь. Через несколько дней ты сможешь покинуть больницу. Как только тебя отпустят отсюда, немедленно беги из Франции.
Теперь он открыл глаза, и сразу же в памяти прозвучали ее слова: Если ты начнешь ходить куда не надо и болтать лишнее, то мой отец быстренько организует тебе скорую смерть!Но он уже слишком разозлился, чтобы промолчать и сейчас. — А то что?
