Их вели, как потом оказалось, в художественный музей. И путь туда лежал как раз мимо здания КГБ. И экскурсовод для того, чтобы добавить немного перцу в достаточно пресную экскурсию, по-видимому, сообщил своим подопечным, мимо какого дома они следовали. Группа притихла, с уважением косясь на цитадель тоталитаризма. А задняя парочка и тут решила отличиться.
Пока вся группа переходила дорогу, эти двое завернули за угол и выпали из поля моего зрения. Когда я оказался на углу, девушка озиралась по сторонам, а парень с хитрым выражением лица подбирался к стене КГБ. Все это напоминало иллюстрацию к роману Фадеева «Молодая гвардия», только иностранец не клеил листовку, а просто решил потрогать суровую серую стену.
Дотронувшись, он радостно заржал, и они бросились догонять группу. Будет что рассказать дома, в проклятом буржуинстве.
Вот тут меня и дернул черт. Пропустив малолетних провокаторов мимо себя, я двинулся вслед за ними, метрах в пяти, демонстративно не сводя с них взгляда и держа руки за спиной. Парочка вообще крутила головой беспрерывно, в поисках чего бы еще осмеять из социалистической действительности. Но когда девушка заметила мой мрачный взгляд, оглядывания стали очень целенаправленными.
Раз, два через плечо, потом что-то шепнула попутчику. Тот тоже оглянулся, а я не отвел взгляда. Парень побледнел. Движения стали скованными и не естественными. От КГБ до музея метров пятьдесят, может, чуть больше, молодые люди оглянулись раз двадцать. А я был спокоен и держал дистанцию.
Когда парочка добралась до своей группы, стоящей возле входа в музей в ожидании билетов, я остановился рядом, опять таки метрах в пяти. На лица этих двоих стоило посмотреть. На них ясно читались мысли о сибирских лагерях, застенках и длинной руке КГБ.
Когда билеты были получены, парень и девушка влетели в музей первыми, отпихнув кого-то по дороге. Был у меня соблазн. Был. Возникло сильное желание купить билетик в музей и составить компанию иностранцам. Но время мое к тому времени кончилось, и я вынужден был прервать воспитательную работу. Хотя, я думаю, лепту в легенду о тотальной слежке в СССР и неимоверной бдительности КГБ я все-таки внес.
Воспоминание меня развеселило. Я даже заулыбался, что не преминула отметить Алиска:
– Больному стало легче?
– Он умер, – прошипел я.
– Какая жалость! – Алиска вручила мне чашку и снова пошла к компьютеру.
Я отхлебнул из чашки, проглотил. Поморщился, потом снова проглотил и снова поморщился. Потом вспомнил, что после пережевывания стрептоцида не рекомендуется пить жидкостей, дабы не смыть лекарства с горла.
Ладно, подумал я и снова отпил чаю. Как больно! Чай, правда, не очень горячий, но все равно…
– Кстати, как книга? – поинтересовалась Алиска.
– Ка-ка-я?
– Про войну.
– Я ее еще не пи-шу! Я со-став-ля-ю сце-на-рий.
– А где сценарий.
– В машине, – после чая горло немного отпустило, и я смог не делать паузы между слогами. – В папке «Война».
– Война, – сказала Алиска, – есть.
Я допил чай и почувствовал угрызения совести. Алиска вон работает, читает мои наброски, а я бессовестно маюсь бездельем. Нужно взять себя в руки. Как там было сказано в фильме «В бой идут одни старики»? Изучайте карту полетов.
– Алисонька, – прошептал я.
– Что?
– Там в ящике стола, в широком, лежит свернутая карта Украины. Дай, пожалуйста.
– Пожалуйста, – Алиса отодвинула ящик стола и стала рыться в бумагах.
– Там сверху, – подсказала я.
В моем письменном столе ничего не пропадает, но как трудно бывает там что-нибудь найти.
– Нашла, – сказала Алиска и протянула мне карту.
На пол упали листки бумаги. Алиса наклонилась и подняла.
– А это что такое? – спросила она, рассматривая их.
– Это? Это военная тайна, – сказал я шепотом и приложил палец к губам.
– Правда?
– Правда, – честно ответил я, тем более, что это действительно была военная тайна. Или почти военная тайна.
В понедельник, борясь с собой и простудой, я дозвонился из телефона-автомата к мерзкому типу по фамилии Чернов. Чернов был действительно мерзким и неприятным типом, носил погоны капитана и службу нес в ПВО. Я, как заправский шпион, назначил Чернову встречу в университете. Топтун, как у нас повелось, в здание за мной не пошел. Я переговорил с Черновым в кафе в подвале. Капитан попытался отвертеться, но я был непреклонен, а он действительно числился в моих должниках.
Во вторник мы встретились там же, и Чернов передал мне несколько ксерокопий и мою карту Украины, но уже со своими пометками.
Так я стал обладателем приблизительной дислокации войск ПВО Украины, а также приблизительной дислокации и состава военно-воздушных сил. Уже рассматривая приобретение дома, я обнаружил, что в качестве бесплатного приложения к заказанной информации в тонкую пачку попал список объектов, нуждающихся в особой охране войск ПВО. Не весь, естественно, но очень интересный.
Это я объяснил Алиске, опустив источники информации. Чернов, конечно, сволочь, но свой долг он выплатил сполна.
– А за это не могут посадить? – Алиска серьезно посмотрела на меня.
– Нет, скорее всего, не могут. Понимаешь, у военных есть масса документов, которые очень похожи на настоящие, но таковыми не являются.
– Для чего это?
– В военном училище перед курсантами могут поставить задачу просчитать ту или иную ситуацию. Настоящими сведениями секретного характера в этом случае пользоваться не станут, а вот очень близкими к настоящим, отражающим реальное соотношение сил и районы развертывания… – я заметил, что сложную терминологию Алиска пропускает, поэтому резко перешел на другой тон.
– Вот там, например, есть список авиасоединений. Вон, первый авиакорпус, штаб во Львове, командный пункт в Майдане, полки в Луцке, Стрые и так далее. В последней колонке такие буквы МИГ – 25, МИ-8… И цифры. Это какие и сколько летательных аппаратов на вооружении в полках имеется.
– Это же тайна!
– Нет, это не совсем тайна, нет ни какой гарантии, что штаб именно во Львове, или что там именно штаб первого авиакорпуса, или что его полки в Стрые, Луцке и Виннице… Но я могу узнать приблизительный состав этих полков и, более или менее, в каких регионах они находятся.
Потом, если дело дойдет до книги, я смогу, если не врал работодатель, получить такие данные по России и Украине. Через интернет, или еще как. А сейчас мне достаточно и этого, чтобы сделать некоторые прикидки.
– Какой ты умный, – скептически восхитилась Алиска. – А это что?
– Где?
– Вот, какие-то буквы, потом химические элементы, тонны и названия городов.
– Алиска, перестань прикидываться дурочкой!
– Во-первых, я не прикидываюсь дурочкой, во-вторых, горло нужно тренировать, а в третьих, может, мне интересно послушать. И вы, Александр Карлович сможете выглядеть умнее на моем фоне. Так что это за циферки?
– Это девонька, не циферки, это девонька, полный песец.
– Фу, как не интеллигентно!
– Не интеллигентно, – согласился я, – но точно отражает суть проблемы. Этот списочек говорит нам в каком городе хранятся достаточно большие запасы опасных химических веществ. Это чтобы ПВО знали, что им нужно охранять особенно бдительно.
Я отобрал у Алиски записи, но она, заинтересовавшись, пересела ко мне на диван.
– Вот, смотри, мы имеем, оказывается, сто сорок пять тонн хлора в Киеве, плюс четыреста сорок четыре тонны аммиака. Или вот, в Горловке, четыре тысячи двести пятьдесят тонн азотной кислоты, это не считая двенадцати с лишним тысяч тонн аммиака.
– И что это значит?
– А это значит, что в случае разрушения этих хранилищ, получится если не Хиросима, то что-то, очень на нее похожее. Не по форме, а по содержанию.
– А у нас в Городе?
– Ну, у нас сущие пустяки: сто девяносто тонн аммиака, сорок четыре тонны хлора, шестьдесят тонн азотной кислоты… Это те, что постоянно у нас базируются на нужды производства. Те, что у нас проездом по железной дороге, не учитываются.
– Ужас.
– Ужас, – подтвердил я, – сейчас, правда, не исключено, что этих химикатов стало немного меньше, в связи с остановкой производства…
– Но это же, наверное, не весь список?
– Конечно нет. Тут нет атомных электростанций… И, кстати, на всех предприятиях достаточно своих, маленьких химических запасов.
– И ты про это писал? – тихо спросила Алиска.
– Нет. Не писал. Пока.
Действительно, я как-то упустил этот аспект. Черт. Ведь действительно. Только что я в книге читал о наиболее уязвимых точках для ударов партизан и диверсантов.
