Ознакомительная версия.
— Хуже всего пришлось Чарльзу.
— Не говори! Он был весь утыкан шипами.
— Вдобавок этот укус…
— Никогда не видел ничего подобного, — покачал головой Фрэнсис. — Сантиметров десять в ширину, следы зубов как впечатанные. Помнишь, что сказал Банни?
Генри рассмеялся:
— Да. Расскажи ему.
— В общем, мы все были в ванной, дверь оставалась приоткрытой, а Банни, судя по всему, подглядывал. Чарльз протянул руку за мылом и тут снаружи — безумно деловой голос Банни: «Слушай, Чарльз, а ведь этот олень тебе чуть руку не отхватил».
— Какое-то время он вертелся рядом, отпуская всевозможные комментарии, — продолжил Генри, — а потом вдруг исчез. Меня встревожил столь внезапный уход, но я был рад, что он наконец перестал путаться под ногами. Нам нужно было успеть многое и в предельно короткий срок.
— А ты не боялся, что он пойдет и кому-нибудь расскажет?
Генри недоуменно посмотрел на меня.
— Кому?
— Ну, мне. Или Марион. Да кому угодно.
— Нет. Тогда у меня не было причин опасаться, что он выкинет нечто подобное. Не забывай, он был с нами во время предыдущих попыток, поэтому наше появление не должно было показаться ему таким уж из ряда вон выходящим. Затея держалась в строгом секрете. Он был посвящен во все с самого начала. Вздумай он кому-нибудь рассказать, ему пришлось бы объяснять всю подноготную — можешь вообразить, какое бы он произвел впечатление. О наших планах знал Джулиан, но я был уверен, что Банни не отважится на разговор с ним без нашего ведома. И, как оказалось, я был прав.
Он помолчал и достал сигарету.
— Уже совсем рассвело, а у нас по-прежнему был полный бардак — на крыльце кровавые следы, повсюду разбросаны хитоны.
Близнецы надели какие-то мои старые вещи и пошли приводить в порядок крыльцо и салон машины. Хитоны нужно было сжечь, но разводить костер на заднем дворе я не хотел. Жечь их внутри тоже было опасно — могла сработать пожарная сигнализация. Хозяйка квартиры постоянно заклинает меня не пользоваться камином — дескать, он не работает, но я всегда подозревал, что это не так. Я решил рискнуть, и, к счастью, подозрение оправдалось.
— От меня не было никакого толка, — вздохнул Фрэнсис.
— Ни малейшего, — язвительно согласился Генри.
— Ничего не мог поделать. Я думал, меня вот-вот вырвет. Так что я просто ушел в комнату Генри и лег спать.
— Да уж, мы все бы тогда с удовольствием отправились спать, но кто-то должен был все убрать. Близнецы вернулись около семи. Я все еще мучился в ванной. Чарльз был утыкан шипами и колючками, как еж. Какое-то время мы с Камиллой вытаскивали их пинцетом, потом я вернулся в ванную — надо было все закончить. Самое трудное было позади, но глаза у меня уже закрывались сами собой. Полотенца выглядели более-менее прилично — мы старались их не трогать, — но все-таки пятна на них остались. Последним усилием я загрузил их в стиральную машину. Близнецы уже спали, на той откидной кровати в дальней комнате, я подвинул Чарльза и тут же отключился.
— Четырнадцать часов. Ни разу в жизни не спал так долго.
— Я тоже. Как убитый. Без снов.
— Это полностью выбивает из колеи. Когда я лег, солнце только всходило, а когда проснулся, было уже темно. Казалось, сон длился всего секунду, вдобавок звонил телефон, и я просто не мог понять, где я. Он все звонил и звонил, тогда я встал и пошел в прихожую. Кто-то сказал, чтоб я не брал трубку, но…
— Это твоя мания — отвечать на телефон, — сказал Генри. — Всегда и везде. Даже в гостях.
— Да, а что мне оставалось делать? Лежать и слушать, как он трезвонит? Короче говоря, я поднял трубку, и это оказался Банни — блаженный, как дитя. «Ну вы, ребят, и офигели! Вы что, в нудисты записались? А вот как насчет завалиться всем поужинать в „Бистро“?» И так далее…
Я подался вперед.
— Постой. Это не тогда, когда?..
Генри кивнул.
— Да, ты тоже пришел. Помнишь?
— Конечно, — ответил я, необъяснимо обрадовавшись, что на сцене наконец появилась моя скромная персона. — Разумеется. Я встретил Банни, когда он шел к вам.
— Не обижайся, но нас немного удивило, что он явился вместе с тобой, — сказал Фрэнсис.
— На самом деле, я думаю, он хотел поговорить обо всем с нами наедине, но это могло и подождать. Я уже говорил тебе, что наше появление не должно было показаться ему таким уж странным. Ведь он был с нами прежде, и выдавались ночи, когда… как это лучше сказать?
— … когда нас всех тошнило и мы возвращались домой лишь под утро, по уши в грязи, — закончил за него Фрэнсис. — Правда, в этот раз мы были в крови и ему наверняка хотелось узнать во всех подробностях, как же мы умудрились сбить оленя, но тем не менее…
Поежившись, я невольно вспомнил рассказ пастухов из «Вакханок»: копыта и окровавленные ребра, петли кишок, свисающие с еловых ветвей.[63] Sparagmos и omophagia — вот как это называлось по-гречески. Разрывание на части и поедание сырой плоти. Внезапно в памяти всплыла другая картина: прихожая Генри, их усталые лица, ехидное приветствие Банни: «Khairete,[64] погубители оленей!»
В тот вечер они были какими-то притихшими и бледными, но не более, чем можно ожидать от жертв сильного похмелья. Только ларингит Камиллы казался странным. Они сказали, что вчера напились в дым; Камилла забыла свитер и простудилась, возвращаясь домой пешком. На улице было темно, и шел дождь. Генри протянул мне ключи от машины и попросил сесть за руль.
Была пятница, но из-за плохой погоды в «Бистро» почти никого не было. Мы заказали гренки по-валлийски и сидели, слушая, как потоки дождя, подгоняемые ветром, хлещут по крыше. Банни и я пили виски с горячей водой, все остальные — чай.
— Что, все еще мутит, bakchoi?[65] — с усмешкой спросил Банни, после того как официант принял заказ.
Камилла состроила ему гримасу.
Когда после ужина мы вышли на стоянку, Банни обошел машину, осмотрел фары, попинал шины.
— Вы в этой были вчера ночью? — спросил он, прикрывая очки от дождя.
— Да.
Откинув мокрую прядь со лба, он наклонился, разглядывая бампер.
— Вот это я понимаю — немецкие машины. Печально, но, по-моему, фрицы дадут детройтской стали сто очков вперед. Только полюбуйтесь, ни единой царапины.
Я спросил, что он имеет в виду.
— А, да они тут просто катались, пьяные. Создавали угрозу дорожному движению, так сказать. Сбили оленя. Насмерть? — спросил он Генри, открывавшего в этот момент правую дверцу.
— Что?
— Оленя, говорю, насмерть сбили?
— Мертвее не бывает, — бросил Генри и сел в машину.
Долгое время никто не произносил ни слова. Было так накурено, что у меня слезились глаза. Под потолком висело густое облако сизого дыма.
— Так в чем проблема? — снова спросил я.
— В каком смысле?
— Что было дальше? Вы рассказали ему или нет?
Генри с шумом набрал воздух в легкие:
— Нет. Могли бы, но ясно, что чем меньше народу знает, тем лучше. При первой возможности я осторожно завел с ним разговор об этом с глазу на глаз, но мне показалось, история с оленем его вполне устраивает, и я оставил все как есть. Не было никакого смысла посвящать его, раз он не догадался сам. Труп обнаружили, в «Хэмпденском обозревателе» промелькнула заметка — все прекрасно. Вот только для Хэмпдена подобные истории, очевидно, редкость, и, как назло, две недели спустя они напечатали еще одну статью — «Загадочная смерть в округе Бэттенкил». На нее-то Банни и наткнулся.
— Глупее не придумаешь, — сказал Фрэнсис. — Он никогда не читает газет. Ничего бы не случилось, если бы не эта проклятая Марион.
— У нее подписка на «Обозреватель», как-то связанная с Центром развития малышей, — пояснил Генри, потирая уголки глаз. — Банни с Марион сидели в столовой, она разговаривала с подругой, Банни же, судя по всему, не знал, чем себя занять, и поэтому принялся читать ее газету. Мы с близнецами подошли поздороваться, и первым, что он выдал, едва нас заметив, было: «Эй, ребят, гляньте-ка, возле дома Фрэнсиса убили какого-то птицевода!» Следом зачитал пару абзацев — проломлен череп, орудие преступления и прочие улики не обнаружены, явные мотивы отсутствуют. Я даже не успел подумать, как сменить тему, как его осенило: «Эй! Двенадцатое ноября? Это ж когда вы были у Фрэнсиса. Бы тогда еще оленя сбили. — Ты, очевидно, что-то путаешь, — говорю я. — Да нет же, как раз двенадцатое. Я помню, потому что тринадцатого у моей мамы день рождения. Обалдеть можно, а?» Мы покивали: «Да, пожалуй». А он: «Генри, если б я был подозрительным типом, я б предположил, что это сделали вы — ну, тогда, когда вы вернулись все в крови как раз из этого округа».
Он снова закурил.
— Время близилось к обеду, в столовой собралась толпа, Марион с подругой ловили каждое слово, к тому же знаешь, как он вечно голосит… Мы, конечно, посмеялись, Чарльз отпустил какую-то шутку, но едва нам удалось отвлечь его от газеты, как он снова в нее уткнулся. «Нет, ребят, не могу поверить! Самое натуральное убийство, да еще в лесу, да еще в каких-то пяти километрах от вас! Да уж, если б вас тогда тормознула полиция, вы бы уж точно сейчас сидели за решеткой. Тут вот номер — позвонить, если у кого есть какая информация. Если захотеть, можно было б стопудово устроить вам кучу неприятностей…» и так далее, и тому подобное.
Ознакомительная версия.
